— И я еще думала, будто вся сила Римо заключена в каком-то магическом источнике.

— Малыш любит пошутить, — сказал Чиун.

— А в действительности вся сила — в Синанджу? — предположила она.

— Нет, прекрасная. Сила таится в каждом. Синанджу — только ключ, отмыкающий дверь к этой силе.

— А ты — Мастер! — сказала она благоговейным тоном, точно все еще не могла поверить, что Чиун лежит подле нее в постели.

Потом она повернулась на бок, придвинувшись к нему, положила левую ладонь ему на щеку и попросила:

— Покажи мне фокус. Сделай со мной что-нибудь.

— Синанджу — не повод для фокусов.

— Ну для меня! Только разочек. Позволь мне увидеть проявление твоей чудесной силы. Пожалуйста!

— Только для тебя, — согласился Чиун.

— Римо говорил, что все дело в вибрациях.

— Иногда в вибрациях. Все дело в знании того, с кем имеешь дело — и тогда любую вещь можно превратить в оружие. У каждой вещи свои собственные вибрации, своя собственная сущность, и, чтобы ею воспользоваться, надо прежде всего ее понять, а потом стать ею.

Говоря это, Чиун распорол длинным ногтем свою подушку, потом сел и вытащил из нее два перышка — каждое не более дюйма длиной.

— Что может быть мягче и невесомее этих перышек! — сказал он. — И тем не менее они мягки и невесомы, потому что мы используем их в этом качестве. Кое нам не нужно.

Двигая обеими руками так быстро, что глаза Людмилы не могли уследить за ними, Чиун поднял оба перышка к лицу и потом резко выбросил обе руки по направлению к противоположной стене.

Два легких перышка вылетели из его пальцев, точно сверхзвуковые дротики, с одновременным «пинг!» вонзившись в деревянную панель стены, ушли глубоко в древесину и замерли, вибрируя под потоком воздуха из кондиционера, точно миниатюрный плюмаж.

— Потрясающе! — воскликнула Людмила. — А я могу так? Я могу научиться?

— Только после долгой практики. Это потребует много времени.

— У меня есть время, — сказала она, бросая его на подушку рядом с собой. — И я хочу научиться всему, чему ты можешь меня научить.

— Я научу тебя, — сказал Чиун, — вещам, о которых ты доселе и не подозревала.

Чуть позже у Людмилы родилась блестящая идея. Живот у нее перестал болеть, а раз так, то почему бы им с Чиуном не поехать в пустыню и не поискать там источник, а потом сказать Римо, что они его нашли? Вот будет потеха! Замечательная шутка!

Если Чиуну надо переодеться — ради Бога, а она пока позаботится о машине с шофером и через пятнадцать минут они встретятся у входа в отель.

Чиун взглянул на нее, и по его глазам она поняла, что ему очень хочется этого, поэтому, не дожидаясь ответа от старика, она снова погладила его по щеке и повела к двери.

Он остановился в дверном проеме и посмотрел прямо в ее фиалковые глаза.

— Ты очень красивая женщина, — сказал он.

Людмила зарделась и закрыла за ним дверь. Теперь ей было некогда, и она хотела как можно скорее избавиться от Чиуна. Кто может быть глупее старого дурака, думала она, идя к телефону.

Через двадцать минут они с Чиуном сидели на заднем сиденье «роллс-ройса» и удалялись от Лас-Вегаса по Боулдерскому шоссе. На Чиуне был тонкий черный халат.

На переднем сиденье восседал их шофер — упитанный усач, и еще двое — как объяснила Людмила, их проводники, которым вменялось показать им пустыню вокруг Лас-Вегаса. Шеи у обоих были толщиной с ляжку атлета. У обоих на головах были шляпы, и они смотрели прямо на шоссе. Людмила подняла глаза и поймала в зеркале заднего вида взгляд шофера.

Фельдмаршал Григорий Деня улыбнулся ей. Куртизанка блестяще справилась с заданием. Во-первых, они прикончат старика, а потом сведут счеты и с америкашкой Римо.

Римо проиграл две тысячи триста пятьдесят долларов в рулетку, но выиграл четыре доллара пятицентовиками, сражаясь с игральным автоматом. Вернувшись в отель, первое, что он заметил, была смятая Чиуном записка на полу.

«Нам надо увидеться. Л.».

Ну уж этого он так не оставит и серьезно поговорит с Чиуном. Как можно — перехватить записку, предназначенную явно для него, Римо, и просто выкинуть ее. Пылая гневом, он направился к номеру Людмилы.

На его стук никто не ответил, но дверь была открыта, и на столе в гостиной он нашел конверт, а в нем записку — на этот раз записка точно предназначалась для него.

«Римо! Я не хочу больше тебя видеть. Старик дал мне познать истинную любовь. Телом и душой я отныне принадлежу Мастеру Синанджу. Прощай, Людмила».

Римо скомкал записку и бросил на пол. Мысли его путались, он развернулся на каблуках и обошел весь номер. Постель в спальне была смята, и Римо понял, что это сделал не один человек и не во сне.

— Ах ты, косоглазый ублюдок! Мерзкий двурушник, коварный корейский кобель! — заорал Римо. Он грохнул кулаком о стену, и деревянные панели разлетелись в щепки, после чего с сильно бьющимся сердцем он выскочил из номера, приняв решение действовать. Он найдет и убьет Чиуна. Найти и уничтожить!

Ему потребовалось всего пять минут, и он уже знал, что Людмила с Чиуном укатили на взятом напрокат «роллс-ройсе» в пустыню, и всего пять секунд, чтобы угнать чужую машину со стоянки перед отелем и броситься за ними в погоню.

В считанные мгновения Римо уже мчался по шоссе через пустыню, выжимая педаль газа до отказа. Угнанный «форд» несся по прямому, как стрела, двухполосному шоссе со скоростью сто двадцать миль в час.

Через десять минут он заметил впереди здоровенный «роллс-ройс», припаркованный у обочины шоссе, а потом и следы на песке, ведущие к небольшому холму в семидесяти пяти ярдах от дороги.

Он выключил двигатель, рванул тормоз и выскочил на асфальт, прежде чем автомобиль перестал качаться на рессорах.

Песок был сплошь истоптан множеством ног, но Римо интересовала только одна пара отпечатков — сандалии Чиуна: они струились между другими отпечатками.

В три гигантских прыжка Римо достиг холма. Его взору предстала естественная впадина — чаша в грунте, окруженная почти правильным кругом холма. На песке, завернувшись в черный халат, сидел Чиун. Он сложил ладони и смотрел перед собой немигающими глазами.

— Косой ублюдок! — заорал Римо и со всех ног бросился по естественному амфитеатру, но потом сообразил, что Людмилы нигде нет.

— Ах, крысиный ублюдок! — крикнул Римо.

Чиун устремил на него взор.

— А я тебя жду.

— И мы! — раздались голоса у Римо за спиной. Он обернулся и увидел троих мужчин и Людмилу, спускающихся с вершины холма. У мужчин в руках были пистолеты. Римо перевел взгляд с Людмилы на Чиуна, а потом опять на Людмилу и сопровождавших ее троих мужчин.

Двое остановились сзади и направили на Римо оружие. Маршал Деня — он был третий — и Людмила прошли мимо Римо и остановились перед Чиуном.

— Людмила, — слабо позвал Римо. Она не отреагировала. Она на него даже не взглянула. А Деня взглянул.

— О лучшей ловушке и мечтать нельзя было. Сначала старик, а теперь и ты, америкашка. Пролитая кровь бойцов «Трески» теперь-то будет отмщена.

— Валяй! — сказал Римо. — Убей этого гада.

Деня вскинул пистолет и прицелился в Чиуна, сидящего всего в шести футах от него со сложенными ладонями.

— Чиун! — крикнул Римо. Но Чиун не ответил, и Римо внезапно понял все. Чиун намеревался добровольно расстаться с жизнью. — Чиун! — крикнул он опять.

— Только один человек может спасти мне жизнь, — сказал Чиун.

— Я спасу! — сказал Римо. — Я спасу. Только ради удовольствия самому убить тебя, коварный двуличный мошенник!

Чиун закрыл глаза.

— Дом Синанджу тысячелетиями держался на хрупкой нити, — сказал он. — Коли сейчас ее суждено оборвать Мастеру, которого я выбрал из многих и обучил, тогда мои глаза этого не увидят. Я призываю эту русскую смерть.

И словно соглашаясь оказать старику эту услугу, Деня вытянул руку с пистолетом и прицелился Чиуну в лоб. Римо увидел, как Людмила полезла в свою сумочку, достала оттуда портсигар и приготовилась закурить.