Несмотря на идейную и политическую победу христианства, свидетельства современников позволяют утверждать, что человек, обучавшийся в школах, расположенных на Западе, получал в V и начале VI в. практически то же образование, что и ученик II–III вв. Он так же читал и толковал античных авторов, преклоняясь перед Гомером и Вергилием, Платоном и Цицероном.

Епископ Эннодий, руководивший в начало VI в. одной из лучших школ своего времени, продолжал утверждать, что красноречие есть первое из искусств, которое дает силу управлять миром. Он также давал высочайшую социальную оценку образованию (и это в условиях всеобщей варваризации), утверждая, что отличные познания усиливают блеск знатного происхождения. Дело, однако, было в том, что при сохранении общего подхода значительно упал уровень преподавания наук. Место «Наставлений по арифметике» Никомаха из Герасы или «Начал» Евклида по геометрии заняли краткие бревиарии, сухие сводки-перечисления. Школа все больше требовала зубрежки и запоминания, искусство толкования и комментирования все больше уступало место простому повторению, а красноречие, выхолощенное и формализованное до предела, становилось преимущественно информативным, приобретало «музейный» оттенок, ибо в общественной практике уже не было нужды ни в защитительных или обвинительных речах, построенных по римскому образцу, ни в изысканных и подобающих тому или иному случаю жестах и декламациях. Церковные проповеди вытесняли их, однако и сами эти проповеди вольно или невольно заимствовали правила римского красноречия.

Это было неизбежно, так как, по существу, подавляющее большинство видных деятелей христианской церкви вышли из стен риторической школы, будь то непреклонный противник и обличитель язычества Тертуллиан или основоположник средневекового мировоззрения Августин. Святой Иероним в кошмарном сне видел, будто небесный судья обвинил его в том, что он «цицеронианин, а не христианин!». Иероним же в одном из своих сочинений, адресованных его некогда другу, а впоследствии злейшему врагу Руфину, писал: хочет ли тот, чтобы человек забыл выученное в детстве? Он клялся, что, покинув школу, ни разу не открывал светских писателей, которых там изучал.

Школа была той неуничтожимой брешью, через которую язычество проникало в христианскую культуру. Она была вратами преемственности между ними. Христианские школы получат распространение позже (хотя они существовали в IV–V вв.). Однако и они унаследуют многие черты школы римской, точнее будут построены по ее же образцу, только древних поэтов и философов потеснят (но не вытеснят) Священное писание и тексты христианских авторитетов.

Чрезвычайно показательный для времени перехода от античности к средневековью учебник был создан в V в. Марцианом Капеллой. Марциан Капелла был уроженцем Карфагена. Африка в III–V вв. вообще была питомником риторических и философских дарований, расцветших как на языческой, так и на христианской ниве. Здесь родились основатель неоплатонизма Плотин и его ученик Порфирий, философ Макробий, христианские апологеты Тертуллиан и Дактанций, наконец, Аврелий Августин. Это не случайно — в тот период Северная Африка была центром эллинистически-римской образованности, имела разветвленную сеть хорошо поставленных риторических школ, работа которых не прекращалась, несмотря на многочисленные социальные катаклизмы, вандальское завоевание и непрерывные богословские распри. В школах Африки еще сохранялись почти утраченное в европейских западных провинциях империи знание греческого языка, вкус к философским занятиям и высокий уровень собственно риторического обучения.

Капелла, чья деятельность приходится на первую половину V в., был языческим ритором и занимался адвокатской деятельностью. Однако не оставляет сомнений, что призванием его была педагогика. Его главное сочинение «О браке Филологии и Меркурия». Это преподанное в стихах и прозе наставление в науках носит несомненно дидактический характер. Оно обращено к сыну, в чем Капелла, возможно, следует примеру Цицерона, адресовавшего свой трактат «Об обязанностях» своему сыну Марку.

«О браке Филологии и Меркурия» в буквальном смысле руководство по обучению определенному кругу знаний. Это жанр, как мы уже писали, достаточно традиционный для греческой и в особенности римской культуры. В качестве образца Капелла избрал сочинение учебного характера римского энциклопедиста Варрона и «Наставления» крупнейшего римского теоретика ораторского искусства Квинтилиана. Капелла, однако, придает своему изложению более близкую ему и более соответствующую духу его времени аллегорическую форму, приводящую в восхищение средневековых эрудитов.

Сюжет его сочинения несколько «театрализован». В блистательном дворце Юпитера на Млечном Пути царят волнение и суматоха. Меркурий, покровитель практического знания в традиционном римском смысле, задумал вступить в брак. Вначале он необдуманно сватается к Софии (Мудрости), затем к Психее (Душе), но получает отказ. Супружеский союз между ними оказывается невозможным не столько из-за «несходства характеров», сколько из-за противоположного «духовного настроя». Аполлон, бог света и разума, обращает внимание незадачливого жениха на прекрасную деву Филологию, которая может придать Меркурию блеск и дать истинное счастье. Ум, эрудиция и красота Филологии, олицетворяющей гуманитарное (в широком понимании) знание, будут прекрасно сочетаться с достоинствами Меркурия, что предвещает прочный и плодотворный союз. Сонм богов, весьма подробно представленный и украшенный присутствием персонифицированных Фортуны, Здоровья, Благосклонности, а также аллегорических добродетелей, после бурных дебатов приходит к решению о разумности предложения Аполлона. Юпитер в пышных стихах благословляет этот брак. Начинаются приготовления к свадьбе, которыми руководит мать Филологии Фронезис (Рассудок). Однако сама невеста еще колеблется. Истинно мудрая девица и любительница наук (что, собственно, и означает ее имя), она ищет подтверждение правильности этого выбора, обратившись к символике небесной и числовой. В мистике чисел находит она положительный ответ и дает согласие стать супругой Меркурия, ибо их брак послужит гармонизации мира. Сопровождаемая Добродетелями Филология появляется перед женихом и гостями. Ее окружают музы, каждая из которых щедро одаряет новобрачную особыми достоинствами и способностями. Их дары сопровождаются велеречивыми стихотворными обращениями.

Затем в разговор вступают добродетели Благоразумие, Справедливость и другие. Хариты также одаряют Филологию своей благосклонностью, делая ее еще неотразимей. Затем все хором воспевают невесту. После этого появляется женщина царственного вида. Это Бессмертие (Афанасия). Она намерена ввести Филологию в круг богов, но для этого Филология должна очиститься. Причем это очищение понимается достаточно недвусмысленно. Филология, открыв уста, извергает из своей груди целую библиотеку различных сочинений. Ее поддерживают добродетели — Труд, Скромность, Согласие, Благочестие. Филология испила из предложенного ей Апофеозой, матерью Афанасии, кубка бессмертия и вознеслась во дворец Юпитера. Перед Филологией, как в калейдоскопе, предстают и сменяются многочисленные языческие божества.

Аполлон продолжает покровительствовать Филологии, он дает ей в помощь семь служанок — семь свободных искусств — Грамматику, Диалектику, Риторику, Геометрию, Арифметику, Астрономию и Музыку, каждая из них излагает существо своего предмета. Эти изложения образуют энциклопедию школьных наук, которая стала самым популярным учебником в средневековых школах Западной Европы — необходимым образовательным минимумом, который должен был постичь каждый прошедший ступени тривиума и квадривиума. «Научная» часть сочинения Капеллы также насыщена аллегорическими образами и толкованиями. Не случайно «Брак Филологии и Меркурия» наряду с произведениями Макробия и Боэции был одним из главных источников средневекового аллегоризма. В свою очередь, Капелла создавал свои аллегорические образы не без влияния римского писателя Апулея, тяготевшего к религиозно-мистической аллегории в не меньшей степени, чем к эротическим мотивам.