– Если я выберу самый лучший альбом, то трахну тебя в этом кресле, когда мы вернемся домой.

Щеки его запылали, зрачки расширились, а заговорил он с придыханием:

– И как ты поймешь, что альбом самый лучший?

– Поверь, пойму. – Я распахнул дверь и дождался, пока он пройдет внутрь. Эндрю направился прямиком в джаз–секцию, а я двинул к стойке обслуживания. – Здравствуйте. Я заказывал пластинку. «Лунная соната» Вильгельма Кемпфа.

Кассир щелкнул пальцами.

– Да! Вчера получили. Не каждый день у нас заказывают классику. Сейчас принесу из кладовки.

Эндрю тихонько подошел ко мне.

– Спэнсер? Что ты сделал?

Я улыбнулся.

– Возможно, я заранее кое–что для тебя заказал.

– Ты смухлевал?

– Нет. Просто изменил ход игры.

Он покачал головой.

– Мне стоит знать, что это?

Кассир вернулся за стойку с пластинкой в руке.

– Вот. Не так–то легко достать. В настоящее время НГП¹–винил не очень–то распространен, даже подержанный. – Он протянул мне пластинку, и, забрав у Эндрю бургер, я отдал ему запись.

Он уставился на нее и тяжело сглотнул.

– Выступление Кемпфа в Берлине с Берлинским филармоническим оркестром… – Он покачал головой, все еще разглядывая обложку. – Спэнсер…

– Идеально справился?

Он поднял на меня взгляд. Его глаза вспыхнули тем, что я вряд ли видел раньше.

– Да.

Кассир забрал альбом, проверил на предмет царапин и вернул в обложку. Я заплатил за него неприличную сумму денег, поблагодарил кассира, и мы ушли. Только продвинулись мы не так уж и далеко. Пройдя по улице всего несколько шагов, Эндрю остановился.

– Не верится в то, что ты сделал, – сказал он, до сих пор держа альбом так, будто тот был самым священным Граалем.

– Было не сложно, – пояснил я. – Ты говорил, что «Лунная Соната» – твоя любимая песня. Разумеется, я погуглил лучшие исполнения, почитал, что пишут на форумах единомышленники, и мне без конца попадался этот парень. – Я указал на старого чувака на обложке.

– Нет. – Эндрю покачал головой, будто я не уловил смысл. – В то, что ты сделал для меня. Ты так тщательно продумал то, что меня порадует.

– А тебя порадовало? – спросил я.

– Невероятно.

– Заказ я сделал несколько дней назад, – рассказал я. – И вроде как даже не вспоминал, пока ты не упомянул о покупке нового альбома. Я даже не был в курсе, доставлен ли он.

– И ты поспорил на самый лучший альбом, не зная, удастся ли его добыть?

– Конечно. Я бы нашел что–нибудь другое.

Он медленно покачал головой.

– Но не столь же идеальное.

– Раз уж ты вспомнил о пари, – задумчиво произнес я, – предлагаю вернуться ко мне и «обновить» кресло из ротанга.

Он хмыкнул, и слабый румянец опустился со щек на шею.

– Ты ни за что не проиграл бы спор.

Я обнял его за плечи, и мы продолжили прогулку.

– Ни за что. Разве что найдется сторона «Б» записи, где Джефф Бакли исполняет Бетховена. А так сомневаюсь, что идеальный альбом на самом деле существует.

Мы занесли Эмилио обед, а войдя в квартиру, я забрал у Эндрю альбом и положил на обеденный стол. Я не стал тратить попусту время и поцеловал его. Обнял его лицо руками и подтолкнул в сторону кресла из ротанга. Конечно, круглое, в форме тарелки, кресло, которое ко всему прочему еще и двигалось, не совсем подходило для секса, но мне хотелось принять этот вызов. И победить.

Несколько недель он глазел на это кресло и даже упоминал, что ему было интересно, настолько оно годно для секса. Поэтому я знал, что ему хотелось попробовать.

Он оторвался от меня.

– Ванная, – прошептал он, а потом скрылся в ванной комнате.

Я тут же начал скучать по вкусу его губ. Но, предположив, что он появится лишь через несколько минут после того, как приведет себя в порядок, я забрал из спальни смазку и презервативы и положил на кресло из ротанга. Потом опустил пластинку на проигрыватель, но включать не стал. Пока что.

Когда он вернулся, на нем было лишь обмотанное вокруг талии полотенце и нервная улыбка на губах. Боже, как он был великолепен. Взглянув на него, я застонал. А еще из–за того, что сулила его нагота. От предвкушения мой член запульсировал.

Неспешно Эндрю подошел к креслу из ротанга и закусил губу.

– Э–э…

– Встань на колени, – пробормотал я. – Держись за спинку, как за руль.

Пока он выполнял, я разделся и швырнул одежду куда–то за спину. Я был слишком занят наблюдением за Эндрю, чтоб замечать что–то еще. Поверх подушки кресла он постелил полотенце и опустился на колени, широко раздвинув ноги и вцепившись руками в спинку. Смотрелся он прекрасно.

Все еще стоя на полу, я протянул руку между его ног, приласкал его яйца и член, а он опустил голову и простонал. Потом я нанес смазку на пальцы и нашел его вход, а затем проник в него кончиком пальца.

К тому моменту, когда я добавил второй палец, он вертел бедрами и издавал самые восхитительные звуки. Он откинул голову назад, а в тоне послышалась нотка нетерпения.

– Спэнсер.

Уловив сигнал, я сделал шаг назад и осторожно опустил тонарм проигрывателя. Знакомое потрескивание заполнило комнату, а я раскатал презерватив, нанес больше смазки и опустился на колени позади него. Прильнул ближе и хрипло проговорил ему в шею:

– Когда–нибудь занимался сексом под любимую песню?

По его коже побежали мурашки, он нервно выдохнул, а потом безрадостно хохотнул.

– Нет.

Как только раздалась фортепианная мелодия, головкой члена я прижался к его готовой заднице, поддразнивая его точно так же, как музыка дразнила воздух. Когда вступление перетекло в нечто большее, я протолкнулся в него.

От наполненности Эндрю издал стон. Он свесил голову на грудь и обхватил спинку кресла, мышцы его плеч напряглись, отвлекая меня от нараставшего удовольствия и приятных ощущений.

Из–за нашего веса кресло начало накреняться. Поэтому я слегка подтолкнул Эндрю вперед и одновременно сильнее в него вжался. Он вскрикнул. Смесь из боли и наслаждения была мне хорошо известна. Я поцеловал его в плечо, в шею и прошептал на ухо:

– Ты такой сексуальный.

Он выгнул спину и откинул голову назад, предоставляя мне лучший доступ к своей заднице.

– Спэнсер, – пробормотал он. Музыка перешла ко второй части, сложной и изумительной, и я толкался в него под звучавший размер три четверти.

На ощупь Эндрю дотянулся до моего затылка и удерживал мои губы возле своего уха. Он изогнулся дугой, насаживался на каждый мой миллиметр, и вскоре мы с Бетховеном вошли в единый ритм.

Я обхватил его твердый член, и выступившая на кончике смазка помогала руке двигаться. Но я слишком далеко зашел, чтоб его дождаться. Ощущения были невероятными, и я уже подобрался слишком близко к краю.

– Спэнсер, – просипел он. – Твою мать.

Больше ничего и не требовалось. Лишь слетевшее с его губ мое имя и прошептанное ругательство, и оргазм меня воспламенил, как лесной пожар. Я схватил его за бедра, толкнулся в него последний раз и наполнил презерватив. Комната начала вращаться, казалось, что было одновременно тихо и шумно, и я почти потерял равновесие.

Не успел я полностью прийти в себя, как Эндрю уже стоял передо мной. Каким–то образом я очутился на ногах, а он держал меня за плечи.

– Ты в порядке? – со смешком спросил он.

– М–м–м.

Он схватил меня за руку и повел в спальню, где пихнул меня на постель лицом вниз.

– Ложись. Мы не закончили.

Мой смех приглушался подушкой.

– Я пытался продержаться дольше, но было слишком эротично.

Не замечая ничего вокруг, я почувствовал, как прогнулась кровать, а потом он раздвинул мои ноги. Затем последовали прохладная жидкость и без предупреждений и оправданий исследовавшие меня пальцы. Я простонал и схватился за покрывало. В постели мне нравилось грубое обращение. И мне нравилось, что Эндрю, тихий, стеснительный и чудаковатый Эндрю, становился своей полной противоположностью, когда дело доходило до секса. Он был у руля. Никаких сомнений. Я приподнял зад.