— Об этом я не подумал.

— Проверить, где ты находишься, можно только одним способом — надо сверить землю, над которой ты летишь, с картой. Я посмотрю, что у нас есть дома.

Она вылезла в окно, прихватив с собой пустую корзинку. Через полчаса Карен вернулась и поставила корзинку на пол.

— Сегодня ночью мы лететь не можем.

— Это еще почему? — рассердился Харальд.

— Завтра я танцую.

— Танцуешь? И это для тебя важнее?

— Я тебе рассказывала, что разучиваю главную партию. У половины труппы случилось расстройство желудка. Я буду выступать на сцене Королевского театра. Сам король придет на спектакль!

— Я поверить не могу, что это говоришь ты.

— Я заказала для тебя билет.

— Я не пойду.

— Да не дуйся ты! Полетим завтра ночью, после спектакля.

— Плевать мне на твой балет! Ты хоть понимаешь, что из-за этого нам еще целые сутки будет угрожать смертельная опасность?

— Про самолет никто не знает. И до завтра не узнает.

— Все может случиться.

— Ну ты прямо как ребенок. Я ведь могу погибнуть! И когда буду тонуть в Северном море, мне приятно будет думать, что я исполнила мечту всей жизни и станцевала на сцене Королевского театра. Неужели ты этого не понимаешь?

— Не понимаю!

— Тогда иди к черту! — И она вылезла в окно.

Харальд стоял как громом пораженный, глядя ей вслед. И только через минуту заглянул в корзинку: там лежали две бутылки минеральной воды, пачка печенья, фонарик и старый школьный атлас. Он открыл его. На первой странице девчачьим почерком было выведено: «Карен Даквитц, третий класс».

Петер Флемминг стоял на пристани в Морлунде. Он был раздосадован тем, что Харальд так и не появился на похоронах брата. Петер внимательно следил за всеми, кто на них пришел. В большинстве своем это были жители острова, которых Петер знал с детства. Он отметил их имена в полученном от полицейского списке тех, кто был на пароме. Одно имя осталось неотмеченным. Фройлен Агнес Рикс.

Он отправился к парому и спросил полицейского, уехала ли Агнес Рикс с острова.

— Еще нет, — ответил тот.

Петер насторожился. Кто такая Агнес Рикс и что она здесь делает?

Он не стал поджидать ее на Санде, где народу немного, а предпочел уехать в Морлунде. Но и там Рикс не появилась. Следующий раз паром должен был прийти с острова только утром, и Петер заночевал в ближайшей гостинице.

Утром пассажиров на пароме было немного. Петер заметил высокую женщину в платке и темных очках. Когда она подошла поближе, он понял, что видел ее в 1939 году.

Это была Гермия Маунт, невеста Арне Олафсена.

— Ну, сучка, попалась, — удовлетворенно прошептал он.

Чтобы она его не узнала, он надел очки в толстой оправе и пониже надвинул шляпу. Петер пошел за ней следом, на вокзал, где она купила билет до Копенгагена.

Поезд был старый, тащился еле-еле. Петер ехал в вагоне первого класса, Гермия — в соседнем, третьего класса.

Днем поезд остановился в Ниборге, городе на острове Фюн. Оттуда им предстояло на пароме добраться до Зеландии и пересесть на другой поезд — до Копенгагена.

Ожидая парома, он из телефона-автомата позвонил Тильде в полицейское управление.

— Харальд был на похоронах? — с ходу спросила она.

— Нет. Я видел всех. Никаких зацепок. А тебе что удалось?

— Я вчера обзвонила полицейские управления всей страны. Послала людей проверить одноклассников Харальда. Его самого я не нашла, но узнала вот что: две недели назад он побывал в Кирстенслоте, в гостях у семейства Даквитц.

— Евреи? — спросил Петер.

— Да. Местный полицейский видел его. Говорит, у Харальда был мотоцикл с паровым двигателем. Но он клянется, что сейчас Харальда там нет.

— Проверь еще раз. Поезжай туда сама.

— Это я и собиралась сделать, — сказала Тильде.

— А я попробую потянуть за другую ниточку. Имеется некая Агнес Рикс, она же — Гермия Маунт, невеста Арне Олафсена.

— Англичанка?

— Да. Она сейчас едет в Копенгаген, и я за ней слежу.

— А если она тебя узнает? Давай-ка я встречу поезд. На всякий случай.

— Поезжай лучше в Кирстенслот.

— Может, я успею и туда, и туда, — сказала Тильде. — Ты сейчас где?

— В Ниборге.

— Тебе еще часа два пути.

— Больше. Поезд еле плетется.

— Я могу съездить в Кирстенслот, погуляю там часок, а потом вернусь и тебя встречу.

— Хорошо. — Он решил сменить тему. — Ты уклонилась от выполнения задания.

— Но ведь дело не просто в задании, так ведь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты взял меня с собой, потому что хотел со мной переспать. Петер заскрипел зубами:

— Тебе не понравилось, как я допрашивал Олафсенов. Но это не повод сбегать — ты же полицейский!

— Если бы ты вынужден был вести себя жестоко исключительно для того, чтобы выполнить свою работу, я бы ни слова не сказала. Но тебе это доставляло удовольствие. Ты мучил пастора, измывался над его женой, и тебе это нравилось. С таким человеком я не могу вступать в близкие отношения.

Петер повесил трубку.

Немного успокоившись, Харальд понял, что решение Карен отложить полет не было таким уж сумасбродным. Он попытался представить себе, как бы повел себя, если бы ему представилась возможность провести эксперимент вместе с Нильсом Бором. Ради этого он, пожалуй, тоже отложил бы путешествие в Англию. А вдруг им с Бором удалось бы изменить представление человека о Вселенной? И если бы ему суждено было умереть, приятно было бы осознавать, что чего-то он в жизни все-таки добился.

Однако день у него выдался напряженный. Он дважды проверил «Хорнет мот». Изучил приборную панель, запомнил расположение тумблеров. Панель не освещалась — этот самолет не был рассчитан на ночные полеты, — поэтому им предстояло пользоваться фонариком.

Харальд лежал в нише и гладил Пайнтопа, когда в дверь церкви постучали. Харальд сел и прислушался.

— Я же говорил вам, здесь заперто, — послышался голос Пера Хансена.

— Тем более надо посмотреть, что внутри, — ответила какая-то женщина.

Голос у нее был властный. Наверняка из полиции. Харальд тихонько вылез в одно из окон, прижался к стене церкви и стал ждать, что будет дальше.

— Госпожа Йесперсен, — сказал Хансен, — если встать вот на это бревно, можно заглянуть в окно.

— Бревно здесь наверняка для этого и положено.

Харальд услышал, как Хансен тяжело спрыгнул на каменный пол церкви. Несколько секунд спустя спрыгнула и женщина. Харальд пробрался к окну, встал на бревно и заглянул внутрь.

Госпожа Йесперсен была в блузке с юбкой и в синем берете. Она осмотрела мотоцикл.

— Ну, видите, это тот самый мотоцикл, о котором вы мне рассказывали. Паровой двигатель. Оригинально!

— Он, видать, здесь его решил оставить, — попытался оправдаться Хансен.

— Может быть. — Она подошла к автомобилю. — Отличная машина!

— Она принадлежит евреям.

Женщина подошла к стене, подняла валявшуюся там рубашку. В нише она заметила аккуратно сложенное одеяло.

— Здесь кто-то живет, — сказала она.

— Может, бродяга какой?

— А может, Харальд Олафсен. — Она повернулась к «Хорнет моту». — А это у нас что?

У Харальда замерло сердце.

— Самолет Даквитца. Только он уже много лет не летает.

— А он в хорошем состоянии. — Женщина открыла дверцу кабины, покачала штурвал, взглянула на хвостовой стабилизатор, увидела, что руль высоты перемещается. — Средства управления работают. — Она бросила взгляд на индикатор горючего. — Бак полный. — И добавила, оглядев кабину: — Здесь две бутылки воды, пачка печенья и атлас. Следов пыли не наблюдается. Харальд собрался в полет.

— Тьфу ты, черт! — не сдержался Хансен.

— Мне срочно нужно в Копенгаген, — деловито сообщила госпожа Йесперсен. — Туда должен прибыть поездом инспектор Флемминг, который ведет это дело. Поезда сейчас ходят с опозданием, так что сказать точно, когда он прибудет, трудно. Думаю, в ближайшие двенадцать часов. И тогда мы приедем сюда вместе. Если Харальд будет здесь, мы его арестуем, если нет — устроим засаду.