— Но действительно ли это зазывала со своей подругой? Никто другой не мог сюда попасть?

— Да бросьте вы. Ключа больше ни у кого нет.

— Машины я тоже нигде не видел, к тому же, не могу представить себе, как они отыскали кратчайший путь, пользуясь только планом.

— Может быть, приехали электричкой-экспрессом?

— Какой еще электричкой?

— Если им удалось сразу же сесть на экспресс, то они, безусловно, могли опередить нас. Потушите фонарь.

Дверь — из толстого, сантиметрового, железа, тяжелая, и на петли приходится большая нагрузка. Поэтому, когда открываешь ее, она немного перекашивается. Нужно потянуть на себя, чуть приподнять и надавить сбоку, тогда дверь открывается легко, без скрипа. Я прислушался. Звуки, похожие на рокот волн, на шум в морской раковине, на звон падающих капель... слишком тихо. Я распахнул дверь и попал в тамбур, пол которого устлан криптомериевыми досками. Ухватившись за мой пояс, продавец насекомых шел сзади. Если вход в ковчег считать трапом, то место, где мы очутились теперь, следовало бы назвать не тамбуром, а люком. Мы оказались на площадке лестницы, ведущей вниз, в трюм. Запах сырости и плесени, полная тьма. Ни шороха, ни звука. Куда же подевались взломщики? Меня охватило тяжелое предчувствие.

Я не предупредил еще продавца насекомых, что по всему кораблю установлены устройства против непрошеных гостей. Например, сама лестница, ведущая в трюм, уже таит в себе опасность. На первый взгляд в ней не заметно ничего необычного, но ступеньки с четвертой по седьмую представляют собой коварные ловушки. С одного края они держатся на петлях, снабженных пружинами, а с другого могут свободно подниматься и опускаться — стоит встать на ступеньку, как нога моментально соскальзывает. Донизу метров семь, и, упав с лестницы, ничего не стоит разбиться насмерть. Поэтому следует пользоваться приставной лестницей, находящейся чуть дальше. Но предположим, это препятствие удалось благополучно преодолеть. Тогда вторгшегося ждет еще одна лестница, ведущая на мостик (так я окрестил возвышение, напоминающее балкон, хотя на самом деле это моя каюта — каюта капитана, как ее следовало бы называть). Стоит поставить ногу на ступеньку, не нажав предварительно кнопку отключения системы, как выстреливает ракета фейерверка. Достаточно дотронуться до ящика письменного стола, как бьет струя газа из баллончика аэрозоля против насекомых. Запретен для чужого глаза и дневник. Если не в меру любопытный вознамерится заглянуть в него, взявшись за закладку, в ту же секунду сработает инфракрасная сигнальная система, и шпиона засыплет осколками стекла. Я натолок его из старых электрических лампочек, каждый кусочек тоньше слюды и острее бритвы. Впившись в волосы, осколки застрянут в них так прочно, что никакой щеткой не вычесать, а попытка помыть голову кончится тяжелыми порезами.

Всерьез я не предполагал, что мне придется прибегнуть к этим крайним средствам. Я жил в ощущении полной безопасности и спокойно ждал того момента, когда экипаж взойдет на корабль. Все началось с портативного универсального станка австрийского производства, купленного мной для изготовления замков с кодом. Прежде всего я выточил крохотные винтики для закрепления дужек на очках. Потом починил авторучку, сделал разные детали к старому фотоаппарату. Я всё отремонтировал, изготовил кое-какие нужные вещи. Самой выдающейся моей работой было автоматическое духовое ружье. Причем, необычное. По внешнему виду оно напоминало зонт, только спицы потолще. К сожалению, не нашлось места для установки прицела. Поэтому ружье можно было использовать лишь при стрельбе с близкого расстояния, и прямому назначению — я сделал его для истребления крыс — оно не отвечало. Но служить зонтом могло вполне. Если бы я стал продавать ружье на крыше универмага, его бы оценили гораздо выше, чем ту водяную пушку.

Могут ли меня привлечь к ответственности, если кто-то из вторгшихся получит ранение?

Через две, а может быть, через двадцать секунд стальная дверь под собственной тяжестью закрылась, издав глухой звук. Продавец насекомых включил карманный фонарик. Но свет был слишком слаб. Образуя крохотный конус, он тут же растворялся, лишь подчеркивая непроглядную тьму, простирающуюся на двадцать два метра в длину, тридцать один в ширину и восемнадцать в высоту. Продавец насекомых крикнул в эту тьму:

— Есть здесь кто-нибудь?

— Конечно есть, — донесся подхваченный эхом голос, и нам в лицо ударил яркий луч большого фонаря. — Долго же пришлось вас ждать. Включите скорее свет!

Голос зазывалы — ошибиться было невозможно. В нем слышалась напускная веселость, но в то же время чувствовался и неприкрытый вызов. Потом раздался голос женщины:

— Больно... ой как больно...

Судя по тому, как она произнесла эти слова, видимо, ничего страшного не произошло. Поняв, что их жизнь вне опасности, я вздохнул с облегчением. Следовавший за мной продавец насекомых, точно наткнувшись на тьму, упал. И в тот же миг луч слабого фонарика, освещавший пол, исчез, поглощенный мраком.

— За перила-то хоть можно держаться, не опасно? — спросил хрипло продавец и, откашлявшись, продолжал уже нормальным голосом: — Так, значит, это вы? Все-таки добрались.

— О, это же Комоя-сан. — Голос женщины прозвучал бодро. Но зазывала, видимо, тут же одернул ее, и она снова жалобно вскрикнула: — Больно же, больно...

— Пролезли все-таки. Даже собаки им нипочем, — возмутился продавец насекомых.

Из темноты, черневшей за пляшущим светом фонаря, послышалось в ответ:

— Ничего себе приветствие. Скажите лучше, зачем вы-то пожаловали сюда! Лицезреть вашу физиономию не доставляет нам никакого удовольствия.

Судя по тону, было непохоже, что у них лишь шапочное знакомство. Продавец насекомых что-то скрывал о своих отношениях с зазывалой и его подругой.

— Ишь как он заговорил! Да вы просто воры — украли билет на корабль, — продолжал кипятиться продавец.

— Не будем ссориться. Все должно идти своим чередом. Нам пришлось немало поплутать, пока добрались сюда.

— Но все-таки добрались. Какое счастье, — съехидничал я.

— Если нужно заплатить за вход, мы не возражаем, — сказал зазывала.

— Нужна не плата, а соответствующие данные! — прикрикнул на него продавец насекомых.

— Вас, Комоя-сан, не спрашивают, так что не вмешивайтесь.

— Как это для вас ни прискорбно, меня совершенно официально нанял капитан этого корабля.

Мне понравилось, что он так представил меня. Неужели продавец насекомых действительно на моей стороне?

— Капитан?.. Вот это да! Продает билеты на корабль — и уже капитан.

— Да, капитан. — В создавшихся обстоятельствах следовало твердо обозначить свою позицию. — Это особый корабль, и требования к экипажу предъявляются особые.

— Какими же, интересно, данными обладает Комоя-сан? — Женщина говорила с издевкой, растягивая слова. — Ой, больно!..

— Необходимыми для выполнения функций начальника штаба и одновременно телохранителя. В самом деле больно?

— Конечно больно!

В разговор вмешался зазывала и затараторил писклявым голосом:

— Вы меня удивляете. Какой из Комоя-сан телохранитель, да он в жизни с этим не справится. Если вам действительно нужна охрана, проверьте, на что способен я, очень прошу вас. И сил у меня достаточно — если нужно будет с кем-то схватиться, я не отступлю ни на шаг, буду драться до конца.

— Продолжите спор, когда включат свет. Как вам не стыдно бросить пострадавшую на произвол судьбы... больно, — захныкала женщина.

— Да, нужно поскорей зажечь свет, — поддакнул зазывала, — похоже, девочка вывихнула ногу.

В том, что он назвал ее девочкой, было нечто странное, но в то же время и целомудренное. Не исключено, конечно, что он зовет ее так всегда, но в то же время создавалось впечатление, будто они друг другу чужие. Во всяком случае, он добился того, что угасавшее во мне желание вновь вспыхнуло огнем. А вдруг он назвал ее так в расчете поймать форель на живца?

— Пальцы на ноге ничего не чувствуют — может, перелом?