В том, что ее содержит Гарри Дитрих, была одна весьма приятная особенность: выпивка, которой он обеспечивал ее, была всегда великолепна. Она опустилась на диван и сделала глоток поменьше, держа стакан изящными пальчиками с острыми ногтями, так гармонировавшими с ее тонкими подкрашенными губами.

Гарри вышел из ванной полностью одетый.

Это была другая приятная особенность: спать он предпочитал у себя.

Гарри подмигнул ей.

– Все было чудесно, детка.

Она надула губки.

– Если всё хорошо, почему ты всегда уходишь домой? Там, где хорошо, надо быть подольше.

Он расплылся от удовольствия.

– Мне так больше нравится. Оставлять тебя чуточку голодной. Тогда горячей встречаешь.

Она продолжала дуться. Тогда он рассмеялся, потрепал ее по щеке и вышел. После его ухода она позвонила молодому безработному саксофонисту, которого содержала на те деньги, что Дитрих оставлял ей каждую неделю.

А Дитрих на маленьком лифте спустился вниз и вышел через дверь с задней стороны дома, прямо к участку для стоянки машин. Он закрыл дверь, достал из кармана ключи от машины и направился к своему «паккарду».

Паоло вышел из тени и обеими руками схватил Дитриха за горло. Дитрих попытался закричать, но Паоло сжал пальцы, препятствуя этому. Ключи выпали из рук Дитриха, он стал дергаться и извиваться, пытаясь вырваться. Паоло оторвал его от земли, как пушинку, и сдавил ему горло сильнее, но не до смерти, а только чтоб перехватило дыхание. Дитрих начал лягать его ногами, бить маленькими кулачками по рукам. Но он уже слабел, в ударах не было силы. Паоло расставил ноги и продолжал держать его так, чтобы Дитрих лишь чуть касался земли своими ботинками. И держал, пока тот не потерял сознания.

Из темноты выскочил Вито Риккобоне и наклонился за выроненными ключами. Разогнув свою пухлую фигуру, он нервно огляделся вокруг.

Вито уродился пухлым и нервным, но это не мешало ему идеально выполнять свои функции.

Никого не увидев, он отпер и распахнул заднюю дверцу «паккарда».

Паоло швырнул бесчувственное тело Дитриха на пол машины, сам забрался на заднее сидение, наступив при этом на Дитриха. Вито захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. Он не стал включать огни, пока они на тихом ходу не проехали полквартала.

Паоло посмотрел на удаляющиеся дома.

– Думаю, мне необходимо научиться водить.

Голос у него был совершенно спокойный.

– Конечно, – согласился Вито. – Парень, не умеющий водить машину, в наши дни – никто. Научиться нетрудно. Я могу научить всего за пару дней.

– Спасибо, – ответил Паоло. Пока они не доехали до гаража, он больше не проронил ни слова.

Вито купил гараж на деньги, полученные от Анджело Диморра и его брата Митча за организацию угона машин. Он вышел из машины и открыл гараж. Загнав туда «паккард», закрыл дверь и лишь затем включил единственную в гараже лампочку.

Паоло вылез из машины и посмотрел на его круглое потное лицо.

– Почему бы тебе не сходить в столовую и не перекусить, Вито? Когда нужно будет его увезти, я тебя позову.

Вито сделал вид, что колеблется.

– Ты уверен, что я тебе не понадоблюсь?

Паоло кивнул.

– Уверен.

Он знал, что Вито очень щепетилен в некоторых вопросах, и принимал это без презрения и раздражения. Он всегда принимал людей такими, как они есть. Каждый что-то имеет, а чего-то ему недостает. Нужно только брать от людей то, что они могут дать, было бы глупо ожидать от них того, чего у них нет.

– Тогда хорошо, – сказал Вито и, крайне благодарный, выскользнул наружу. Он мог понять свою младшую сестренку, влюбленную в Паоло. Он тоже преклонялся перед ним.

Когда Дитрих очнулся, то понял, что лежит на жестком и холодном цементном полу. Горло болело, рот был заткнут грязным платком. Руки были связаны, но ноги свободны. Глаза его различили крупного мужчину, сидящего на ящике в нескольких футах от него и что-то делающего с длинной струной.

Узнав Паоло, он забеспокоился. Несколько минут он соображал, что же тот делает со струной: Паоло вязал петлю. Сквозь засунутый в рот платок Дитрих издал приглушенный звук.

Сицилиец поднял глубоко посаженные темные глаза и несколько секунд смотрел на Дитриха, затем спросил:

– Ты помнишь меня? – Голос был таким же твердым, как и взгляд.

Дитрих кивнул. Раздвигая челюсти, он пытался языком вытолкнуть платок.

Паоло встал, подошел к нему, набросил проволочную петлю на шею Дитриха и затянул так, что она врезалась в кожу горла. Схватив за отвороты куртки, Паоло рывком поставил его на пол. Над головой Дитриха от одной стены к другой проходила труба. Свободной рукой Паоло забросил второй конец струны на трубу и потянул за него.

Проволока глубоко впилась в шею, и Дитрих поднялся на носки. Паоло осторожно тащил, пока проволока не натянулась, затем закрепил струну.

Дитрих, напрягаясь, стоял на носках, глаза у него начали вылезать из орбит, сквозь заткнутый рот вырывались всхлипывающие звуки.

Паоло отошел от него и сказал:

– Я должен знать, кто это сделал. И не вздумай кричать. – Он вытащил кляп.

Дитрих не кричал. В груди у него всё сжалось от страха, И он мог только прошептать:

– Это не я! Меня не было там. Клянусь. Моей вины нет!

– Ты им приказал сделать это.

– Нет! Я велел им быть осторожными и никого не убивать, только немного тряхнуть ресторан.

Дитрих пытался удержаться на носках, выдыхая слова, понимая важность каждого слова.

– Я проклинал их, когда услышал... В том, что они натворили, моей вины нет! Мне это отвратительно... Я не думал, что так получится.

– Кто они? Имена, где живут, где и чем промышляют?

– А потом... что?

– Отпущу. Если скажешь правду.

Дитрих этому не поверил. Но это был единственный шанс остаться живым, и он ухватился за него, несмотря на его ничтожность.

– Машину вел Ник Чиофано. Джек Фергюссон бросил динамит. Он виновник. Он виноват в том, что все было сделано неправильно!

– Где их найти?

Дитрих сказал ему все, что нужно было знать. Паоло поглядел ему в глаза и понял, что это правда. Он схватил левой рукой за нижнюю челюсть Дитриха, раскрыл ему рот и втолкнул ему туда платок. Затем отошел, сел на ящик и стал ждать.

Вначале Дитрих мычал сквозь кляп, затем перестал, пытаясь удержаться на носках.

Через пять минут его колени и ноги устали от напряжения. Петля глубже впилась в кожу. Он снова поднялся на носки, воздух с шумом втягивался в его раздувшиеся ноздри.

Белки его выкатившихся из орбит глаз налились кровью.

Чтобы задушить себя струной, Дитриху понадобился почти час. Все это время Паоло не отводил от него взгляда.

Николо Чиофано ушел в четыре утра, но игра продолжалась. Он ушел, потому что проигрался, и когда покидал кабинет зубного врача, где велась игра, был дико взбешен. Единственная лампочка на этаже тускло светила возле лестницы, в коридоре было темно. В здании располагалось множество дешевых контор, которые закрывались на ночь.

Чиофано слишком устал, чтобы спускаться по лестнице. Он вызвал лифт, который с грохотом и скрежетом стал подниматься по шахте. Когда лифт дошел до пятого этажа, Николо втиснулся в него и нажал кнопку.

В вестибюле в тени стоял Паоло и смотрел на него.

Ошеломленный Чиофано уставился на стоящего перед ним мужчину. Прежде чем он успел опомниться и осознать опасность, сицилиец поднял правую руку и вонзил ему клинок под левое плечо. Чиофано крикнул от боли и попятился в лифт. Паоло вошел следом за ним и закрыл дверцу.

Как только лифт со скрипом пошел наверх, Чиофано схватился за револьвер, находящийся в кобуре под мышкой. Он уже почти вытащил его из-под куртки, когда холодная сталь пронзила ему бицепс правой руки. Он снова вскрикнул, а левая рука Паоло вырвала оружие из его пальцев.

– Подожди! – простонал Чиофано. – Пожалуйста, парень, дай мне...

– Васки! – (Это был уличный слэнг – «заткнись») – прорычал Паоло, лицо которого напоминало деревянную маску.