— Абрахас, — повторил старый кореец. — Вот в чем дело, я уверен.

— Что ты сказал, папочка? — крикнул из комнаты Римо.

Старик не ответил, и Римо высунулся наружу, кладя фотографию Орвилла Пибоди в конверт, и спросил:

— В чем дело?

— Хм. Я думаю об этом имени. Оно приводит меня в замешательство.

Чиун потряс головой. Длинные усы качнулись из стороны в сторону.

— Может, я могу чем-нибудь помочь?

— Ты? Не смеши меня.

— Я не понимаю, что произошло, — весело сказал Римо. — Ну ладно, можешь не объяснять.

— Абрахас, — серьезно произнес Чиун.

— Абрахас? — как эхо, вторил ему Римо.

— Я до сих пор не могу понять, что означает это слово.

— Очень просто. Это Пибоди произнес перед тем, как умереть, — улыбаясь, сказал Римо. — Ты должен был слышать это в ежедневных новостях, Чиун.

— Ты думаешь, в новостях?

— Конечно. Где же еще? Смит тоже говорил мне об этом по телефону.

Чиун выглядел задумчивым и обеспокоенным:

— Какое-то странное имя, я никак не могу выкинуть его из головы. Оно преследует меня даже во сне.

— Абрахас, — в третий раз сказал Римо, — я не слышал его до звонка Смита.

— Меня это не удивляет, — почти крикнул Чиун, резко оборвав Римо. — Большинство мыслей мелькают у тебя в голове, оставляя следа не больше, чем дыхание бабочки.

— Пример корейской благодарности, — обиделся Римо. — Я стараюсь помочь, а ты оскорбляешь меня.

— И вот еще что… — сказал кореец не очень уверенно, снова став задумчивым и хмурым.

— Это ты об Абрахасе или о моей тупости?

— Я не слышу имя, а вижу его. Это похоже на видение. Это как изображение на корейском и английском.

— Видение с субтитрами, — насмешливо протянул Римо.

— Идиот! Само имя — видение. О, почему именно мне нужно учить безмозглого белого мальчишку с сообразительностью буйвола. — Чиун даже запрыгал от злости. — Видение — это просто надпись на ткани в серую полоску.

— Успокойся, папочка. Я понимаю, — смягчился Римо.

— Ничего ты не понял. Ты смеешься надо мной, потому что думаешь, будто я теряю чувство реальности. Вот так наивная молодежь всегда думает о старших, когда сталкивается с чем-то, что не в силах понять.

— Что ты несешь? — Римо даже отступил назад.

— Успокойся. Я не имел в виду тебя. Расскажи лучше, что ты собираешься делать.

— Послушай, ух… Я не думаю, что встреча с миссис Пибоди займет много времени. Почему бы тебе не подождать моего возвращения.

— Я делаю так, как хочу, — упрямо процедил старик.

— Послушай, Чиун, я действительно хочу, чтобы ты дождался меня.

— Римо, я не сумасшедший, — гневно лязгнул зубами кореец.

— О'кей, о'кей, — Римо держал перед собой конверт, как щит.

— Так, может, ты наконец отправишься? Или думаешь, что я, как слабоумный маньяк, брошусь на улицу приставать к несовершеннолетним в твое отсутствие.

— Не валяй дурака, — Римо остановился, — я хочу сказать… я просто…

— Не имеет значения, — отрезал Чиун. — Я собираюсь в библиотеку, и, когда вернусь, ты поймешь, что способности Мастера Синанджу в полном порядке, а ты, как всегда, не прав.

— Что тебе нужно в библиотеке?

— Знание, — спокойно ответил Чиун. — Я намерен исследовать произведение Унга. Поэта великого Ванга — самого главного наставника Синанджу. Если имя Абрахас имеет какое-либо значение, я найду его в их величайших мыслях.

— Интересно, сколько великих мыслей можно почерпнуть в публичной библиотеке Западного Макомсета, — усомнился Римо.

— Если это действительно видение, я хочу знать, что оно означает.

Римо подождал минуту, внимательно наблюдая за корейцем, потом сказал: «Хорошо, Чиун. Увидимся позже» — и вышел.

Но мысли о старом учителе, преследуемом дикой галлюцинацией, испугали и опечалили его. Римо решил позвонить Смиту, как только закончит с миссис Пибоди, и попросить разрешения о поездке в Синанджу вместе с Чиуном. Побывав дома, старик снова станет счастливым.

Римо подошел к дому Пибоди, чувствуя себя очень усталым.

Арлин Пибоди оказалась крошечной, похожей на маленькую птичку женщиной, с облаком ярко-рыжих волос, обрамлявших ее лицо, делая его похожим на загорелый колобок.

— Я просто не могу понять этого, — с легкостью защищалась женщина, из чего Римо сделал вывод, что защита вообще была линией ее поведения. — Я хочу сказать, что он был прямо здесь, сидел в пижаме на кушетке и смотрел альманах «Театральное мастерство» однажды вечером, а на следующее утро словно испарился. — Она истерично захохотала, затем зарыдала.

— Успокойтесь, миссис Пибоди, — Римо пытался помочь женщине прийти в себя, положив ей руку на плечо. — Все хорошо.

Она в гневе скинула руку.

— Ничего хорошего. Полный бедлам. Дети никогда не смогут ходить в школу. Люди всегда будут напоминать им, что их отец — убийца. Я не могу показаться в магазине. В нашем доме вечно торчат копы, или кто-нибудь из ЦРУ, или репортеры, а теперь вот вы.

— Я был другом Орвилла, — солгал Римо.

— Вы? — слезы еще не высохли на ее глазах.

— Не думаю, что он сам решился на убийство в Риме.

Арлин вскочила с кушетки.

— То же самое я говорю всем, — вскричала она. — Он исчез совершенно неожиданно. Ни одного слова, ничего. Ни прощания, ни поцелуя. Он даже не взял чистой рубашки. И затем три недели спустя мы узнаем, что он мертв. Увидели его фото на первой странице в газете!

— Миссис Пибоди…

— Теперь они говорят, что Орвилл был политическим террористом или кем-то там еще.

— Это человек, которого он убил, был террористом.

— О, какая разница? — бушевала Арлин. — Мы с Орвиллом даже новости редко смотрели. Ему была неинтересна вся эта чепуха. Новички скауты и подстригание газона — вот все, что интересовало его. Малыши-скауты. Вот хобби для убийцы. Я вам повторяю, он не мог этого сделать.

— А как же сотни людей, которые видели убийство?

— Мне наплевать. Должно быть, это был его двойник.

— Я не думаю, что это был двойник вашего мужа, — бесстрастно произнес Римо.

— Тогда как он добрался до Италии? У нас было всего двадцать семь долларов. Они не тронуты. Даже если бы он взял все до последнего цента, ему все равно не хватило бы на билет до Рима.

— Сначала он направился в Ньюфаундленд.

— Где это? — она выглядела озадаченной.

— На побережье Канады.

— Это глупо, — заметила миссис Пибоди. — Зачем ему понадобилось лететь в Италию через Канаду?

— Хоть убейте меня, не знаю, — пожал плечами Римо.

— Я же говорю вам, это был не он.

— У меня есть фотография. — Он достал ее из конверта. Это был отличный снимок, запечатлевший Пибоди после убийства террориста, еще до того, как толпа растерзала его самого. У него было радостное, смелое лицо, глаза лучились, весь облик выражал удовлетворение.

Миссис Пибоди взглянула и рассмеялась.

— Это не Орвилл, — крикнула она.

Римо обеспокоенно взглянул на фото.

— Разве вы не опознали его в морге?

— Опознала, но это тоже был двойник. Смотрите. — Она носилась по комнате как сумасшедшая, доставая фотографии из рамок и альбомов, швыряя их Римо. — Убедитесь сами.

Он изучал их одну за другой, сравнивая с фотографией, которую дал ему Смит. Они действительно были различные. Черты лица были идентичны, но ласковое выражение лица на фотографиях мужа миссис Пибоди не имело ни малейшего сходства с мистическим выражением экстаза на снимке, который был у Римо.

— Он выглядит здесь здоровее и каким-то обновленным, — пробормотал Римо в замешательстве.

— Это двойник, Я же говорила вам. Я вам говорила, — как курица на насесте, закудахтала Арлин.

— Миссис Пибоди…

— Я знаю лицо мужа. Он никогда не улыбался.

Оттого что у него несварение, говорил Орвилл. Кроме того, он не любил солнце.

— Что вы сказали? — Римо оторвался от фотографий.

— Он не любил солнце, — она уставилась на бывшего полицейского. — А двойник загорелый.

Римо почесал затылок. Конечно! Вот в чем разница! На старых снимках Пибоди был мужчиной не то чтобы смуглым, а просто бледным. Как кожа, закрытая купальником. «Новый» Орвилл, казалось, готовый вынуть сигарету, хладнокровно убив человека, был темным от загара. Словно он провел недели на солнце.