Поиск
«Я встану на холме и руки протяну…»
Я встану на холме и руки протяну, —
В зеленой чаше целый мир утонет.
Я буду пить глотками тишину,
Навстречу ветру повернув ладони.
Она — жива, ты слышишь? — тишина,
Задавленная тяжкою пятою,
Задушенная в каменных стенах,
Прибитая лавиной городскою.
Она жива, и дышит, и поет,
Дрожа мгновенным, небывалым чудом,
Пока ее не срежет самолет
И трактор не пронзит железным гудом.
И все-таки она — жива, жива!
Я унесу ее. Укутаю. Укрою.
Я сберегу ее. Пускай в моих словах
Она побудет. И уйдет со мною.
Посвящение
Кем будешь ты? Мир так широк перед тобой…
И все равно — поэт, шахтер ты или воин, —
Но ты ведь сын планеты нашей голубой:
Ты — Человек. И будь того достоин.
Покой
Оттрещали кузнечики, откряхтели лихие лягушки,
Грохот трактора замер в душистой холмистой дали,
Синева осенила густые лесные опушки,
Облака вслед за солнце ушли.
Зацепился за яблоню оранжевый месяц.
Притворился лукаво, бумажным большим фонарем,
Ночь склонилась над крышей, низко голову свесив, —
Поджидает, пока мы уснем.
«Было в детстве и юности море любви и тепла…»
Было в детстве и юности море любви и тепла, —
Даже грусть согревалась улыбчивым розовым светом.
Я привыкла к теплу, только жизнь от него увела,
Почему-то оставила в стыли и в холоде этом…
Ничего не пойму я: за что, за какие грехи
Наказаньем пришла неуемная, горькая старость?
И уходят друзья, и скудеют слова и стихи,
И одно ожиданье осталось…
«Голубая елка у порога…»
Голубая елка у порога.
Кружево березы за окном;
Иногда нам нужно так немного:
Шелк листвы, неприхотливый дом,
Немудреные слова привета,
Дни, окутанные тишиной…
И смолкает боль в душе, задетой
Жесткою безжалостной рукой.
Потом
Еще я живая. Живая. Меня вы живою запомните,
Остановитесь тихо. Задумайтесь. Помолчите.
Еще я здесь. Я присутствую в обжитой мною комнате.
Задумайтесь. Тихое слово мне на прощанье скажите.
Старость — всегда жалкая. Старость — надоедная,
Раздражающая, бестолковая, но до чего же — бедная!..
Уберегите меня от обиды и боли,
От своей, от чужой — вольной или невольной, —
От слова, от окрика в необузданной вспышке зла, —
Будет поздно, когда всем существом осознаете, что я — умерла.
«И все-таки всегда с тобой я буду…»
И все-таки всегда с тобой я буду,
Ежеминутно, ежечасно, всюду —
Когда почти что позабудешь ты.
Нет, не забудешь…
Вольно иль невольно
Почуешь ты едва заметной болью
Короткий блеск скатившейся звезды.
In memoriam
Прошла пора чудес. Я больше в них не верю.
Пути отрезаны от прошлого давно,
И навсегда, перед последней дверью,
Пожать нам руки было не дано.
Но я тебя благодарю за верность,
За память долгую — судьбе наперекор, —
Той нити дружбы, прочной и безмерной,
Такой живой, как будто до сих пор…
И смерть к тебе пришла, но то тепло осталось,
Что в душу мне тогда ты заронил.
Мне легче с ним назойливая старость
И доживания нерадостные дни.
«Широко я тебе распахнула настречу…»
Когда я читаю твои стихи обо мне,
почему-то мне всегда хочется плакать…
(Слова, сказанные в ранней юности)
Широко я тебе распахнула навстречу
Беспокойную, жадную душу свою.
А теперь поняла я — пустынен мой вечер,
Я одна на последнем пороге стою.
В чем-то я виновата. Я будто не знала,
Что построила замок на зыбком песке…
А теперь — все напрасно. Нет больше начала.
Ты ушла незаметно. Совсем налегке.
Даже дальнего эха я больше не слышу.
Ты ушла далеко. Ты совсем далека.
Мне ж пора собираться. Все выше и выше
Необъятной стеной вырастает тоска.
«Много ли дней или месяцев…»
Много ли дней или месяцев
Встанет еще предо мной?
Все-таки как-то не верится:
Круг оборвется земной…
Дальше — пути не изведаны;
Большего я не хочу.
Просто — нежданный, неведомый
Ветер задует свечу.
«Пушистый холм склоняется отлого…»
Пушистый холм склоняется отлого
И чей-то вьется след — едва-едва.
Как будто здесь кончается дорога,
А дальше — только тишь да синева…
«… НА СЛОВА РАТГАУЗА» (ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ)
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: