— Да. Я размышлял кое о чем. Сегодня произошла странная вещь.

— С ребенком, — подсказал Чиун.

— Ты знаешь? — не поверил Римо.

— Я знал с самого начала.

— Почему так вышло? Я оказался бессилен против мальчишки, который чуть не убил меня.

— Ты не бессилен, — возразил Чиун. — Ведь ты жив!

— Жив-то жив…

— Это самое главное. Способность причинить другим вред вторична.

— А если бы ситуация сложилась так, что единственным выходом было бы убить ребенка, наставившего на меня револьвер?

Чиун кивнул и задумался. Его длинные ногти сошлись, как изогнутые иглы из полированной слоновой кости.

— Но этого ведь не произошло?

— Не произошло. — Римо посмотрел на стенные часы. Через семнадцать минут надо будет звонить Смиту.

— Существует множество объяснений тому, что с тобой произошло, и каждое из них будет справедливо, — молвил Чиун. — Как тебе известно, Синанджу — бедная деревушка…

— Мне это известно! Мастерам Синанджу приходилось поступать на службу к разным императорам, чтобы дети Синанджу не голодали. Я все это знаю!

— Когда наступал голод, детишек приходилось опускать в холодную воду залива. Поэтому любая неудача в выполнении задания — это убийство детей, ради которых мы работаем. Так продолжалось много лет, много поколений, даже много веков.

— Знаю, знаю!

— Тот, кто кричит, что знает, недослушав, — ничего не знает.

— А я знаю.

— Слушай.

— Я слушаю.

— Нет, не слушаешь.

— Ладно, я весь — внимание.

— Вот теперь — другое дело, — сказал Чиун. — Дети — наша надежда на будущее величие. Все они обрели в твоих глазах статус святых — не только дети Синанджу, но все дети!

— И что из этого?.. — Римо хотел плюхнуться в кресло, но получилось бесшумное, точное соприкосновение тела и кресла.

— И поэтому ты не можешь убить надежду. Это хорошо. Мы наделены могуществом, которого достигаем, отдавая себя без остатка.

— Вот именно. Поэтому меня больше не существует. Поддельное убийство наконец-то сработало. Полицейский Римо Уильямс мертв. Я не знаю, кто я теперь.

— Ты тот же самый человек, только ставший лучше. Иногда, — торжественно произнес Чиун, — я узнаю в тебе себя, каким я был когда-то. Но не воображай, что это происходит всегда. Тебе пришлось многое в себе преодолеть.

— Я больше нравился себе таким, каким был прежде.

— Тебе нравилось жить со спящим разумом и телом?

— Иногда мне больше всего на свете хочется зайти в бар, слопать гамбургер, выпить пивка, растолстеть, жениться на Кэти Джилгули.

— Что значит «кули джилули»?

— Кэти Джилгули — это девушка, с которой я встречался в Ньюарке.

— Как давно это было?

— Лет десять назад. Нет, больше — двенадцать.

— Она уже дважды умерла. Не думай, что тебе удастся ее отыскать. Белый человек претерпевает изменения раз в пять лет. Стоит тебе ее увидеть — и воспоминание о той, кого ты любил, тотчас же исчезнет. Оно исчезнет при виде морщин, заплывшей жиром талии, его уничтожит усталое выражение ее глаз. Ты увидишь женщину. Девушка умирает, превращаясь в женщину.

До звонка Смиту оставалось еще шесть минут. Римо встал и, ничего не ответив, направился в кухню.

— Что за грубость! Между нами воцарилось молчание?

— Извини. Просто я…

Но Чиун отвернулся и в торжественном молчании удалился в кухню. Если кто-то с кем-то не разговаривает, то только Мастер Синанджу с учеником, а не наоборот. К тому же проблемы Римо скоро будут решены. В своей новой жизни Римо достиг всего лишь стадии созревания — трудное время для любого.

— Зазнайка, — буркнул ученик по-английски.

Чиун предпочел не реагировать на оскорбление, ведь он решил молчать и не собирался нарушать молчание ради того, чтобы огрызаться.

В назначенное время, секунда в секунду, Смитти поднял трубку. Римо доложил ему, что делу дан ход в законном порядке. Существует группа, использующая детей в качестве убийц. Этим и объясняется, почему убийц никто не видел: взрослые не замечают детей, особенно на месте преступления.

— Все это мне уже известно, — вздохнул Смит. — По-моему, вы сделали все, кроме главного: загадка по-прежнему не решена.

— Чикагская полиция задержала мальчишку. Он — один из них. Стоит ему выложить все, что поместилось в его головенке, — и вся система развалится в полном соответствии с требованиями конституции. Вам это придется по душе.

— Одно мне не нравится, Римо…

— Что именно?

— Я уже получил сведения из Чикаго. Малолетний Элвин Девар сознался в том, что застрелил Уорнера Пелла. Он утверждает, что Пелл приставал к нему, и он в целях самообороны схватил с его стола револьвер.

— Он лжет! Пусть следователь выбьет из него правду.

— Хорошая мысль, если бы не одно «но»: у малыша Элвина Девара есть банковский счет на пятьдесят тысяч долларов. В соответствии с законом малолетка пробудет за решеткой не более двух лет и выйдет оттуда богатым человеком.

— Это уже не моя забота. Измените закон.

— Это еще не все, — продолжал Смит. — Мы до сих пор не знаем, как они пронюхали, где мы прячем свидетелей. В правительстве существует утечка информации. И еще одно: почему вы занялись Пеллом, хотя я велел вам ждать?

— Мне хотелось покончить со всем этим, — ответил Римо.

— Да, — сухо произнес Смит. — А теперь Пелл, единственная наша зацепка, мертв.

— А может, Элвин и не врет. Может, Пелл действительно приставал к нему. Наверное, так все и было. Пелл был, но приставал к нему. Наверное, так все и было. Пелл был главарем, и теперь он мертв. Кстати, раз уж мы предъявляем друг другу претензии, как вышло, что чикагские полицейские сегодня опознали меня и попытались арестовать?

— Вы не ранены? — спросил Смит.

— Нет, всего-навсего получил пулю в спину, — ответил Римо с мрачным удовлетворением. — Так как это произошло?

— Видимо, министерство юстиции передало ваши с Чиуном приметы, просигнализировав, что вы пользуетесь подложными документами. Это произошло так быстро, что я не успел вмешаться.

— Что ж, — вздохнул Римо. — Я понимаю. И на старуху бывает проруха.

— К вам это относится в первую очередь, — спокойно парировал Смит. — Во всяком случае, я надеюсь, что впредь ничего подобного не случится. Но вопрос так и остался без ответа. Мы не знаем — не знаем наверняка, догадки не в счет, — кто стоит за детьми, не знаем, через кого в правительстве происходит утечка, не знаем, что это за детская организация. Пока не появятся ответы на все эти вопросы, задание считается невыполненным. До свидания.

Телефон замолчал; Римо принялся поспешно набирать номер Смита: ему нужно было предупредить его, что он не может выполнить задание — у него не поднимется рука на детей. Но в трубке послышались частые гудки.

— Папочка! — позвал Римо. — Мне нужна твоя помощь.

Из кухни не последовало ни звука.

— Прости меня, ладно? Теперь ты доволен? Мне нужно найти решение этой головоломки с детьми. Будь добр, помоги!

Чиун вернулся в гостиную и чуть заметно кивнул.

— Что значит «зазнайка»? — спросил он.

Генерал-майор Уильям Тэссиди Хапт перешел в наступление. Силы его были собраны в кулак, и он знал только одну команду: «В атаку!»

— Мы ударим по этим кретинам со всего размаху. Им покажется, что они налетели на батарею «хорландов».

— Гаубиц, — поправил его молодой лейтенант, недавний выпускник Вест-Пойнта, которому довелось разок выстрелить из такого орудия во время учений, что и подвигло начальника штаба задать лейтенанту вопрос, действительно ли они палят, как в кино.

— Еще громче, — заверил его лейтенант.

— Отставить разговоры! У нас совещание по вопросам стратегии! — одернул болтунов генерал Хапт. — Что вы обсуждаете?

— Ничего особенного, сэр. Мы обсуждаем шумовой эффект стрельбы из гаубиц.

— Здесь идет совещание командования американской армии по стратегическим вопросам, лейтенант, поэтому извольте не произносить больше ни слова о «хорландах», танках, пистолетах, ракетах и подобной чепухе, которой морочат голову в Вест-Пойнте. Здесь собрались мужчины, а не мальчишки. Если вам угодно играть в игрушки, то отправляйтесь в боевое подразделение и оставайтесь всю жизнь младшим офицером. Если же вы стремитесь вникнуть в суть дела и стать настоящим кадровым военным, то забудьте обо всем и готовьтесь к пресс-конференции.