– Чем же, с вашей точки зрения, должна заниматься полиция?

Лоран еще быстрее растирает руки.

– Держать преступников в определенных рамках, более или менее четко указанных законом.

– Ну и что же?

– Этот субъект не вписывается в наши рамки, его нельзя отнести к обычным преступникам. Здешних я знаю: все они у меня в картотеке, и, как только они забывают о требованиях, налагаемых на них обществом, я их арестовываю. Если бы один из них убил Дюпона в целях ограбления или по заказу какой-нибудь политической партии, то неужели, по-вашему, через двенадцать часов мы бы еще только гадали, не самоубийство ли это? Этот район не так уж велик, и здесь уйма осведомителей. Не всегда нам удается предотвратить преступление, бывает, что преступник ударяется в бега, но обычно он как минимум оставляет след, а все, что у нас есть на этот раз – неизвестно чьи отпечатки и сквозняки, распахивающие двери. От наших агентов здесь толку не будет. Если, как вы уверяете, мы имеем дело с террористами, то они, конечно же, избегают лишних контактов; в этом смысле руки у них чистые, более чистые, чем у полиции, которая поддерживает столь тесные связи с теми, за кем она наблюдает. У нас между честным полицейским и преступником существует целый ряд посредников. На них и основывается наша система. К несчастью, выстрел, сразивший Дюпона, был сделан из другого мира!

– Но вы ведь знаете, что не бывает безупречных преступлений, где-то непременно должен быть изъян, который надо найти.

– И где искать? Не обманывайте себя, дорогой мой: здесь поработали специалисты, почти все явно было просчитано заранее; однако даже те немногочисленные улики, которыми мы располагаем, бесполезны, поскольку дополнить их решительно нечем.

– Этот случай уже девятый, – напомнил Уоллес.

– Да, но согласитесь: лишь политические взгляды жертв и время смерти позволили нам поставить все случаи в один ряд. Хотя, в отличие от вас, я не очень-то уверен, что это сближение оправданно. Но даже если мы предположим, что это так, все равно мы почти не продвинемся: скажем, сегодня вечером в нашем городе произойдет десятое политическое убийство, такое же загадочное, и что мне это даст? А у центральных служб шансов на успех не больше, чем у меня: у них та же картотека и те же методы. Они забрали у меня труп, я отдаю им его тем охотнее, что, по вашим словам, у них есть еще восемь, и они не знают, что с этими трупами делать. Еще до вашего прихода мне казалось, что данное расследование не под силу здешней полиции, а ваше присутствие окончательно убедило меня в этом.

Несмотря на решимость комиссара, Уоллес все же не сдается: можно было бы допросить родных и друзей жертвы. Но и здесь Лоран не видит никакой надежды:

– Говорят, что Дюпон вел весьма уединенный образ жизни, в компании книг и старой служанки. Он почти не выходил из дому и редко принимал гостей. Были ли у него друзья? Родственников, насколько известно, у него не было, если не считать жены…

Уоллес удивлен:

– У него была жена? А где она находилась в момент преступления?

– Не знаю. Дюпон был женат всего несколько лет; жена была значительно моложе его и, вероятно, не выдержала такого замкнутого образа жизни. Они расстались очень скоро. Но изредка, похоже, еще виделись. Так спросите у нее, что она делала вчера вечером в половине восьмого.

– Вы ведь это не всерьез?

– Всерьез. А почему бы и нет? Она хорошо знала дом и привычки своего бывшего мужа; ей было проще, чем кому-либо, совершить это убийство и уйти незаметно. Она вправе была ожидать, что после смерти мужа получит по завещанию значительную сумму, а стало быть, ее надо включить в очень короткий, насколько я знаю, перечень лиц, которым его смерть могла принести выгоду.

– Почему же вы не упомянули о ней с самого начала?

– Вы же мне сказали, что это политическое убийство!

– Она могла быть соучастницей.

– Конечно. Почему бы и нет?

К комиссару Лорану вернулось веселое расположение духа. Почти улыбаясь, он говорит:

– Возможно также, что его убила экономка, а потом сочинила всю эту историю вместе со своим сообщником, доктором Жюаром, чья репутация, кстати сказать, не слишком-то хороша.

– Вроде бы не очень правдоподобно, – замечает Уоллес.

– Совсем неправдоподобно, но вы же знаете: это ни в коем случае не должно исключать подозрение.

Уоллес находит эту иронию неуместной и пошлой. С другой стороны, он понимает, сколь малого сможет добиться от этого бюрократа, ревниво охраняющего свои прерогативы, но твердо решившего ничего не делать. А вдруг ему и вправду хочется отойти в сторону? Или же он планирует запугать конкурентов, чтобы взять расследование целиком в свои руки? Уоллес встает, собираясь откланяться; первым делом он заглянет к этому доктору. Лоран указывает, где его можно найти:

– Клиника Жюара, Коринфская улица, дом одиннадцать. Это за префектурой, недалеко отсюда.

– Мне показалось, – говорит Уоллес, – что в газете было написано: «клиника, расположенная в том же квартале»?

Лоран разводит руками:

– Ах, эти газеты! Впрочем, улица Землемеров не так уж и далеко оттуда.

Уоллес заносит адрес в записную книжку.

– В одной из газет, – добавляет комиссар, – перепутали имена и сообщили о смерти Альбера Дюпона, одного из крупнейших экспортеров леса в этом городе. Воображаю, как он удивился, когда утром прочел извещение о собственной кончине!

Лоран встал с кресла. Подмигнув, он подводит итог разговору:

– В общем, трупа я не видел; может статься, это был Альбер Дюпон.

Эта идея страшно его забавляет, все его раскормленное тело колышется от смеха. Уоллес вежливо улыбается. Генеральный комиссар переводит дух и дружелюбно подает ему руку.

– Если узнаю что-нибудь новое, – говорит он, – сообщу вам. В какой гостинице вы остановились?

– Я снял комнату в одном кафе на улице Землемеров, в двух шагах от того особняка.

– Ну надо же! Кто вас направил в это кафе?

– Никто. Я нашел его случайно. Дом номер десять.

– Там есть телефон?

– По-моему, есть.

– Ладно, если мне будет что вам сказать, я найду его номер в телефонной книге.

Тут же, не откладывая, Лоран открывает толстую телефонную книгу и, послюнив палец, начинает быстро ее перелистывать:

– Улица Землемеров; ага, вот. Дом десять: кафе «Союзники».

– Да, это оно.

– Телефон: двести два – ноль три. Но это не гостиница.

– Нет, – отвечает Уоллес – Просто там сдают несколько комнат.

Лоран идет к полке за справочником. После минуты безуспешных поисков он спрашивает:

– Странно, оно здесь не указано. Много там комнат?

– Не думаю, – отвечает Уоллес – Видите, ваша полиция не такая уж всеведущая!

Лицо генерального комиссара расцветает в широкой улыбке.

– Зато какие у нас помощники: первый же человек, который там ночует, сам ставит меня в известность, опередив хозяина кафе!

– Почему первый? Откуда вы знаете? А вдруг вчера там ночевал убийца?

– Хозяин кафе уже доложил бы: сейчас он будет докладывать о вас. Он обязан это сделать до двенадцати дня.

– А если бы он этого не сделал? – говорит Уоллес.

– Что ж, в таком случае следовало бы отдать должное вашему чутью: вы очень оперативно обнаружили единственный в городе подпольный отель. В конечном счете это обернулось бы против вас; в сущности, вы – первый серьезный подозреваемый, который мне попался: вы недавно приехали, остановились метрах в двадцати от места преступления, и все это – без ведома полиции!

– Но я приехал вчера в одиннадцать вечера, – возражает Уоллес.

– А как это доказать, если вы не объявились?

– В момент преступления я находился в ста километрах отсюда, это можно проверить.

– Разумеется! У настоящих убийц всегда есть алиби, не так ли?

Лоран снова усаживается за стол и торжествующе глядит на Уоллеса. Затем вдруг спрашивает:

– У вас есть револьвер?

– Да, – отвечает Уоллес – По совету моего начальника я в виде исключения взял с собой оружие.