В апреле звено приступило к отработке групповой слетанности, предстоял первый полет в полном составе.
И все бы ничего, но на беду в 500 метрах на траверзе по центру ВПП располагалась позиция зенитно-ракетного дивизиона, прикрывавшего аэродром (впоследствии ее перенесли на 9 км к западу). Перед взлетом звена РП дал Челомбитько команду отработать групповой полет «над точкой» не ниже 200 метров с тем, чтобы зенитчики потренировались на низколетящих целях – командир дивизиона сам звонил в полк и просил им «подыграть».
После взлета звено выполнило первый заход над ракетной позицией на высоте 200 метров со скоростью 900- 950 км/ч. Убедившись, что летчики четко держат строй и, как положено при групповых полетах на предельно малых высотах, идут с превышением по отношению к ведущему, на втором проходе командир звена снизился до 100 метров и в набор перешел не сразу над позицией, а на скорости 1000-1050 км/ч протянул еще полтора-два километра от аэродрома. Руководитель полетов, видя такое дело, в конце концов не выдержал и скомандовал: «В набор!»
На третьем проходе Челомбитько выполнил снижение до 30-40 метров, отутюжил позицию ракетчиков и протянул почти до окраины Цербста. Летчики звена также уверенно держали строй, а РП все настойчивее и уже с беспокойством в голосе требовал перейти в набор высоты, однако других команд не давал.
На четвертом проходе,«охваченный азартом маловысотного полета, Челомбитько снизился до верхушек деревьев, боковым зрением он еще отметил, что ведомые по-прежнему четко держались чуть выше и правее, а намного выше их к аэродрому подходит вертолет Ми-8. В наушниках они слышали крик РП: «В набор! В набор!! В набор!!!». Не реагируя на его команды, звено протянуло на высоте 15-20 метров и скорости около 1000 км/ч до самого города, только тогда перешло в набор высоты и развернулось на обратный курс.
А на борту той «вертушки» из штаба армии возвращались недавно назначенный комдив полковник В.Климчук и командир полка О.Лакуста. Увидев сверху последний проход звена, они пришли в ужас, комдив ту г же с вертолета связался с КДП: «Что у вас творится?!» РП сразу дал команду проходы прекратить и после роспуска заходить на посадку.
Проявка пленки САРПП с самолета Е.Челомбитько была взята под личный контроль РП и старшего инженера полетов, так как Климчук распорядился доложить ему лично о высоте полета на четвертом проходе. На ЦЗ был срочно вызван комэск майор Зозуля, который отдыхал дома перед ночной сменой. Данные САРПП показали, что самолет летал на высоте минус 150 метров (это нормальное искажение параметров при полете на ПМВ и скорости около 1000 км/ч). С учетом поправок на этом самолете получалось, что он снижался до 10-15 метров. Поразмыслив, комэск в рапорте на имя комдива написал, что по данным объективного контроля минимальная высота была 100 метров, хотя и это было в два раза меньше допустимой. Однако комдив своими глазами все видел и знал, что это, мягко говоря, не так. Не ручаясь за себя, он поручил разбираться с летчиком начальнику политотдела дивизии.
Тот тоже был в курсе полетов звена над городом, поскольку как раз находился в своем кабинете в здании штаба на окраине Цербста, и был шокирован (а по свидетельству находившихся рядом офицеров – просто перепуган) ревом истребителей прямо над крышей. Надо заметить, что МиГ-23 вообще здорово шумел, особенно в боковых направлениях, а звук на форсаже просто бил по ушам. По сравнению с ним даже МиГ-25 казался довольно тихим, но никакого вибро-шумозащитного снаряжения для технического состава на МиГ-23 тогда не предусматривалось.
Встал вопрос об отстранении Челомбитько от летной работы, однако в конце концов, учитывая его искреннее раскаяние и поручительство командира эскадрильи, ограничились возвращением в полк документов на присвоение звания «капитан». Выговор за воздушное хулиганство сняли с него через пару месяцев, а присвоение звания задержали на полгода, так что благодаря лояльности начальника политотдела он отделался легко, и впоследствии закончил две военные академии.
Что касается расчета зенитчиков-ракетчиков, то после первого же прохода звена бойцы прекратили попытки прицелиться по самолетам: уж слишком низко и быстро те летали. Они только и успевали приседать, от страха втягивая голову в плечи…
К-н Е.Челомбитько осматривает самолет перед вылетом на пуск ракет над Балтийским морем. Май 1978 г. Фото из собрания Е.Челомбитько
Первая половина 1978 года для полка была омрачена катастрофой самолета борт №35 2-й аэ: разбился капитан Вячеслав Кривошлык, сын летчика-штурмовика, участника войны. Ночью он начал взлет на форсаже с убранным крылом, руководитель полетов этого не определил и вмешаться не успел. Точнее, он не увидел со своей вышки привычного зеленого огня БАНО и запросил стоявшего на полосе пилота. Тот ответил: «Огни включены». Тогда РП решил, что просто перегорела лампа, и дал разрешение на взлет. Когда пилоту стало ясно, что полоса заканчивается и прекращать взлет уже поздно, он стал убирать шасси, затем по команде РП выпустил парашют, который тут же сгорел. Самолет просел, на форсаже обогнул обваловку РСП, но ударился о насыпь шоссейной дороги, чудом не зацепил проезжавший по ней автобус и потом разваливался на части почти до ближнего привода. Кресло с пилотом ударом о насыпь выбросило из самолета, и его нашли только утром.
Шли учения, был изменён порядок стоянки, запуска и руления. В.Кривошлык в тот день уже выполнил два полета днем и один ночью, разбился в четвертом, когда вырулил с площадки дежурного звена, расположенной вблизи старта. Но одной из основных причин все же было несоблюдение предполётного режима. У пилота тогда не ладились отношения в семье, жена не торопилась возвращаться из Союза, и он накануне полночи провёл в беседах с бойцами на КПП. Организм молодой, перед полетами доктор никаких отклонений не определил… При расследовании обстоятельств гибели Кривошлыка насчитали не меньше 26 человек, которые могли катастрофу предотвратить. На ВПП еще как минимум три года была видна борозда, прочерченная фальшкилём.
По мнению лётчиков, шасси Кривошлык убирал по динамическому стереотипу: включил форсаж, отпустил тормоза – через 18 секунд убирай шасси. В 1975 году на МиГ-21 в Кётене лётчик вырулил на полосу, запросил взлет, ему дали команду ждать, но мысленно он уже взлетал и через 20 секунд ожидания тоже убрал шасси.
К этому времени в ВВС уже был опыт взлёта с убранным (на 72°) крылом на МиГ-23: в Староконстантинове официальный, в Шяуляе – скрытый от начальства. В первом случае Евгений Челомбитько взлетал днем, и когда до конца полосы оставалось всего ничего, определил установку крыла 72° по положению рычага управления. Пилот перевёл его вперёд, но в этот момент самолет уже оторвался от земли, и крыло выпускалось в процессе набора высоты. А когда в Шяуляе лётчики ночью взлетели с убранным крылом, никто и не заметил, кроме них самих. Но там полоса была длиной 3500 м.
В мае 1978 года состоялся очередной перелёт полка в Мары в полном составе на практические пуски ракет Р-23Р по радиоуправляемым мишеням Ла-17М. Сбили все пять запущенных мишеней. За два дня до завершения программы техник ст.л-т В.Гаврилов, когда его самолет вернулся после перехвата, обнаружил на обшивке носовой части фюзеляжа свежую царапину. При осмотре специалистами ТЭЧ полка компрессора двигателя были выявлены повреждения рабочих лопаток то ли осколками сопла ракеты, то ли фрагментами взорвавшейся мишени. Деваться было некуда, и за остаток дня и ночь заместитель начальника ТЭЧ полка л-т С.Левицкий 2* , начальник лаборатории инструментального контроля двигателей ст.л-т О.Хороший, старший техник группы регламентных работ по СД ст.л-т С.Полывач и техник по электронной автоматике л-т А.Мезенцев заменили двигатель вчетвером. С утра самолет облетали и в тот же день он с полком ушел в Цербст. Надо отметить, что по нормативам замена двигателя штатной группой по СД в стационарных условиях производилась за два полных рабочих дня.