— Ну–ну. И как же ты «плавно сведешь кормления на нет», если ребенок их требует?

— Как-как… — практического опыта у Наташки еще не было, но теоретическая подготовка уже чувствовалась. — Главное — материнская уверенность в том, что сейчас это необходимо… Иначе ничего не получится…

— Как в анекдоте про тараканов? «Ребят, все назад, он передумал?» — Юлька была в своем репертуаре.

— Отвлекать надо ребенка по максимуму, уходить из дома, увеличивая постепенно продолжительность и частоту отлучек… Но малыш должен быть уверен: мама вернется! Пусть он увидит, что она уходит, попрощается с ней! И спешить здесь нельзя, каждый шаг должен занимать не меньше недели, а то и месяца… Тогда ребенок постепенно поймет, что без мамы можно обходиться водичкой и «обычной» едой… А вот когда она рядом, есть и молоко…

— Как бы не вышло так, что когда мама дома, ребенок «отрывается» и не слезает с груди всю ночь… — Я думала о совершенно конкретном экземпляре и небезосновательно опасалась…

— Возможно и такое. Значит, он еще не готов к отлучению! Надо подождать! — стояла на своем Наташка.

Юльке не был близок такой гуманизм:

— Девочки, надо спокойно уехать дня на три хотя бы. И все, не вспомнит ваш ребенок уже ни о чем! — эта мысль показалась мне очень привлекательной, но по Наташкиному виду сразу стало ясно, что «это не наш метод»:

— Во–первых, дети старше полутора–двух лет отлично все помнят. А во–вторых, тебе не кажется, что это предательство? Грудь для ребенка была долгое время очень важной, и вдруг она исчезает, а самого родного человека, мамы, которая могла бы утешить, обнять, тоже нет! Получается, что мамина позиция выглядит так: «Это твои проблемы, сам разбирайся, я тебе помогать не буду!» Есть еще и в–третьих: лактация постепенно устанавливается и постепенно прекращается. Если бросить кормить резко — можно получить застои, маститы, придется пить гормональные таблетки и вообще возникнет куча неприятностей. Но можно потерпеть немножко подольше, и постепенно приучить ребенка просыпаться, потом и засыпать без маминой груди!.. — Все-таки, тихо говорить Наташке не удалось, так что окончание этой беседы прошло уже без нас.

Дома я попыталась сама еще раз разобраться во всем, что наговорили девчонки. Пока я их слушала, казалось, что каждая по–своему права. Оставалось понять — чья истина ближе нам с Нюськой. Во–первых, что для моей девочки грудь? Еда. И питье. Словом, она дает возможность для перекуса, «когда завтрак давно кончился, а обед и не думал начинаться». По пути замены кормлений я изначально не пошла, все прикормы давала заесть/запить своим молоком, как-то вообще не заморачиваясь на эту тему. Так что с вытеснением груди обычной едой мы были уже в пролете. Допустим, я перестану давать грудь после приемов «взрослой» пищи. Но ведь барышня требует «Ам!» и между такой едой, и вместо нее. Получается, что, если мне начать отлучать Нюську, пусть даже и плавно, все время должны быть доступны какие-то мелкие любимые перекусы (кусочки фруктов, печенье) и ее обожаемые соки. Вероятно, количество общечеловеческой еды на пару недель уменьшится, но по–моему, цель оправдывала средства.

Что дальше? Возможно, время для естественного отлучения еще не пришло. Но сил ждать до обещанных Наташкой трех–четырех лет у меня уже не было совсем. Значит, привычка это или нет, стоит все-таки начать сокращение числа прикладываний в течение дня, особенно в тех случаях, когда Нюська просто хочет убедиться, что мама на месте. Я решила попробовать побольше Нюську обнимать, брать на руки, чтоб отмена прикладываний не выглядела как отлучение от тела совсем. При этом я попыталась ограничить продолжительность кормлений. Ведь ребенок уже может понять, что молоко кончилось? По крайней мере, я решила попробовать объяснить это Нюське. Хочешь приложиться — пожалуйста, но не больше чем, скажем, на пять минут — по часам. А потом — все. Вот потрогай, грудь уже мягкая, молочка нет. И еще, если у нее «Ам» — просто привычка, надо воспользоваться этим и добавить к ней еще что-нибудь. Скажем, отныне, по моему веленью и хотенью, кормиться грудью мы будем только в кресле в нашей спальне. И больше нигде. Нюське ведь неизвестно, от чего появляется молоко? Вдруг после двух лет кресло — непременное условие выработки тех самых гормонов, про которые говорила Наташка? Потребует молока — пойдем туда. А по дороге мало ли что может отвлечь — птичка в окне, машинка на полу, книжка новая...

Поехали дальше. Ну, наверное, для Нюськи грудь — это успокоительное и снотворное. Без нее она не засыпает, даже если меня нет дома. Значит, надо либо пытаться уходить с концами на несколько дней, как говорила Юлька, чтобы у ребенка не было альтернативы; либо находить другие варианты отхода ко сну. Первый путь был мне не очень близок — конечно, мне не казалось, как Наташке, что это предательство, но какой-то червячок сомнений внутри копошился. Тем более, все равно никто меня около Нюськи не мог подменить. Так что оставался второй.

Сначала я решила убрать просыпательные кормежки, когда сонная Нюська с помощью груди приходила в себя. По большому счету, для этого требовалось просто волевое усилие с моей стороны. Конечно, проще сунуть ребенку грудь и поспать еще минут двадцать, особенно утром. Но если запастись интересными игрушками на недельку–другую и каждое пробуждение связывать с чем-то увлекательным за пределами кровати, возможно, подъемы без груди будут не такими уж трагическими.

С засыпаниями я решила действовать иначе. У Наташки выходило, что ребенок похож на обезьянку и действует исключительно в соответствии с природными потребностями. Данная гипотеза, конечно, звучит убедительно, но кто знает, насколько корректны подобные сравнения. Мне все-таки ближе Юлькино отношение к детям как к маленьким людям. А что отличает человеческих детенышей от звериных? Они играют, с интересом слушают сказки и одушевляют все окружающие предметы. Нюська, по–моему, уже вполне способна понять какую-нибудь простенькую сказочку про то, что наше Молоко вдруг захотело сходить в гости, скажем, к котятам. Мы как раз недавно возле магазина видели котят без кошки. Отлично. Так я ей и скажу: мама–кошка ушла по делам, а котята голодные. И наше Молоко пошло их покормить. И котята долго благодарили добрую Нюсю, что она с ними поделилась… Чего-то не хватает, слишком абстрактно… О, мы их нарисуем! Комикс сделаем! Вместе раскрасим и перед сном почитаем. Чтобы жажда не мучила, попьем что-нибудь «взрослое», тогда еще подчеркнем, что Нюся теперь совсем большая, не только мамино молоко пьет, но и коровкино…

Не знаю, что в итоге сыграло главную роль, может быть, просто моя решимость, но все вышеперечисленное удалось воплотить в жизнь за месяц. Нюська сразу стала заметно лучше есть. Весь месяц я проводила больше времени за какими-то своими, но интересными ей делами (старалась поменьше садиться, чтобы не провоцировать желание приложиться к груди): мы общими усилиями приготовили несколько супов, пирогов и других блюд, в их создании Нюська принимала непосредственное участие. Оказалось, что твердого «нет» может быть вполне достаточно, даже если это сказано ночью. Она пару раз потребовала привычный «Ам!», но, услышав мой уверенный отказ, быстро согласилась — наверное, от безысходности. Когда начинала скандалить, к делу подключался родной отец, носил на руках, показывал Луну, давал попить из чашки (соски Нюська не признавала с рождения). Комикс про котят пошел на ура, а Молоко одушевилось настолько, что даже стало разговаривать с Нюськой по ее розовому пластмассовому мобильнику. Мы вместе ему звонили, рассказывали, что Нюся очень скучает, ждет его. Молоко отвечало, что и радо бы прийти, но сегодня уже обещало заскочить к котятам или к щенкам. Приходилось Нюсе дальше ждать.

Юлька, изначально шедшая по пути замены груди прикормами и расценивавшая свое молоко исключительно как еду для младенцев, давно уже закруглилась с ГВ: Лерка сам в какой-то момент перестал проявлять к нему интерес, а она и не предлагала. Зато с помощью моих сказок о котятах она отучила сына от соски.