— Ох, какой лжец, — шепнула Кэти. — Все эти мясники такие лжецы.

— Ваша прелестная спутница, что называет меня лжецом, кто она?

— Вы что, хотите сказать, что на этом самом месте не просили меня измерить оксидацию и жидкостную рефракцию ультрафиолетовой интенсивности при трансатлантическом угле наклона?

— Сеньора? — беспомощно переспросил генералиссимус.

— Малден. Негодяй, про Малден забыл?

— Малден? Я не знаю Малдена.

— Не знаешь о маленьких мертвых собачках? Не знаешь об озоновом слое? А о чем еще ты не знаешь?

— Не понимаю, о чем вы говорите, леди.

— Это он, — сказала Кэти.

То, что последовало за этим, поставило перед Кэти определенные проблемы. Она рассчитывала, что Римо тут же убьет генералиссимуса, предоставив тем самым ей полную свободу действий.

К сожалению, она и не подозревала о том, что Римо умеет делать с человеческими телами. Он просто пробежал двумя пальцами по позвоночнику генералиссимуса, после чего у того глаза превратились в лужу слез, а лицо побагровело от боли. А если генералиссимус так и будет отрицать свою причастность к установке и так и умрет? Тогда Римо догадается, что она солгала ему?

— Так они обычно говорят правду, — сказал Римо.

— Очевидно, он боится человека, на которого работает, больше, чем тебя. Посмотри на его лицо. Ему же больно.

— Поэтому-то они и говорят правду. Чтобы остановить боль.

Кэти увидела, как лицо побагровело, потом побледнело, потом опять побагровело. Казалось, что этот человек полностью контролирует нервную систему генералиссимуса.

— Это же были северные вьетнамцы, да? Вы им показали, как это работает, так? Для этого я вам и была нужна. Чтобы разработать оружие для Ханоя, — сказала Кэти. Она чувствовала его боль всем телом.

Генералиссимус, который в тот момент готов был признаться в убийстве Адама и Евы, выдохнул: “Да”. Особенно приятно было, когда боль отступила. Это было столь упоительно, что он с помощью Кэти даже сообщил подробности продажи оружия во Вьетнам. А еще признал свою вину и попросил прощения.

— Но ведь Ханой не к западу от Великобритании.

— К западу, если вокруг, — сказала Кэти.

— Я это сделал. Я продал эту страшную… штуку?

— Флюорокарбоновый генератор, — подсказала Кэти.

— Да, эту флюоро… штуку. Признаю.

— Кому в Ханое?

— Не знаю. Они просто приехали, погрузили и уехали, — сказал Генералиссимус.

Римо взглянул на Кэти. Она покачала головой.

— Ты — ученый, — сказал Римо. — Такое может быть?

— Вполне, вполне, — сказала она.

Она не знала, что они будут делать в Ханое. И что она будет делать — тоже. Но после такого возбуждения ей нужно достичь высшей точки наслаждения.

— Ты хочешь оставить его в живых? А если он предупредит остальных?

— Иногда это даже помогает, — сказал Римо. — Они все бросаются на защиту того, что не хотят отдавать тебе.

— Если бы ты его убил, мне бы было спокойнее. Я не могу уйти с тобой, зная, что этот генералиссимус со своими офицерами будут предупреждать твоих врагов. Мне так трудно, Римо. Я больше не могу.

И тогда она заплакала. Она отлично умела лить слезы. Обнаружила она в себе эту способность лет в пять, когда задушила своего хомячка и заставила весь дом искать убийцу бедняжки Пупси By, так звали зверька, который последний раз пискнул у нее в руках.

— Хорошо. Хорошо, — сказал Римо. — Хватит плакать. Посмотри, они уже мертвы.

На полу лежало два неподвижных тела. Голова генералиссимуса смотрела в потолок, руки офицера так и застыли истерически протянутыми к генералиссимусу, как когда он вбежал в кабинет, предупредить Вождя, что страшный человек и красавица прошли через его охрану, как нож сквозь масло.

— Я даже не заметила. Как ты это сделал? — спросила Кэти.

— Не обращай внимания, — сказал Римо. — Сделал и сделал.

— Пожалуйста, больше не торопись. К чему такая спешка? Неужели ты совсем не думаешь о других?

Доктор Кэтлин О’Доннел не видела небольших припухлостей на шеях обоих людей. Но врач генералиссимуса их видел. Сомнений не было. Оба позвоночника были переломаны и раздавлены. Удивительный случай, тем более, что охранники сообщили, что в комнату технику не проносили. Там были только мужчина и рыжая красотка. Врач подробно записал описание их внешности. А потом позвонил в крупное посольство в одну из соседних стран.

— Кажется, я могу вам помочь, — сказал врач.

— Для вас самое главное — не демаскироваться, — сказали ему.

— Если для вас было достаточно важно, чтобы я это искал, я полагаю, не менее важно, чтобы я вам это передал.

— Сегодня утром это передавали всем.

— Думаю, я нашел их.

— Мужчину и женщину?

— Да. Она — рыжая красавица.

— За сегодняшнее утро мы получили десять сообщений со всей Южной Америки. Одной из рыжих оказался орангутанг из зоопарка Рио-де-Жанейро, которого везли к ветеринару.

— Этот человек убил двоих, свернув им позвоночники, как я полагаю, голыми руками.

— Как он выглядел?

Врач заметил, что голос на другом конце провода напрягся. Каждая нотка волнения значила для него некоторое количество долларов. Он передал описание этой парочки, сказал, куда, по его мнению, они направились, а потом, подумав секунду, добавил:

— У него не было наручных часов.

— И что это может значить?

— Все иностранцы и члены правительства носят часы. Наверное, они решили, что он один из них. Я имею в виду крестьян.

— Вы, доктор, носите часы, — отозвался сотрудник. КГБ.

— Да, — сказал доктор. — Но я — министр здравоохранения Сан-Гауты.

Сообщение было немедленно передано по радио в Москву, куда весь день передавались подобные сообщения. Но это было особенным. Во всех остальных сообщалось, что мужчина кого-то застрелил или зарезал, а здесь говорилось о человеке, который голыми руками так надавил на позвоночник, что казалось, будто кости пекли в духовке.

— Это он, — сказал полковник КГБ Иван Иванович, который должен был сначала доложить обо всем Земятину, а потом придумать, как уничтожить этого типа.

— Хорошо, — сказал Великий Земятин. А потом он узнал кое-что совсем приятное — эта парочка все еще была в Сан-Гауте.

— Мы можем собрать команду еще до того, как они покинут страну, — сказал молодой полковник.

Он почувствовал, как просто от разговора с фельдмаршалом у него вспотели ладони. Кто знает, когда и кого он решит убить?

— Нет, — сказал Алексей Земятин. — На сей раз мы все сделаем как надо.

Ример Болт не знал, от чего он потеет в своем серебристом противорадиационном костюме — от жары или от волнения. Эксперимент в Малдене показал, что противорадиационный костюм защищает человека от прямых солнечных лучей в течении двадцати минут. Что еще удалось узнать, точно известно не было, потому что от Кэти О’Доннел больше вестей не поступало. Он тосковал по ее роскошному телу, по ослепительной улыбке, по острому уму, но больше всего — по телу. Когда он его вспоминал, то ни улыбка, ни ум его больше не волновали. Но на самом деле, если бы ее не было, он остался бы единственным автором одного из самых поразительных открытий двадцатого века. Возможно, навсегда. Изобретателя колеса забыть можно, Римера Болта не забыли бы.

Почет бывает по заслугам. Тем ясным осенним днем Ример Болт продумал все до конца. Он не просто нашел применение новому изобретению, а применение в одной из важнейших отраслей. За какой-нибудь год “Химические концепции” не только окупят все вложения, но будут богатеть и процветать вечно.

Все утро подъезжали новые и новые автомобили и грузовики, их некрашеные капоты блестели на солнце. Некоторые из них были старыми развалинами с ржавыми жестяными заплатками. Другие — совсем новые. Небольшая долина к северу от Честера, Нью-Гемпшир, была расчищена от деревьев. Сюда все утро и направлялись машины. Сюда же отправились члены правления “Химических концепций”.