Таким образом, в городах империи воспроизводились те принципы, на которых зиждились античные гражданские общины, и соответственно в значительной мере воспроизводилась характерная для таких общин идеология и основанная на ней культура. Чем более в той или иной области империи распространялись подобным образом организованные города со всеми характерными для них отношениями, т. е. чем более полной была социально-экономическая эллинизация и романизация, тем более полной была там эллинизация и романизация культурная, тем глубже она там укоренялась.

Однако в системе античных держав и в первую очередь Римской империи полисы были не единственной, а в ряде областей и районов и не главной формой организации социально-экономических отношений. Наряду с ними существовали, а часто и преобладали другие весьма отличные социально-экономические уклады. Ряд вошедших в состав империи народов Британии, Испании, Галлии, Германии, Северной Африки, придунайских провинций еще стоял на той или иной стадии разложения первобытно общинного строя. Здесь еще были многочисленны и сильны различные кровнородственные и территориальные общины, а также родо-племенная знать, владевшая обширными землями, на которых сидели более или менее зависимые земледельцы. Здесь живучи были исконные предания и традиции, культы богов и богинь — хранителей отдельных родов племен, поселений, родоначальников знатных семей. Эти боги-хранители часто изображались в виде всадника-воина или охотника — по образу и подобию главы рода или племенного вождя. Нередко, как уже упоминалось выше, племенные земли приписывались к основывавшимся на их территории городам, знатные местные землевладельцы получали римское гражданство, входили в высшие сословия, вплоть до сенаторского. Это ускоряло разложение общин, появление на их землях частных собственников из местного и пришлого населения, но полностью старые отношения не ликвидировало. Общины продолжали существовать, а новый декурион или сенатор для своих соплеменников и сородичей продолжал оставаться их главой. Там же, где городов было немного, где имелись обширные внегородские территории, исконные связи и отношения изменялись мало. Даже если часть населения усваивала с грехом пополам латинский язык и называла своих богов римскими именами, такая романизация являлась лишь поверхностным наслоением на туземные верования и обычаи.

Другие, также включенные в состав империи страны, напротив, уже имели свою многовековую историю существования классового общества и государства, свою древнюю высокую культуру. Такими были Египет, Сирия, Палестина, некоторые области Малой Азии, территории Карфагена в Северной Африке. Здесь, в возникших еще в эпоху греко-македонского господства полисах, складывался и развивался античный социально-экономический уклад, распространялась эллинистическая культура. Но наряду с полисами имелись и обширные территории, мало затронутые как македонским, так и римским завоеванием. Сельские и племенные общины, крупнейшие имения знати, где работали мелкие наследственные земледельцы, отношения которых с собственниками земли регулировались древними обычаями, владевшие большими землями храмы, верховные жрецы которых в глубинных районах были фактическими правителями группировавшегося вокруг храмов населения, — все это сохранялось в большей или меньшей неприкосновенности. Сохранялись и туземные религии и учения, лишь в среде высших слоев получившие некоторую греко-римскую окраску. Солнечные божества Сирии именовались Юпитерами, карфагенский Ваал — Сатурном, Библия толковалась в духе философии Платона. Но под этой оболочкой старые туземные культы и верования продолжали жить. Обожествление монархов, как детей и наместников бога (особенно бога-Солнца), дуалистические учения об извечной мировой борьбе света и тьмы, добра и зла, вера в умирающих и воскресающих богов, астрологические учения о влиянии небесных светил на судьбы людей, представления о таинственных силах, поддающихся воздействию посвященных в сложную науку магии, — эти черты, присущие восточным культурам, не только не исчезли, но, как мы увидим впоследствии, оказывали все большее влияние на эллинистическо-римскую культуру.

В соответствии с многоукладностью римской державы сложной была и ее социальная структура.

Прежде в независимых городах-государствах она была сравнительно проста. Основная грань проходила между рабами и свободными, а среди свободных — между гражданами и негражданами, по тем или иным причинам проживавшими в полисе. Граждане могли быть более или менее знатными, более или менее состоятельными, пользоваться большим или меньшим престижем. Все получали почти одинаковое несложное образование, необходимое хорошему хозяину и воину, участвовали в общих церемониях и празднествах, посещали одни и те же зрелища — театральные представления и гимнастические состязания, так называемые игры; все черпали свои представления из одних и тех же мифов, легенд и сочинений выходивших из их же среды историков, поэтов и драматургов, из речей выступавших на народных собраниях ораторов.

Но постепенно с развитием товарно-денежных отношений эта первоначальная простота утрачивалась. Основное деление на рабов и свободных сохранялось, но каждый из этих классов становился многослойным, все большее значение приобретало имущественное положение того или иного лица, определявшее так или иначе и его положение в обществе.

Рабы юридически оставались одинаково бесправными, но среди них помимо упоминавшихся выше рабов, занятых в административном аппарате и часто фактически стоявших значительно выше рядовых свободных, складывалась и другая привилегированная группа — владельцев иногда очень значительных пекулиев, состоявших из земельных владений, мастерских, лавок и рабов (так называемых викариев). Такие рабы, собственники средств производства и рабовладельцы, заключали различные сделки, самостоятельно вели дела, причем постепенно их правоспособность стала признаваться и законом. Часто они жили так, что, по выражению одного литературного персонажа, никто и не подозревал, что они рабы[27].

С течением времени возрастало число и значение вольноотпущенников. Одни рабы, более состоятельные, сами выкупались на волю, других отпускали господа по самым различным причинам: или в награду за верную службу; или ради выгоды, считая более прибыльным использовать повинности, которыми отпущенники были обязаны бывшим хозяевам, чем непосредственно эксплуатировать труд рабов; или из нужды, так как не имели возможности прокормить своих рабов, иногда же ради упрочения своего социального престижа и влияния за счет увеличения количества клиентов, в число которых поступали и отпущенники. Отпущенники римских граждан получали римское гражданство, хотя и с ограниченными правами (они не могли избираться на магистратские должности и служить в армии), были обязаны отрабатывать на патрона известное число дней в году, завещать ему часть своего состояния, а если патрон был беден, содержать его и его детей. В большинстве своем это были бедняки, нанимавшиеся на работу, занимавшиеся ремеслом и мелочной торговлей и т. п. Но некоторые вольноотпущенники, прежде всего в тех городах, где особенно оживленной была «деловая жизнь», становились крупными предпринимателями и богачами. Стремясь использовать и расположить к себе и эту категорию собственников, императоры привлекали богатейших отпущенников к отправлению императорского культа. В городах империи из них формировались коллегии так называемых августалов, занимавших некое промежуточное положение между сословием декурионов и городским плебсом. Сыновья отпущенников-августалов, уже родившиеся свободными полноправными гражданами, становились землевладельцами, декурионами, а иногда добивались и сенаторского звания. Даже два римских императора Пертинакс и Диоклетиан были сыновьями отпущенников.

Еще более пестрым был состав свободнорожденных, среди которых также основное деление на граждан и неграждан в римские времена последние назывались Перегринами а — отступало на задний план перед делением на имущественные категории.