Вместо того чтобы возвратиться на дорогу, он пересек по диагонали сосновую рощицу, двигаясь очень осторожно, чтобы не споткнуться и не упасть снова, и минут через пять увидел свет.

Он подкрался поближе, скользя от дерева к дереву. И остановился не более чем в тридцати футах от источника света, присмотрелся, затаив дыхание.

Точно, их здесь двое.

Один, освещенный фонарем напарника, стоял на коленях подле открытого чемодана, то ли считая, то ли просто рассматривая деньги. Лица держащего фонарь высокого человека разглядеть не удавалось.

— Все на месте? — спросил человек с фонарем. По-английски он говорил без акцента.

— На месте, — ответил человек, склонившийся над чемоданом.

— Что ж, теперь ты станешь богачом, богатым сеньором Рамоном Эскобаром.

— Заткнись, Фернандес, ради господа бога, — прорычал человек у чемодана и, подняв голову, выпалил что-то по-испански. Теперь Раденбау было очень хорошо видно его: низкорослый, короткие курчавые черные волосы, длинные бакенбарды, уродливое лицо со впалыми щеками и свежий шрам через подбородок.

Смотреть дальше было бессмысленно и неосторожно, и Раденбау немедленно пошел обратно, так и не удовлетворив своего любопытства. Нет, на сотрудников ФБР эти двое, Эскобар и Фернандес, непохожи. Но кто же они тогда? И что общего могут иметь с директором ФБР Тайнэном?

Выйдя на дорогу, Раденбау перестал думать о них. Сейчас его гораздо больше занимали мысли о себе, о своем собственном будущем.

Обратный путь в Майами показался намного короче, и он не испытывал такого напряжения, как раньше.

Сойдя на берег, он почувствовал себя свободным и ничем не обремененным. Наконец-то снова сам себе хозяин!

И тут же сообразил, что не закончил еще все свои дела. Ведь этим утром благодаря любезности Вернона Т. Тайнэна он договорился через миссис Ремос, что встретится у себя в гостинице с хирургом-иммигрантом Гарсия.

Подойдя к стоянке такси, Раденбау вспомнил, что Гарсия должен ждать его в десять пятнадцать. Но вместе с тем он вспомнил, что с утра ничего не ел, и ощутил одновременно и голод, и жгучее желание отпраздновать обретенную свободу. Выбор — либо вернуться в гостиницу и там, изнывая от голода, ждать доктора Гарсия, либо сначала поесть и немного опоздать. Пропускать встречу с Гарсия ему не хотелось. Пластическая операция была необходима, и Раденбау очень заинтересовало, сумеет ли хирург изменить ему форму глаз и убрать из-под них мешки. Еще ему хотелось знать, сколько все это займет времени и как долго будут заживать шрамы. Раденбау уверил себя, что доктор Гарсия не обидится за опоздание, поскольку ключ у него есть и он будет ждать в номере гостиницы, где сумеет уютно расположиться. Ничего, подождет, в его положении такую работу не каждый день сыщешь.

Сев на заднее сиденье первой в очереди машины, он сказал водителю:

— На Коддинг-авеню есть ресторан, примерно с милю от гостиницы «Фонтенбло». Не помню названия, но место покажу.

Он рассчитывал, что даже после неторопливого ужина с графином вина опоздает на встречу с Гарсия не более чем на полчаса.

Главную часть своей сделки с Тайнэном он выполнил, и можно было теперь немного расслабиться.

Час с четвертью спустя хорошо поужинавший Раденбау чувствовал себя намного лучше и был готов к встрече с доктором Гарсия, чтобы завершить последний этап превращения в Герберта Миллера. Осознавая, что опаздывает уже почти на сорок пять минут, он заспешил на стоянку такси и назвал адрес своей гостиницы.

Когда машина свернула на Уэст Флентчер-стрит, он увидел впереди огромную толпу, пожарную машину и два полицейских автомобиля. Столпотворение происходило прямо у его гостиницы.

— Высадите меня на углу, — сказал он шоферу.

Подойдя ближе, он увидел пожарных, тянувших шланги в вестибюль. Из разбитых окон третьего этажа валил дым. Раденбау вдруг понял, что дым валит из его номера.

Он обратился к стоящему рядом зеваке, молодому бородатому парню в спортивной майке с эмблемой университета Майами.

— Что здесь случилось?

— Примерно час назад что-то взорвалось на третьем этаже и начался пожар. Говорят, разнесло комнат пять и кого-то убило. Есть раненые.

Заметив людей с микрофонами, окруживших начальника пожарной команды, Раденбау торопливо протиснулся сквозь толпу, объясняя всем, что он репортер, и встал за спиной пожарного, прислушиваясь к его словам.

— Значит, один убитый? — переспросил кто-то из журналистов.

— Да, пока что нашли одного, жильца того номера, где произошел взрыв. Погиб, видимо, мгновенно. Всю комнату разнесло в клочья, труп сгорел дотла. Звали его — дайте-ка взглянуть, — звали его Герберт Миллер. Больше о нем ничего не известно.

Раденбау даже пришлось закрыть ладонью рот, чтобы не вскрикнуть от удивления.

— Причина взрыва установлена? — поинтересовался другой журналист. — Утечка газа или бомба?

— Пока делать выводы рано. Завтра постараемся рассказать вам побольше.

Весь дрожа, Раденбау начал протискиваться обратно сквозь толпу. Ошеломленный случившимся, он все же пытался его осмыслить. Нечасто человеку приходится услышать подряд два сообщения о собственной смерти.

Тайнэн убил Раденбау, чтобы воскресить его под видом Миллера. Получив деньги, он решил ликвидировать и Миллера. Официально, по крайней мере, он его уже уничтожил.

Подлая грязная скотина! Но теперь делать нечего, понял Раденбау. Теперь он никто. Теперь его вообще не существует. Но ведь в этом и есть его спасение, вдруг осознал он. Он в безопасности до тех пор, пока в нем не признают ни Раденбау, ни Миллера.

Хирург для пластической операции ему все же понадобится, бедный доктор Гарсия, и как можно быстрее. Нужно также срочно спрятаться в надежном месте, укрыться у человека, которому можно доверять. Но у кого? И тут он вспомнил, у кого. Он повернулся и снова пошел на стоянку, чтобы взять такси до аэропорта.

Маленький неприметный домик из деревянных панелей на задворках большого особняка на Саут Джесап-стрит в Филадельфии. Раньше он, видимо, использовался как гостевой флигель, а сейчас сдается в наем — очень удобно для нуждающихся в уединении одиноких людей.

Разыскав перед отъездом из Вашингтона адрес Сюзен Раденбау, Коллинз постарался собрать все возможные сведения о ней, но их оказалось негусто. Единственная дочь Дональда Раденбау. Двадцать шесть лет. Выпускница Питтсбургского университета. Работает очеркисткой в газете «Филадельфия искуайэр».

Коллинз позвонил в редакцию, чтобы договориться с ней о встрече. Ему ответили, что Сюзен больна и сидит дома. Неудивительно — ведь она осталась круглой сиротой. Нужно время, чтобы прийти в себя. Звонить ей домой Коллинз не стал. Решил, что обязательно там застанет.

Прилетев в Филадельфию, он дал адрес Сюзен шоферу взятой напрокат машины. Оставив водителя и охранника в машине в квартале от ее дома, Коллинз пошел дальше пешком.

И сейчас, рассматривая флигель во дворе, он размышлял, с чего начать беседу, хотя говорить, собственно, было нечего. Либо она знает что-нибудь о документе «Р», либо нет. Последняя шаткая надежда. Если обрубится и эта нить — тогда все.

Пройдя через двор, он нажал на кнопку дверного звонка и подождал.

Никакого ответа.

Он звонил и звонил, и, когда уже решил наконец, что Сюзен ушла в магазин или к врачу, дверь приоткрылась и в щелку выглянула молодая женщина. Ее миловидное лицо, обрамленное длинными светлыми волосами, выглядело неестественно бледным.

— Мисс Сюзен Раденбау? — спросил он.

Женщина растерянно кивнула.

— Я звонил вчера вам в редакцию, чтобы попросить о встрече, но мне сказали, что вы больны и сидите дома. Я специально прилетел из Вашингтона, чтобы встретиться с вами.

— Что вам угодно? — спросила она.

— Я хотел бы переговорить с вами о вашем отце. Я искренне сожалею…

— Я ни с кем не могу сейчас разговаривать, — резко ответила явно встревоженная Сюзен.

— Позвольте мне объяснить…

— Кто вы такой?