Характерным для умонастроений, обеспечивавших популярность герметизму, гностицизму и тому подобным направлениям, было распространение идеи неизбежной гибели мира. Периодическая гибель мира в космическом пожаре принималась и стоиками. Но для них, вплоть до Марка Аврелия, она большой роли не играла и не вела к пессимизму. Скорее, напротив, мировой пожар обусловливал гибель нездорового, выродившегося и возникновение нового мира, имеющего перед собой новый долгий путь развития. Теперь основной упор делался не на возрождение, а на гибель: боги покинут людей, воцарится нечестие и беззаконие, земля наполнится трупами, моря и реки наполнятся кровью; люди устанут от жизни и предпочтут ей смерть, благочестивого назовут сумасшедшим, а нечестивого — мудрым, яростного — мужественным, а зло — добром; войны, разбой, обман погубят души, земля будет колебаться, плоды земли сгниют и самый воздух станет болезнетворным. Тогда бог очистит состарившийся мир наводнениями, чумой, пожарами, войнами. Так описывается будущая судьба мира в одном из герметических трактатов. Правда, он заканчивается пророчеством о возрождении благочестия и светлого начала, но оно значительно менее ярко и детально описано, чем картина упадка и разрушения. В таком же роде писали и авторы-гностики.

Во всех этих течениях основы античного мировоззрения, базировавшегося на строе гражданской общины, оказались подорванными. Возникали новые связи между единоверцами, посвященными, связи иного рода, чем между городом как первичной целостностью и гражданами как множественностью. Соответственно бесконечно умножались звенья, соединявшие единство и множественность в космических масштабах. Вместо простого соотношения — мировой разум, логос, мировая душа и индивидуальные логосы и души создавалась сложная иерархия промежуточных сил и сущностей. Кризис основ античного мировосприятия все углублялся.

Последняя попытка на несколько новой основе спасти наиболее существенные черты этого мировосприятия была сделана философом Плотином в середине III в. Он выступил против дуалистических, пессимистических теорий, в частности и против гностицизма. Его система, которая легла в основу построений поздней школы неоплатоников, изложена в ряде посвященных различным вопросам трактатов, объединенных в так называемые Эннеады. Она сложилась или во всяком случае была предана гласности в правление императора Галлиена, одной из самых интересных фигур среди императоров эпохи кризиса III в.

В отличие от большинства из них, выходцев из среды выдвинувшихся на военной службе командиров, а иногда и простых солдат, уроженцев придунайских провинций, откуда вербовалась лучшая часть армии, Галлиен был представителем древнего и знатного италийского рода, по образованности и любви к античной культуре он не уступал Антонинам. Его отец, Валериан, был провозглашен императором и сделал сына своим соправителем. Когда Валериан во время войны с персами попал в плен, Галлиен остался единственным императором и в общей сложности правил 15 лет, для III в. срок исключительно долгий. При нем кризис достиг своего кульминационного пункта: отпала от империи Галлия с Испанией и Британией, на востоке отделилось, хотя и не окончательно порвав с Римом, Пальмирское царство, более или менее успешные восстания имели место и в других провинциях; со всех сторон на империю наступали соседние народы, опустошая города и сельские местности. Чрезвычайно усилилась сенатская оппозиция, всячески поносившая Галлиена и его политику. Напротив, среди солдат он пользовался исключительной популярностью и любовью. Мы мало знаем о времени его правления, освещенного лишь во враждебной ему сенатской традиции. Но, видимо, он пытался, с одной стороны, принять меры, диктуемые внешним положением империи, например, он провел важную военную реформу, повысившую значение конницы, способной противостоять коннице «варваров», а с другой стороны, ограничить самоуправство земельных магнатов и возродить города как оплот империи, а вместе с ними и античную культуру. При нем, между прочим, и Плотин, раньше имевший лишь небольшой кружок учеников и не публиковавший свои сочинения, стал читать лекции, посещавшиеся императором и его приближенными, и приобрел известность среди еще сохранявшейся в Риме интеллигенции.

«Я хотел божественное в пас возвести к божественному во всем»[100], таковы были, по словам Порфирия, ученика и биографа Плотина, его предсмертные слова, кратко формулирующие основную цель его философии, цель, по сути дела, ту же, что и у других создателей философских и философско-религиозных систем, исходивших из взаимосвязанности единого первоначала и мировой множественности. Поэтому многое роднит Плотина со стоиками и даже с теми, с чьими учениями он полемизировал. Это нашло отражение, например, в сложности иерархии различных связующих единство и множественность звеньев, в интересе к демонологии, магии, в отрицательном отношении к земному миру. Созданная Плотином философская школа именуется школой неоплатопиков, так как он основывался на учении Платона, но в целом Плотин был самостоятельным и оригинальным мыслителем, глубоко проникшимся стоявшей перед ним задачей: подвести иную, чем у стоиков, но соответствующую античному мировоззрению основу под утверждение о единстве космоса и тем преодолеть чувство разобщенности, отчуждения, так как для него они были основной причиной несовершенства и зла. Формирование неоплатонизма в самый разгар переживавшегося империей кризиса лишний раз подтверждает, что упадок культуры не обусловливается исчезновением людей, способных к творческой деятельности, и такое исчезновение не обусловливает. Значительно показательнее то, на что их творческая энергия направлена и на кого рассчитаны плоды их творчества.

Плотин вырабатывал свою систему в течение сравнительно долгого времени, поэтому она не свободна от внутренних противоречий, вызванных эволюцией некоторых его взглядов и положений, но основные ее черты неизменны. Для Плотина мир един, но вместе с тем состоит как бы из двух сущностей, миров не отделенных, а взаимосвязанных: духовного, сверхчувственного и телесного, являющегося лишь отражением первого. В телесном, вечно меняющемся, возникающем и разрушающемся космосе нет истинного бытия, оно присуще лишь неизменному истинному, умопостигаемому (интеллигибельному) космосу. Его верховный принцип — некое единое благо, простое бескачественное, не постигаемое разумом, заключает в себе все сущее, беспрерывно творит мир исходящей из него силой, подобной исходящему от солнца свету. Каким образом единое и вечное переходит в множественность постоянно возникающего и гибнущего — основной для Плотина вопрос, в решении которого он ищет путь к обратному восхождению от множественности к простому и единому верховному благу. Ближе всего к последнему ум, стоящий, однако, ниже его, так как ум, состоящий из мыслящего и мыслимого, уже не един, а двойствен. Следующую ступень занимает душа мира, которая благодаря присущей ей творческой потенции, логосу, сообщает аморфной, бескачественной материи формы и качества, образующие все многообразие неодушевленных предметов и живых существ. По мере удаления от верховного блага излучаемый им свет тускнеет и совершенно гаснет в материи.

Материя сама по себе не зло, как считали гностики, она лишь отсутствие блага, нечто негативное, но, затемняя, гася исходящую от верховного блага силу, она становится источником пороков и зла, свойственных телесному миру. Зло это не абсолютно, оно такая же неотъемлемая часть вечно творимого по определенному плану, определенной конфигурации космоса, как темные и светлые краски на картине. Только говоря об отдельном предмете, можно говорить о зле, как о чем-то абсолютном в мире, в целом, его или нет или оно необходимо для его совершенства и законченности. Неправы и нечестивы те (имеются в виду в первую очередь гностики), кто учит будто мир возник в результате какого-то грехопадения, какой-то ошибки, что он плох и осужден на гибель. Напротив, он вечен и прекрасен, и человек, познавая его красоту, проникаясь ею, начинает осознавать, как прекрасно должно быть то первичное, от которого исходит эта красота. Оно пронизывает все, определяя всеобщую взаимосвязь и единство. В единстве, простоте только и может быть истинное совершенное бытие.