Выйти в море мы... — стук в дверь отвлек капитана. — Войдите!

К борту подошла шлюпка, — доложил вахтенный. — За вами, господин капитан. Гребцы говорят, Осипов вас зовет ужинать.

Журба и Северов обменялись понимающими взглядами. Боцман шагнул к двери:

— Я отвечу, Иван Алексеевич.

Журба вышел на палубу, нагнулся над бортом и крикнул:

— Эй, там, на шлюпке!

Ого!—донеслось снизу от темной воды.

— Передайте господину Осипову, что капитан заболел

и приедет завтра в полдень.

— Ладно! —было слышно, как гребцы оттолкнулись от шхуны и заработали веслами. Шлюпка, едва различимая в темноте, пошла к берегу.

Журба направился обратно, но его остановил шум на баке, громкие голоса. Он поспешил туда. Слива, несший вечернюю вахту, держал за руку высокого человека в морской одежде, без головного убора и босиком. С незнакомца стекала ручьями вода, образуя вокруг него лужу.

Кто такой?

По якорной цепи вполз, как обезьяна на пальму,— Слива потряс человека за руку. — Какой доктор приписал тебе морские ванны ночью?

Ка-ка-питана, — дрожащими от холода губами про говорил незнакомец по-английски. — Оч-чень надо кап- питана.

Обыщи его, Слива, нет ли ножа или револьвера, — приказал Журба.

Незнакомец покорно дал себя обыскать. В кармане брюк оказался складной нож, какие обыкновенно носят матросы. Журба взял нож и сказал ночному гостю:

— Пошли.

Он ввел его к Северову. В каюте уже горела лампа. Теперь можно было хорошо рассмотреть необычного посетителя. Человеку было лет около сорока. Судя по одежде, это был моряк. Ко лбу липли вьющиеся крупными кольцами мокрые волосы. Лицо его посинело от холода. Северов спросил:

— Кто вы? Зачем забрались на шхуну?

Я... я, — незнакомца била дрожь. Северов налил стакан коньяку:

Выпейте. Это согреет.

Моряк с благодарностью взглянул на капитана, залпом опорожнил стакан, помолчал и наконец сказал:

— Благодарю. Я с «Кэмал». Зовут меня Андерс Стурволлан.

...Коннорс крепко пожал руку Осипову, когда тот оказался на палубе «Кэмал», и с улыбкой проговорил

— Рад видеть старого друга. Есть ли товар? Не напрасно я сюда пришел?

Есть, есть, — успокоил его, тоже улыбаясь, Осипов и добавил, указывая на «Диану»: — Как вам нравится моя новая шхуна?

Вери уэлл — отличная, — оценил Коннорс. —

Я бы не против такую иметь.

Такая возможность не исключена, — любезно сказал Осипов, и с его лица сбежала улыбка. — Я должен сказать вам о ней несколько слов.

Они ушли в каюту Коннорса, сели за круглый стол и закурили с деловыми выражениями лиц. Осипов достал из внутреннего кармана пакет в желтом конверте из плотной бумаги и положил его перед Коннорсом.

— От господина Комбарова.

— Хорошо, — Коннорс взял пакет и, не вскрывая его, положил в сейф, оттуда достал пачку долларов и бросил се на. стол перед Осиповым: — Ваши. Что на словах передал Комбаров?

— Весной он будет в Петропавловске! — торопливо пряча деньги в карман, сказал Осипов. — Больше ни чего.

Понятно, — кивнул Коннорс. — Пушнина будет?

Есть, — закивал Осипов с подобострастной улыб кой. — Много и отличная. Особенно хороши шкурки...

Я много не возьму, — остановил его Коннорс. — Мне ещё надо посетить несколько факторий.

Выберете, какал вам понравится, — покорно согласился Осипов. — Остальную я думаю продать в Америке.

Хорошо заработаете, — пообещал Коннорс и вспомнил: — Что вы хотели мне сказать о вашей шхуне?

О ее капитане, — с ненавистью поправил Осипов. — Я в нем ошибся. Это тайный агент большевиков.

Что? — Коннорс нагнулся над столом к Осипову: — Большевик...

Да, — заговорил Осипов.

Я дам вам своих ребят, чтобы они этого большевика и его приятелей пустили на корм крабам, — сказал Коннорс. — Я не хочу, чтобы меня тут видели большевики.

Он вызвал Барроу:

— На рассвете подойдете поближе к русской шхуне. Там надо арестовать трех—четырех человек. Подберите ребят понадежнее, дайте оружие.

— Ясно, — Барроу, которого Коннорс даже не пригласил присесть, помялся и вышел.

Когда же Осипов вместе с Коннорсом собрались на факторию, ему сообщили, что туда прибыл отряд Норинова.

— О, мой друг прибыл со своими людьми. Теперь он сам справится с Северовым. Благодарю вас за желание помочь мне.

Коннорс тут же отменил свой приказ Барроу и вместе с Осиповым спустился в шлюпку. Едва она отошла от «Кэмал», как Барроу с раздражением сказал своему помощнику, не заметив, что вблизи находится Стурволлан:

Мы с вами потеряли по сотне долларов из-за этих

русских на берегу.

Почему? — удивился помощник. — За что мы должны были получить по сотне зеленых?

— Надо было арестовать на русской шхуне большевиков, капитана и еще кого-то и пустить их на дно. Теперь это сделают сами русские.

Стурволлан дождался темноты и незаметно спустился за борт. Вода была ледяная. Андерсу казалось, что через две—три секунды его сведет судорога и он утонет. Холод пронизывал все тело, но мысль, что он должен спасти русских, давала ему силы. Он доплыл до «Дианы» и по якорной цепи забрался на палубу, где его схватил какой-то маленький матрос...

Кто вы и почему вы решили помочь нам? — наливая новый стакан коньяку, задал вопрос Северов. Капитан был спокоен. Его уже не удивляли ни поступки, ни намерения Осипова.

Я честный моряк и на «Кэмал» поступил охотиться на китов. Служить у бандитов я не хочу. Я моряк и обязан помочь честным морякам, если они даже и большевики, — сказал Андерс. Северов не сомневался в его искренности и коротко поблагодарил, а затем предложил ему переодеться в сухое белье и сказал:

Мы вам верим. Вам теперь тоже грозит опасность.

Мы должны уйти, — Андерс не мыслил себе, как он вернется на свое судно.

Но мы можем только на парусах, — Северов объяснил почему.

Я смогу ставить паруса, если еще найдется пятерка дельных парней, — переодеваясь, говорил Андерс. Сейчас ветер с берега. Мы можем выйти.

— После полуночи, — решил Северов и сказал Журбе: — Верных Осипов у людей сейчас же заприте в кубрике. Сливу поставьте охранять.

Иван Алексеевич достал из стола револьвер и протянул боцману:

— Вот все наше оружие.

Отказ Северова съехать на берег привел Осипова в бешенство. Не стесняясь в выражениях, он грозил капитану:

— Я сам пристрелю его!

Коннорс со скрытой усмешкой наблюдал за Осиповым, неторопливо прихлебывая вино. По случаю прихода «Кэмал» и возвращения отряда Норинова была устроена пирушка, на которой Осипов и рассчитывал расправиться с Северовым.

Все, за исключением Коннорса, были изрядно пьяны. Норинов, опершись о стол локтями и поддерживая голову, едва внятно говорил:

— Хочешь, Валентин Витальевич, я сейчас поеду на шхуну и притащу за уши этого большевика. Я его... — Норинов встал с табуретки и, покачиваясь, начал расстегивать кобуру.

Коннорс неторопливо, властно отобрал у него револьвер и почти бросил Норинова на нары.

— Спать!

Пьяный послушно затих. Попойка продолжалась. За стеной слышались голоса и песни. Коннорс брезгливо поморщился и по-немецки проговорил:

Русские свиньи.

Что вы сказали? — Осипов повернул к Коннорсу красное лицо: — Простите, я не разобрал.

С вашим большевиком я поговорю сам на рассвете. Он негодяй.

В желтом свете керосиновой лампы лохматый, заросший Никитин казался еще мрачнее, чем днем. Коннорс подумал: «На зверя похож. Завтра надо его сфотографировать и подружиться с ним. Такой пригодится». Осипов, разливая вино на стол, наполнял кружки. Норинов зашевелился и закричал:

— Давай соболя... Расстрелять!..

Никитин покачал головой с всклокоченными волосами:

— Любит расстреливать...

— Молчи ты, — прикрикнул на него Осипов. — Любит. Сейчас все это любят. Если я не убью, то меня убьют.

«Все вы уже мертвецы», — подумал Коннорс и прислушался к завыванию ветра.

Вернусь к себе. Пора, - он посмотрел на ручные часы и усмехнулся: — Да и на свидание с вашим капитаном надо, Осипов.