Наутро после переворота 29 июля 1966 года стало ясно, что советники британского правительства сочли законность этого режима достаточно сомнительной, так что потребовалось решение на самом высоком уровне, стоит ли вообще признавать его. Все это резко отличалось от первого переворота в январе 1966 года, который провалился, но привел к тому, что генерала Иронси, через посредничество Кабинета, попросили остаться и взять на себя управление страной. 25 января британский министр по делам Содружества, Артур Боттомли, сказал в Палате Общин, что британское правительство даже не считает необходимым формально признавать генерала Иронси.
Но в июле, когда у правительства Говона не было даже и видимости законности, и участники частично удавшегося переворота контролировали только столицу и две из четырех областей страны, британское правительство заняло совершенно иную позицию. Еще неизвестно, когда именно и по каким причинам было решено признать Говона, но это произошло не ранее ноября 1966 года, когда назначенный Говоном на пост Верховного комиссара Нигерии в Лондоне, быстро продвигавшийся по службе бригадный генерал Огундипе вручил верительные грамоты при дворе Ее Величества. И что совсем уж странно, Палата Общин была информирована о том, что Британия решила полностью признать режим Говона, не ранее 20 декабря. В феврале 1967 года сэр Дэвид Хант приступил в Лагосе к исполнению обязанностей Верховного Комиссара в Нигерии. Ранее оговоренная политика при его содействии переросла в безоговорочную поддержку Говона.
Нет сомнений в том, что силой, которая стояла за выработкой британской политики в Нигерии, с июля 1966 года были не политики, а старшие чиновники Верховного комиссариата в Лагосе и Министерстве по делам Содружества в Лондоне, которые их консультировали. Тогдашний Министр по делам Содружества, господин Боттомли (хотя те, кто его знали, и говорили о нем, как о весьма душевном человеке) очевидно, мало что знал о сложившемся положении; его преемник Херберт Боуден не сумел прославиться своей способностью быстро понять суть проблемы, а его преемник, Джордж Томсон, как публично, так и частным образом, давал понять, что больше всего он заинтересован в усилиях по разрешению гораздо шире разрекламированной родезийской проблемы. Ни один из этих троих никогда не был поддержан — ни в Палате Общин, ни в Палате Лордов — кем-нибудь из помощников министра достаточно заметного уровня, а те, кто знал, что происходит за кулисами Уайтхолла, не были удивлены, узнав, что определение политики по нигерийскому вопросу, письменные ответы министров на вопросы в Палате и очень важные брифинги аккредитованных журналистов полностью входили в обязанности государственных чиновников, о многих из которых было известно, что они считали, что любая ситуация, сложностью превосходящая ту, когда требуется вскочить в автобус, находится выше интеллектуального уровня профессиональных политиков. К несчастью эти чиновники со временем продемонстрировали, что и они сами могут привнести во все, что имеет касательство к данному вопросу, только смесь невежества, ложной информации, предрассудков, цинизма, а иногда и традиционного для британских нижних классов презрения ко всем африканцам, и в особенности к африканцам чрезмерно самоуверенным. Именно из этого попурри непроходимой глупости, которая позднее приобрела легкий привкус злобы, и родилась поддержка Британией африканской военной хунты и ее военной политики, а также соучастие Британии в самом кровавом эпизоде в истории Содружества. На путь поддержки Говона Британию завлек ее тогдашний Верховный Комиссар в Лагосе сэр Френсис Камминг-Брюс. Впоследствии он сказал профессору Эни Нджоку, ректору университета в Нсукке и главе делегации Восточной Области на Конституционной Конференции, что когда ему стало ясно, что Говон в своем выступлении по радио 1 августа 1966 года намеревался объявить о роспуске Нигерийской Федерации, он все-таки убедил его вычеркнуть эти слова и заменить их другими. Таким образом, — сказал сэр Френсис профессору, — он спас единство Нигерии. Месяцем позже он уехал из Нигерии. Однако похоже, что его поступок направил Британию тем курсом, от которого становилось все труднее отклониться, даже при том, что для этого и не предпринималось никаких реальных усилий.
В последующие месяцы представилось, по крайней мере, две возможности, когда британский Верховный Комиссар, будь он готов еще раз использовать то несомненное влияние, которым он был наделен в силу своего звания, мог бы предотвратить катастрофу. Первый случай представился после заседаний Конституционной Конференции, когда стало ясно, что большинство нигерийцев — снизу до верху — было настроено в пользу свободной конфедерации со слабым центральным правительством; а второй — тогда, когда военные губернаторы Областей на встрече в Абури также пришли к подобному выводу и поставили свои подписи под резолюцией.
Нет никаких свидетельств того, что в каждом из этих случаев представитель британского правительства сразу же предложил, что именно этого курса и следует придерживаться. Напротив, есть указания на то, что в каждом случае англичанин вместо того, чтобы посоветовать Говону прислушаться к пожеланиям нигерийского народа, побуждал его пригрозить применением силы, в том случае, если он не сможет получить согласия на тот образ действия, который полагали необходимым он сам и его старшие чиновники. По иронии судьбы свободная конфедерация в Нигерии предоставила бы Британии все те преимущества единого рынка, которому она (исходя из своих собственных интересов), так покровительствовала, поскольку четыре уже существующих региональных департамента торговли были настолько автономны, что даже в то время образовывали нечто вроде конфедерации в области экономики. А случилось же то, что ежегодному британскому товарообороту в 170 миллионов фунтов был нанесен непоправимый ущерб.
Самое снисходительное объяснение, какое только можно отыскать для решения Верховного Комиссариата поддержать Говона против всех и вся, включая и его собственный народ, и убедить Уайтхолл сделать то же самое, заключается в том, что британские представители в стране разделяли воззрения Говона на то, что нигерийская армия способна быстро расправиться с любым несогласием, и, следовательно, нет необходимости принимать всерьез оппозицию режиму. В лучшем случае подобный оптимизм был результатом недостаточной информированности, в худшем — просто цинизмом.
Работа любого посла состоит из трех составных частей: поддерживать как можно более дружественные отношения между страной, которую он представляет, и страной, в которой он аккредитован, как на официальном, так и на неофициальном уровнях; заботиться об охране жизни, безопасности и собственности и соблюдении интересов своих соотечественников в стране своей аккредитации; снабжать свое собственное правительство постоянной и достоверной информацией о состоянии дел во всех областях в стране своего пребывания. Кажется, никогда не было точно определено, какая из трех задач является приоритетной, однако выполнение первых двух может быть наиболее сильно затронуто политикой, проводимой собственным правительством посла по отношению к стране его пребывания, а эта политика складывается под влиянием той информации, которой снабжает правительство посол. Поэтому, хотя посол и не может определять политику, редко когда его рекомендации не учитываются при ее выработке.
В случае перемены политического курса, посла, как правило, отзывают домой для консультаций, и его доклад о положении — политическом, экономическом и социальном — в стране его аккредитации обычно выслушивается с большим, а иногда и решающим интересом. Следовательно, информационный аспект работы посла может рассматриваться как наиважнейший среди всех его обязанностей. Таким образом, неправильная информация является не только признаком плохого дипломата, но может также привести политику его страны к катастрофе.
Для британского Верховного Комиссара в Нигерии составление соответствующих действительности докладов о том, что происходит в стране, не должно было представлять никаких трудностей. В Нигерии находится огромное количество бизнесменов, чиновников, торговцев, журналистов, путешественников, миссионеров, докторов, учителей, профессоров и инженеров. Это такое сообщество, за плечами которого — сотни лет опыта и глубокое понимание страны. Кроме того, в каждой из Областей есть и представитель Верховного Комиссара.