Одной из чудесных особенностей нового истребителя 3-83 было то, что он мог пеленговать все радарные сигналы и перекодировать таким образом, что офицер Пентагона мог заносить их в компьютер. Это великолепное изобретение теоретически давало возможность Воздушным Силам иметь сведения о воздушных перемещениях вокруг Земли, используя всего два самолета.

Сложность с 3-83 была в том, что он имел на борту слишком много приборов: радарный компьютер, навигационный компьютер, автоматическую систему наведения цели, и поэтому чаще всего двигатель просто не запускался. Когда Римо прибыл в аэропорт, 3-83 стоял на взлетной полосе и походил на огромную акулу, выброшенную на берег.

— Эта штука летает?

— Это лучший в мире самолет, но взлетает он только тогда, когда удается скоординировать все его приборы.

Это сказал генерал военно-воздушных сил, который объяснил, что было бы весьма непредусмотрительно запускать всю систему, летательные функции которой важны скорее в стратегическом плане, нежели в тактическом.

Короче, объяснил генерал, это не летает, скоро не полетит, и неизвестно, полетит ли вообще. Он посоветовал воспользоваться услугами авиакомпании “Дельта Эрлайнз”. Они будут готовы, как только будет готов он.

Когда фельдмаршалу Земятину сообщили, что был выпущен еще один луч, на этот раз над Англией, он забормотал:

— Я не хочу войны. Я не хочу войны. Ну почему эти дураки навязывают мне войну?

Раньше никто никогда не слышал, чтобы Великий называл врага дураком. Это слово он приберегал для своих. Он учил всех русских вождей, что враг умен и совершенен во всех отношениях до тех пор, пока он не показал, как его можно победить. Что всегда и делал, потому что ничего совершенного не существует.

— Откуда ты знаешь, что они не напали на Великобританию? — спрашивал Генеральный. — Кое-кто в Политбюро считает, что Америка выбрала Великобританию в качестве цели, потому что она — никудышный союзник, Выказала свое презрение. Почему вы твердите о войне, если они стреляли в союзника?

Земятин сидел в черном кожаном кресле и смотрел на комнату, заполненную генералами армии и КГБ. Они не оборачивались, потому что не видели его. Они были по другую сторону непрозрачного зеркала и тихо беседовали друг с другом ни о чем. Ни о чем, потому что Генеральный вышел из комнаты. А вышел он потому, что его звонком вызвал Земятин.

Земятин покачал своей лысой головой. Какая тоска!

Вот это бессмысленное стадо и есть будущее России. Правда, и остальным миром управляли такие же. Но даже такие же, но по другую сторону Атлантики не стали бы развязывать войну безо всякой на то причины.

— Откуда ты знаешь, что они решили воевать? — снова спросил Генеральный.

Земятин кивком дал ему знак наклониться пониже. Он не любил говорить громко. Он хотел, чтобы остальные прислушивались.

— Когда эта штука, уж не знаю, что это, попала по нашей ракетной базе, я позволил себе надеяться, что это всего лишь случайность. Слава Богу, на одной надежде государством не управляют. Это — самоубийство.

— Почему ты решил, что это случайность?

— Я не решил, что это случайность, — поправил его Земятин. — Я надеялся, что это случайность. Я повел себя так, будто это было сделано преднамеренно, но вынужден был спрашивать себя, почему Америка ведет себя так по-идиотски. У них нет никаких оснований испытывать на нас неопробованное оружие. Так себя не ведут, когда собираются развязать войну.

— Да, пожалуй, ты прав.

— Но это такая штука, что я подумал, а вдруг Америка решит, что мы полные дураки и не поняли, что это управляемое оружие? Очень глупо с их стороны, потому что мы все берем под подозрение.

— Так, так, — сказал Генеральный, пытаясь уследить за ходом мысли Великого Земятина. Иногда он говорил так ясно, а иногда был, как летний туман в сибирском лесу. Совершенно непредсказуемый.

— Но оставалась капля надежды, что это действительно случайность. Правда им нужна была от нас одна вещь. Если можно быть в чем-то уверенным, я уверен в этом.

Земятин помолчал.

— По нашим данным они уже знают, как это влияет на животных. И знают, как это влияет на микробов. Но они по-прежнему не знают, как это может повлиять на нашу обороноспособность. Думаю, они не знают, как использовать это в войне. Пока что.

Генеральный решил, что это уже звучит обнадеживающе, но колебался. Он не любил, когда его называли дураком, даже с глазу на глаз. И когда Земятин от этого воздержался, почувствовал облегчение.

— К сожалению, сейчас я более чем уверен в том, что они будут использовать это оружие в военных целях. А почему? Когда они решили поэкспериментировать на нас, то совершили ошибку. Они не смогли узнать, как все сработало. Больше скажу, ошибка была столь серьезная, что я позволил себе надеяться на случайность. Они, естественно, попались в нашу ловушку, когда стали просить нас поделиться информацией, важной для так называемой совместной борьбы за мир. А что еще остается делать, когда понимаешь, что твои испытания насторожили противника?

— Тогда испытаний больше не проводят. Но они же провели, — сказал Генеральный.

— Вот именно. И на территории союзника, сделав вид, что это всего-навсего научные исследования. И только. Если бы они направили эту штуку на солдат, я бы не так был уверен в их намерении воевать — они бы не старались этого скрывать.

— Ого, — только и сказал Генеральный.

— А я ведь все эти годы твердил, что они не войны ищут, а контроля над нашими военными ресурсами.

— Но почему сейчас?

— Было бы у нас такое преимущество, стали бы мы его игнорировать?

— Понял, — ответил Генеральный.

— Вот именно, — продолжал Земятин. — Пока что нас спасает только одно — они не знают, как это действует на наши ракеты. А узнают — разберут нас по винтику, как старые часы.

— Но ты этого не допустишь? — спросил Генеральный.

— Нет. Нам придется нанести первый удар. Эти идиоты не оставили нам другого выхода — только ядерная война. — Старик сокрушенно покачал головой. — Слишком многое переменилось. Я всегда говорил, что нет худшего врага, чем дурак-союзник. Теперь я вынужден признать, что в ядерную эпоху самое опасное — это иметь дурака-врага.

Но у него были и хорошие новости.

— Наше счастье, что повторный опыт был проведен в Англии, а для КГБ это все равно, что центр Москвы, — сказал Земятин.

Ему не нужно было напоминать Генеральному, что британская разведка была почти вся завербована. КГБ практически руководило их шпионской сетью. По другую сторону зеркала было несколько высокопоставленных чинов из КГБ. Земятин убавил звук подслушивающих их микрофонов. Раньше ему не пришлось бы отдавать подобного приказа. Но КГБ слишком зажирело, упиваясь собственными успехами.

— Я хочу, чтобы в Англии они сделали все возможное. Никаких игр. Никакой политики. Никаких вечеринок с чопорными английскими леди. Да-да, я все знаю. Мне нужны конкретные результаты. Пойди скажи им это. Скажи, что мы этого требуем. Не дай им себя заболтать.

— Хорошо, — ответил Генеральный, который и пост-то получил только благодаря умению ладить со всеми, в том числе и с КГБ.

Земятин смотрел, как Генеральный возвращается по ту сторону зеркала. Смотрел, как он разыгрывает из себя сурового вождя.

Земятин бы предпочел, чтобы на этом месте оказался Сталин. Тому было бы достаточно одного выстрела, а рядом с размазанным по стене товарищем они бы не стали играть в политические игры и разбираться, как лучше действовать и кому этим заниматься. Но этот Генеральный был из другого теста. А Земятин знал первую заповедь — воюй тем, что есть. Надо быть идиотом, чтобы ждать лучшего.

Он следил за Генеральным через зеркало. Опять началась дискуссия. Он убавил звук и снова нажал на кнопку звонка. И Генеральный еще раз отправился к Земятину.

— Послушай, если ты дашь им втянуть себя в обсуждение, они тебя переубедят. Никаких обсуждений. Никаких игр. Иди и скажи, что ты им шеи свернешь. Без шуток. Кровь. Пошли в Англию тех, кого не испугает кровь. К черту прикрытия. Начнется война — будет не до прикрытий, — сказал Земятин.