На обочине шоссе стоит Дональд, выглядит он не лучшим образом. Тело Сандры уже убрали, а он все никак не может уехать. Словно только что стал призраком и еще не знает что делать. Вой сирены, оглашающий пустыню, затихает во тьме наступающей ночи. Полицейские очень участливы. Один из них все время предлагает Дональду кофе, хотя ему совсем не хочется кофе, ему хочется спать. У детектива приятный низкий голос, но Дональд понимает, что это допрос. Он рассказывает в точности все, как было, говорит, что забрал Сандру из клиники и собирался увезти домой.

— Вы ехали не по той дороге, — заметил детектив. — Эта дорога ведет на север, через пустыню.

— Знаю. Я не собирался в Лос-Анджелес. Я вез ее в Орегон, к моей матери, чтобы она поправилась, восстановила силы.

— В Орегон?

— Ну да, ей требовался отдых, она была напугана, сбита с толку. Там был парень, Люк, которого… в общем, его наняли убить меня. Она все видела, и ей пришлось уехать с ним. Наверно, это было ужасно.

— Ей уже не нужно алиби. — Детектив допил кофе и смял стакан. — Ты не забыл, что она умерла?

— Нет.

— В тот раз я все уладил. Почему в твоих показаниях не было никакого Люка?

— Я не хотел, чтобы вы знали, вот и наврал. Я облажался с героином, и Моб послал его убить меня. Это правда.

— Этого нет в показаниях.

— Да насрать на показания. Зачем мне врать?

— Затем. Если бы тебя пырнул тот парень, не было бы и мотива.

— Мотива? Для чего? Господи… Вы думаете, что это я толкнул Сандру? Я же любил ее. Я даже не предъявлял обвинений.

— Жаль. В тюрьме она была бы в безопасности.

Дональд смотрит на детектива. Здоровый, пузатый, — наверное, сильный. Нос толстый, как у пьяницы. При других обстоятельствах Дональд возненавидел бы его, но только не сейчас.

— Какой телефон у этого Люка?

— Ему нельзя позвонить, он умер.

— А где его тело?

— Зарыли где-нибудь в пустыне.

— Точнее не скажешь.

— У него был дом в Айдахо. Она сказала мне… Не мог же я это выдумать.

— Где конкретно?

— Не знаю, где-то в Айдахо.

— Айдахо — большой штат, там много домов.

— Вы что, не верите мне?

— Мы оба знаем, что не было никакого Люка, это сделала она. Но мне сдается, ты во всем виноват. Так всегда бывает в семейных ссорах. Поэтому мы и не стали ее разыскивать… а ты стал, и теперь она мертва.

Они стоят спиной к ветру и молчат. Полицейский, казалось, не обращает на бурю никакого внимания, а Дональд разваливается на кусочки под мощными ударами Санта-Аны.

— От этого ветра с ума можно сойти, — говорит Дональд дрожащим голосом, пытаясь сменить тему. Он чувствует, что вот-вот заплачет. — Что за сирена вдалеке?.. Почему она не приближается?

— Нет никакой сирены. Все наши здесь.

В который уже раз детектив видит, как нервы у человека не выдерживают и он срывается. Можно было бы привыкнуть, в случаях со смертельным исходом подобные срывы происходят почти всегда, но детектив снова спрашивает себя: почему он так сокрушается? Понял наконец что натворил? Действительно любил ее? Или просто потому, что жизнь — такая жестокая штука? Если причина в этом, то ему можно только позавидовать. Детектив уже разучился так плакать.

— Извини, я должен арестовать тебя за убийство.

— Ты рехнулся. Я даже не предъявлял ей обвинений, когда она бросила меня умирать. С какой стати мне убивать ее?

Дональд плачет, как ребенок, но детектив не может удержаться:

— Она бросила тебя умирать.

Во время судебного разбирательства мать написала Дональду короткое письмо, в котором говорила, что собирается поехать в Индию — очищать карму и просить прощения за то, что родила на свет убийцу. Она прислала ему новую книгу Джойс Даффи о жизни души вне тела. Похоже, для Дональда это был пока единственный способ освободиться. Сначала она подписалась «Твоя мама», потом зачеркнула и написала «Глория».

Сестра Габриэла дала обет молчания и никому не рассказывала про странного человека с желтыми глазами, который привез Сандру в клинику. Дональда признали виновным, несмотря на то, что мать-настоятельница неоднократно повторяла на суде, что Сандра Вагнер страдала шизофренией и ее ни в коем случае нельзя было выпускать из клиники. Разразился скандал, сестре Габриэле пришлось уехать. Она уединилась в горах Сьерра-Невада и стала разводить канареек.

Говорили, что у нее самые прекрасные канарейки во всей стране, — но как проверить? — лучших птиц она выпускала на волю. И продолжала выпускать даже после того, как ей сказали, что климат Сьерра-Невады не подходит для канареек. Часто ее видели на горной тропе: она стояла с пустой клеткой в руках и смотрела на крохотную желтую точку в безоблачном синем небе, стремительно летящую к солнцу.