Tim Powers

THE STRESS OF HER REGARD

Перевод: Старина Ёж

К черту все! Берись и делай!

― Ричард Брэнсон

Благодарю мою жену за чтение пилотной версии книги и ценные замечания по поводу различных «трапезоугольников». Ее стараниями некоторые слова в книге написаны не так, как они мне нравились, а так, как они должны писаться по правилам великого и могучего русского языка. Ныне, и присно, и во веки веков, Аминь! Так что ввести в обиход пару десятков новых слов мне, похоже, не суждено. И если где-нибудь дальше по тексту запятые стоят на положенных им местах, это также во многом ее заслуга.

Давным-давно, несколько лет назад, мое знакомство с английским языком сводилось к фразе: «How do you do? Yes, I do!»

Приступая к переводу этой книги, я преследовал две благородные цели:

• хоть немного разобраться в хитросплетениях английского языка;

• почитать Тима Пауэрса, так как новых переводов от мэтров своего дела, похоже, ожидать не приходится.

Данный перевод ― мое личное достижение на этом поприще. Не больше, не меньше.

Так что «не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет!»

Старина Ёж

P.S.

В книге много сносок, в том числе переводные и оригинальные названия различных географических мест. Кому-то такое обилие сносок может показаться чрезмерным, и отчасти так оно и есть. Я, тем не менее, советую зайти в Интернет, воспользоваться поиском (например, Google или Wikipedia) и посмотреть потрясающие виды Альпийских гор и фотографии изящных Венецианских дворцов и церквей. Так что эта книга в какой-то мере еще и путеводитель по Англии, Франции, Швейцарии и Италии ;

P.P.S.

О вопиющих неточностях перевода найденных в книге можно писать на oldfellowhedgehog@gmail.com.

Полночь бьет ― и взор, доселе хладный,

Заблистал, лицо оживлено,

И уста бесцветные пьют жадно

С темной кровью схожее вино…

И фиал она ему подносит,

Вместе с ней о ток багровый пьет,

Но ее объятий как ни просит,

Все она противится ― и вот…

[Вот] она к нему, ласкаясь, села:

«Жалко мучить мне тебя, но, ах

Моего когда коснешься тела,

Неземной тебя охватит страх:

Я как снег бледна,

Я как лед хладна,

Не согреюсь я в твоих руках!»…

Но, кипящей жизненною силой,

Он ее в объятья заключил:

«Ты хотя бы вышла из могилы,

Я б тебя согрел и оживил!»…

Все тесней сближает их желанье,

Уж она, припав к нему на грудь,

Пьет его горячее дыханье

И уж уст не может разомкнуть;

Юноши любовь

Ей согрела кровь,

Но не бьется сердце в ней ничуть…

С ложа, вся пряма,

Словно не сама,

Медленно подъемлется она…

«[К вам живущим из потьмы могильной

Некий рок послал меня назад],

Ваших клиров пение бессильно,

И попы напрасно мне кадят…

Знай, что смерти роковая сила

Не смогла сковать мою любовь,

Я нашла того, кого любила,

И его я высосала кровь!

И покончив с ним,

Я пойду к другим, ―

Я должна идти за жизнью вновь!»…

Посвящается Дину и Герде Кунц,

за десять лет радушной, веселой и терпеливой дружбы

и с благодарностью Грегори Санто Арена, Глории Батсфорд,

Грегори Бенфорду, Виллу Гриффину,

Дане Холм Ховард и Мэри Ховард,

К. В. Джетеру, Джефу Левину, Монике Логан,

Кэйт Пауэрс и Серене Пауэрс, Джо Стефко,

Браену М. Томсону и Тому Вайтмору

— и Полу Мохни,

за разговоры много лет подряд

под пиво в Тайндэр Бокс[2] о Перси Шелли.

Тим Пауэрс ― Автопортрет себя в образе Лорда Байрона

… yet thought must see

That eve of time when man no longer yearns,

Grown deaf before Life's Sphinx, whose lips are barred;

When from the spaces of Eternity,

Silence, a rigorous Medusa, turns

On the lost world the stress of her regard.

— Clark Ashton Smith, Sphinx and Medusa

…Пред взором мысленным скользит

Канун времен, когда впотьмах себя утратил человек,

Глухим рожденный пред безмолвным Сфинксом Жизни;

Когда из вечности глубин незримых

Неизреченная, непостижимая Медуза

На мир простерла гнет ее заботы.

— Кларк Эштон Смит, Сфинкс и Медуза

…Захвати также… новую Трость со шпагой…

(Та, что у меня была, лежит теперь где-то на дне этого озера…)

— Лорд Байрон,

к Джону Кэму Хобхаусу, 23 Июня 1816

Пока не ударил шквал, озеро Леман[3] было так спокойно, что двое мужчин, разговаривающих на носу открытой[4] парусной шлюпки, безбоязненно ставили фужеры с вином на скамью.

След от лодки, словно рябь в стакане, стоял по обеим сторонам; он тянулся к оставшейся далеко позади гавани, медленно набегал на берег по правому борту, и казалось, в ярком предзакатном свете простирался дальше через зеленые предгорья, подобно миражу скользя по скалистым испещренным снегом склонам Дент д'Ош[5].

Слуга, развалившись на одной из скамеек, читал книгу, а матросы, которым уже несколько минут не приходилось менять курс, судя по всему, задремали. Когда беседа двух путешественников на мгновение повисла, легкий ветерок с берега донес чуть слышный мелодичный перезвон далеких коровьих колокольчиков.