Вот, например, возьми Катену! Таких людей, как она, называли гомосеками, и они могли быть частью приличного общества. Гомосеки занимали определенные посты, но никогда не имели большого веса и поэтому…

Услышав в коридоре шаги Катены, старуха прервала рассказ, и повисла свинцовая тишина. Катена взяла меня на руки и, поглаживая, унесла и усадила рядом с собой на качели в саду. Монотонное покачивание навело меня на размышления. Я — маленькая собачка, прожившая совсем недолгое время в доме благородной семьи, которая дала мне благородное имя, затем изгнанная в зоомагазин и в конце концов депортированная в дом к дурным людям, которые мне дали дурное имя. По правде, я не заметила никакой нравственной, культурной или физиологической разницы между двумя семьями, только лишь различия в способе общения и, быть может, в жестикуляции или, что называется, в «модус вивенди» — образе жизни. В общем, как я говорила, маленькая собачка думала, что все люди были либо женщинами, либо мужчинами, но в этом доме я узнала, что существовали еще и другие возможности: Катена — это существо, называемое «гомосек, педрила, голубец». Я пока что не понимала, что это означало, но я догадывалась, что это чересчур пренебрежительные прозвища для человека, который так ласково и заботливо ко мне относился. Катена доверяла мне все свои самые интимные секреты, свои мысли, она часто рассказывала мне о причинах своих слез, и в тот вечер на качелях она достала письмо и сказала:

— Паккьяна, с тобой я могу поговорить, я уверена, что ты поймешь меня, и я уверена, что ты меня любишь, — и начала читать:

Любовь моя, я люблю тебя, лады! Сейчас я уже четыре месяца в Поджореале, лады! И в этой тюряге я понял, как мне тебя не хватает, лады! И как ты важна для меня, лады! Через несколько дней мы подадим апелляцию, и адвокат заверил меня, что срок снизят до четырех лет вместо шести, лады! Потом составим ходатайство, в общем, если все пойдет так, как надо, три года — и я выхожу, и тогда мы сможем уехать и жить вместе. Потому что я люблю тебя, лады! Дорогая, любовь моя, я люблю тебя, лады! Позвони моей матери, потому что в понедельник она придет на свидание ко мне, и ты можешь передать с ней сколько-нибудь деньжат, потом, когда выйду, я все верну.

Я люблю тебя, лады!

Твой Микеле «Тролло»

— Вот, видишь, Паккьяна, он меня любит, — сказала она сквозь слезы. — Я уверена, что любит! Но его жена говорит, что Микеле «Тролло» любит другую… какую-то Марию «Маленькая грудь». С ней он встречался, когда еще был на свободе, и с ней он подписал документ о совместном проживании. ^[11]На самом деле на свиданку с ним пойдет она… а ведь она даже не жена, но я не верю в то, что он любит другую. Все мои подруги утверждают, что это обыкновенные «письма заключенного», письма с пустыми обещаниями и благородными предложениями, но потом, когда они выходят из тюрьмы, они не остаются верны ни единой закорючке из написанного, ни единому «лады», повторяемому тысячи раз. Я в отчаянии, Паккьянелла. Даже хозяйка говорит, чтобы я перестала думать об этом, и что если бы он хотел справку о совместном проживании, он бы подписал со мной. Она все время повторяет, чтобы я нашла себе хорошего парня, который бы действительно меня любил, но ведь я люблю этого: Микеле «Тролло». Знаешь, как мы с ним познакомились? Однажды вечером мы с подругами пошли в бар в Мерджеллина выпить по коктейлю, и рядом с нашим столиком сидела компания парней. Ну, знаешь, как это бывает… когда молодые ребята в компании подкалывают, задирают нас, а потом в кусты. Вот и Микеле под предлогом, что идет в туалет, встал и, проходя мимо, подмигнул мне. Я пошла за ним, и он просунул мне в вырез кофточки записку с номером телефона. Я подождала несколько дней и позвонила. Он сделал вид, что не помнит меня, но тем не менее мы сразу договорились о свидании. Микеле повел меня в одну из тех комнат с почасовой оплатой в Испанских Кварталах. О какие это были пламенные часы, какой вулкан секса, какая чувственная и нежная любовь, языки, сплетенные в страсти. В общем, Паккьяна, ты еще маленькая и многих подробностей я не могу тебе рассказать. Мы продолжали встречаться… многие месяцы страстной, плотской любви. Потом он признался мне, что женат, но не любит свою жену.

Тот факт, что он был женат, мало беспокоил меня — так я ему сказала, но на самом деле я страдала как собака. Ой, извини, Паккья. Я страдала, да еще как. И я все-таки решила рассказать ему о своих переживаниях. Микеле «Тролло» ответил, что понимает меня и что потом, когда дети немного подрастут, он бросит жену, но до тех пор наши отношения должны оставаться секретом, иначе… он переломает мне ноги. Как же мне нравилось, когда он говорил: «Я переломаю тебе ноги». Сколько любви… но сколько страданий он причинил мне: отмененные свидания, невыполненные обещания, вранье и лицемерие. Каждый, кому я рассказывала об этой истории, убеждал: «Этот тебя точно кинет».

Но я, упрямая, никому не верила… я даже самой себе не верила, только Микеле, и проблема в том, что я до сих пор ему верю. Может быть, если бы я встретила другого парня, который бы выбил у меня из головы Микеле, мне стало бы легче, даже если он будет некрасивый… главное, чтоб он любил меня, пусть будет даже псом вонючим. Прости, просто так говорится.

В общем, однажды я сидела и смотрела новости по телевизору: «Арестован Микеле Э., по кличке „Тролло“, по обвинению в вооруженном ограблении». Так сказал репортер, и больше я уже ничего не поняла, я превратилась в обезумевшее животное… я рыдала дни и ночи напролет. Потом мне пришло первое письмо, как только я увидела имя отправителя, у меня сразу затряслись ноги. Я помню, что чистила дорогой фарфоровый сервиз, и одна тарелка, дорогущая тарелка Баварского фарфора, выпала у меня из рук. Хозяйка стала кричать на меня. Я не могла произнести ни слова, у меня онемел язык, синьора взяла письмо и начала читать:

Дорогая Катена,

Я в Поджореале ^[12]меня посадили, но я не виновен, лады! Ты должна мне верить, лады! Я хочу выйти из этой тюряги, лады! Мне всего хватает, мои сокамерники немного воняют, но они хорошие. Я не скучаю по детям, я не скучаю по свободе… Мне не хватает только тебя, лады! Когда я выберусь отсюда, то хочу быть с тобой, лады! Знаешь, моя жена не навещает меня, она говорит, что я сам виноват, ко мне приходит только мать, приносит мне передачи и приводит детишек. Но бедная женщина — вдова, и у нее нет денег, чтобы содержать еще и заключенного, ты можешь позаботиться об этом, лады? Я потом все тебе верну, лады?

Всегда думай о твоем невиновном возлюбленном…

Микеле «Тролло».

Хозяйка закончила читать.

— Даже и не думай об этом, он настоящий подлец, он хочет использовать тебя. Это ведь всего лишь «письма заключенного». Послушай меня, Катена, не дай себя облапошить.

В тот же вечер я пошла на центральный почтамт и отправила ему телеграмму, чтоб он знал, что я получила его послание. Я писала ему тысячи писем, но получала в ответ только одно в неделю, как он объяснял, потому что у него не было денег. Тогда я отправилась к его матери и представилась подругой. Синьора улыбнулась, но осталась совершенно невозмутимой, даже когда я дала ей небольшую сумму денег, чтобы она отнесла их в тюрьму Микеле. Я оставила ей номер телефона на случай, если что-нибудь понадобится. Это было моей первой большой ошибкой, милая мамаша Микеле «Тролло» принялась доставать меня звонками: то ему нужна пижама, то спортивный костюм, трусы, носки, и я срывалась по первому требованию. Мне, правда, казалось странным, что в своих письмах он никогда не благодарил меня за все, что я делала. Поэтому я написала ему:

ДОРОГОЙ МИКЕЛЕ, Я ТВОЯ КАТЕНА, У МЕНЯ ВСЕ ХОРОШО, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО И У ТЕБЯ ВСЕ В ПОРЯДКЕ.

ДАЙ МНЕ ЗНАТЬ, ЕСЛИ ТЕБЕ ЧТО-НИБУДЬ НАДО, НУ, Я НЕ ЗНАЮ… ТРУСЫ, НОСКИ… И НЕ БЕСПОКОЙСЯ, Я ОБО ВСЕМ ПОЗАБОЧУСЬ. ТВОЯ КАТЕНА.

Через неделю, как всегда пунктуально, пришло его письмо:

Дорогая Катена, не беспокойся об этом… у меня есть двоюродная сестра Мария «Маленькая грудь», у нее есть магазин одежды, и она приходит на свидания с мамой, лады, и приносит мне все, что надо. Пижаму, костюмы, носки и так далее, лады. Сделай мне только одно одолжение, сходи к адвокату, лады? Ему нужны деньги, чтобы подать прошение по одному старому делу, этот козел сказал, что если не принесем ему денег, то мне добавят еще один год к сроку, лады? У матери моей нет денег, ты можешь позаботиться об этом, лады?