Неухоженная Банни, видимо, совершенно не переживала по поводу того, что ей не удается поддерживать экранный имидж. Она подвинула стул и скорбно плюхнулась в самую глубь своих проблем; Сандра весь день с замиранием сердца ожидала именно такого рассказа. К тому времени, как принесли салаты, глаза Банни стали розовыми, а у Сандры появилось чувство, будто у нее начинается климакс.

— Видишь ли, я люблю своего мужа. Но даже если бы не любила — у меня трое детей, я за них отвечаю. Я должна остаться с ним, несмотря на то, что он вовсю мне изменяет. — Казалось, глаза ее состоят из разбавленной водой крови. — Пусть он делает, что ему вздумается, не стоит переживать по этому поводу. — Ее голос задрожал. — Я не должна расстраиваться, когда знаю, что он с другой женщиной, или женщинами. Нужно смириться, но это очень трудно… Я хочу… и не могу… — Она высморкалась в салфетку. — Ты должна мне помочь… пожалуйста.

Сандра чуть не упала со стула.

— Я?

— Да… Ты так легко с этим справляешься.

— С чем справляюсь?

— Дональд постоянно изменяет тебе с Таней, твоей лучшей подругой. А ты никогда не расстраиваешься. Тебя, кажется, это вообще не волнует. Все в доме преклоняются перед тобой. Я думала, может, ты объяснишь мне, как это у тебя получается…

Сандра улыбнулась и начала ковырять салат «Цезарь». Удивительно, никогда не знаешь, какой будет реакция на подобное известие. Энергия хлынула в ее вены. Узел развязался, веревки спали со щиколоток и запястий. Вот и все, она избавилась от Дональда. Сандра съела два десерта, села в машину, включила зажигание и громко засмеялась.

— Ну, хоть не гей, и то хорошо, — радостно сказала она и рыгнула.

Нет, он не был геем. Он просто трахал ее лучшую подругу, и не один раз, вот и все. Она вспомнила, как звонила в офис и трубку довольно часто поднимала Таня, которая якобы заходила туда по работе. Однажды она нашла в спальне Танино белье. Господи, как можно быть такой дурой?! Когда Сандра выехала из тени сосен, растущих вдоль Колдуотерского Каньона, теплый солнечный свет ударил ей в лицо, она задрожала, будто загипнотизированная, снова вспомнила парня с кремовыми руками и разрыдалась.

Сандра вернулась домой и легла на кровать. Краем глаза она видела, как шевелятся занавески, ей слышался сухой шелест крыльев. Черные птицы были в комнате — те же птицы, что приносили видения. У нее давно уже не было видений, с тех пор, как она перестала принимать таблетки, однако теперь из-за стресса и наркотиков защитная система дала сбой. Черные тени расправляли крылья, но она не могла пошевелиться. Она пыталась кричать, но безмолвствующий рот был открыт, как дверь клетки, из которой выбегали ее запретные мысли. Маленькие, не более двух дюймов в высоту, они скакали по кровати, смущенные внезапной свободой. Потом, как лилипуты Гулливера, они связали белое тело Дональда сотнями крохотных веревочек. Один, маленький Ахав,[11] расположившийся на брови Дональда, собирался вбить иголку, как гарпун, в спящий глаз огромного белого кита, который храпом разбивал замерзшую поверхность волнующихся простыней. Вода била ей в лицо, затекала в рот. «Давай!» — ревел ветер над океаном одеял. Но когда Сандра очнулась, могучий морской ветер превратился в гул кондиционера, беспомощно сражавшегося с портьерами цвета цемента. По ее лицу стекала вода, кровать была насквозь мокрая.

Она подняла глаза и увидела Дональда с очередным стаканом воды, который он собирался на нее вылить.

— Как ты меня напугала! Я подумал, что ты умерла.

— Поэтому ты поливаешь меня водой?

— Это чтобы ты проснулась. Я ничего плохого не сделал.

— Мне нужно поспать. — Сандра заметила в своем голосе странную трещину и испугалась, что он разобьется вдребезги.

— Нет, не нужно. Мне нужна компания. Иди приведи себя в порядок. Когда ты много спишь, у тебя лицо отекает.

Сандра побрела в ванную, Дональд последовал за ней. Она попыталась закрыть дверь, но он все равно вошел. Он всегда докучал, приставал, мешал и привязывался самым слащавым образом.

— Ты спишь с Таней.

— A-а, вот почему ты пыталась покончить с собой, — засмеялся Дональд.

— Я не пыталась покончить с собой.

— Я не хочу, чтобы ты общалась с Таней. Она забивает тебе голову всякой фигней и делает из тебя наркоманку.

— Это ты торчишь на кокаине.

— Послушай, я бы никогда не стал спать с этой… с этой ведьмой. Она старше моей матери, и вообще не человек, она совершенно пластмассовая. Я даже не представляю, как ее трахать. К тому же, моя маленькая Афродита, ты одна знаешь, как правильно трахать меня.

Дональд обнял Сандру, и она заплакала.

— Я хочу, чтобы ты ушел. Это мой дом, уходи.

— Никуда я не уйду, дорогая. Я люблю тебя, а ты любишь меня. Если кто-то и свалит, так это Таня. Я уже обо всем позаботился.

Ночью Дональд никуда не ушел, и все было по-прежнему. Наступило время для любимых занятий Дональда — споров, просьб о прощении, кокаина. Сандра устала сопротивляться и сдалась. Глядя на дышащий рядом с ней в постели светящийся белый мешок Дональдовой кожи, такой мягкий и весь поросший черными волосами, которые густо покрывали надбровные дуги, чуть менее густо — грудь, совсем немного — плечи, и неистово торчали между ног и на заднице, Сандра думала: как странно знать кого-то так близко и в то же время желать его смерти. Она не впервые ловила себя на этой мысли. Мертвая луна не раз была ее соглядатаем, но приходило утро и грубыми красными руками горничной стирало из памяти Сандры все мрачные наваждения ночи. Только этим утром горничная не явилась.

Сандра в панике кинулась к барыге за снотворными таблетками. Таня оказалась права, он действительно производил странное впечатление. Глаза у него были почти совсем желтые — интересно, они светятся в темноте? А в остальном он отвечал всем признакам нормального барыги: татуировки непонятных символов, сексуально взлохмаченные волосы и дорогие ботинки. Забавно было наблюдать за его поведением: он так обстоятельно осматривал ее квартиру, будто размышлял, стоит переезжать к ней или нет. Это ее рассмешило, она рассмеялась, он тоже, и с этого момента она решила ему доверять. Но тут же почувствовала, что он сконцентрировал на ней все свое внимание, а к такому она не привыкла.

— Глядя на тебя, никогда не подумаешь… — сказал он, и вся надменность исчезла из его голоса.

— Что? Что я принимаю наркотики? Считаешь, мне это не по силам? Да я… — затрещала Сандра, притворяясь, что не заметила произошедшей в нем перемены.

— Нет, что ты любишь, когда тебя бьют.

— Ты что, заглянул в чулан? Когда только успел.

— Дверь была открыта. — Он молча посмотрел на нее. — Ну, так как?

— Что как?

— Нравится порка?

— Мне нет, а моему парню нравится. — Сандра улыбнулась в ответ на его ухмылку. — В нашей паре битьем занимаюсь я. — Она хотела, чтобы это прозвучало эффектно, но вышло как-то категорично.

— Ему бы не понравилось, если б его бил я.

— Еще как понравилось бы! Ты не знаешь Дональда.

— Дональд — ничтожество. Он использует тебя.

— Он меня не использует, а содержит… И он не ничтожество.

— Ничтожество. — Голос барыги звучал убедительно. — Можешь говорить что угодно. Мне все равно.

Он забил косяк, и они затянулись по очереди. Сандра так развеселилась, что показала ему все содержимое страшного чулана, разыграв целую комедию, он смеялся и расспрашивал ее о Дональде.

— Почему ты им так интересуешься?

— Потому что ты мне нравишься. И хотя задаешь много вопросов, ничему не удивляешься.

Узнав, что она нравится ему, Сандра начала рассказывать все подряд, даже ту чушь, которую обычно говорила только Тане, даже то, в чем не признавалась себе самой, — что занимается сексом довольно унизительным способом с человеком ей ненавистным. Это произошло постепенно, а может, Сандра просто была слепа и не замечала, что Дональд похож на мерзкого грызуна, обосновавшегося в ее постели, как в собственной норке, но ей нравилось заниматься с ним любовью. И эта двойственность не укладывалась у нее в голове.