Ринни молода и полна решимости отыскать свое Восьмое Небо. Новый корабль поможет ей в этом куда больше развалюхи «Воблы». И ее никчемной команды, именуемой Паточной Бандой. Одной ей будет проще.

Корди обнаружила, что сжимающие секстант руки дрожат. Точно держат не несколько унций металла и дерева, а тянут канаты, поднимающие огромные паруса. И горло перехватило, точно она попыталась проглотить кусок недоваренного рисового пудинга, а тот застрял комом и не лезет ни туда, ни обратно…

- А что, если она не вернется? – Корди мотнула головой, чтоб закинуть за плечо особо досаждающий хвост, - А, «Малефакс»? Она ведь может не вернуться. К чему ей мы? И весь этот хлам… Дурацкий корабль, старый голем, девчонка-ведьма, которая сама даже мыла не сварит…

- А еще трусиха-ассассин и самый досаждающий корабельный гомункул во всем северном полушарии, - улыбка «Малефакса» прошуршала по капитанской каюте проказливым майским ветерком, - Не разводи сырость в капитанской каюте, Ринни нас не бросит. Есть вещи, которые не бросают.

- Даже ненужные? – Корди шмыгнула носом. Вышло как-то само собой. Дурацкий нос, в следующий раз надобудет нарочно подставить его северному ветру, чтоб насморком его проняло…

- Мы чаще всего любим именно ненужные вещи, юная ведьма. Нужные вещи мы ценим, это рациональное чувство. А любим исключительно ненужные. Никто не может этого объяснить. Никто и не пытается.

- Ненужные вещи рано или поздно забывают, - Корди попыталась улыбнуться, но проклятый нос все хлюпал и хлюпал, - Как я забыла здесь эту проклятую бочку с зубами…

- Никто ничего не забудет, - мягко сказал «Малефакс», - Кстати, ты знаешь, что у гомункулов превосходная память? Мы помним контуры тысяч островов и миллионы воздушных течений. Мы помним то, что происходило с кораблем на протяжении десятилетий. Так вот, я уверен, что Ринриетта не хуже меня помнит один дождливый день на Эклипсе, около двух лет назад…

- Так давно?

- Почти что вчера по меркам гомункулов. Но, кажется, очень много для людей. А у меня записано все в мелочах. Хочешь, прочту выдержку из судового журнала?.. – «Малефакс» театрально откашлялся и продолжил своим обычным тоном, - Впрочем, самое интересное обычно в журналы и не попадает, хоть надолго и запоминается. Например, в журнале не написано, что у самовольного пассажира, пробравшегося на борт «Воблы» в грузе сушеного хека, был вид как у перепуганного лягушонка. А еще он был мокрым до нитки и в таком жутком тряпье, что им было бы страшно драить палубу.

Корди улыбнулась. Улыбка получилась слабой, но от нее во рту появился привкус ванили. От хорошей улыбки всегда делается вкусно.

- В тот день шел дождь. А еще я очень испугалась, когда увидела Дядюшку Крунча.

- Представь себе, как испугался он! Проверяешь груз, а тут на тебе – какое-то тощее существо размером с налима, причем плачет и жмется к стене!

- А Ринни сразу привела меня к себе в каюту. Дала горячего рыбного супа и чай с грогом. Уложила спать на своей кровати, - Корди с нежностью погладила секстант, - Приютила сбежавшую из приюта оборванку. А через неделю сделала ее своей корабельной ведьмой. Еще там был один хитрый каверзный гомункул, который помог ей. Научил тайком, как варить зелье для корабельных машин, рассказал про основы магии, обучил рецептам…

- Да? – судя по интонации, «Малефакс» почесал в затылке, - А вот таких воспоминаний в моей памяти не сохранилось. Как странно. Должно быть, какой-то сбой чар.

Корди рассмеялась и чмокнула губами воздух посреди капитанской каюты.

- Спасибо тебе. Ты до сих пор меня выручаешь, сырную голову.

Гомункул усмехнулся.

- Лучше бы тебе записывать в «Жорнал» рецепты зелий вместо той ерунды, что ты собираешь по всему кораблю. Не сочти за нравоучения, я отпускаю их только по средам, но тебе стоит заняться зельевареньем всерьез. Нельзя полагаться только на интуитивные чары, которые к тому же…

«Малефакс» осекся, постаравшись оборвать фразу, но Корди и так поняла, что он хотел сказать.

- Нельзя полагаться только на моллекулярную трансформацию, которую, к тому же, не умеешь контролировать, да? Не переживай, «Малефакс», я к этому привыкла. Привыкла быть самым бесполезным членом экипажа.

- Прекрати! – в голосе гомункула громыхнула отдаленная гроза, - Ты талантливая юная ведьма, но если будешь относиться к себе подобным образом…

Корди выдавила из себя улыбку. У этой улыбки был вкус протухшего леща.

- Ведьма – это та, кто собирает энергию чар и использует ее для трансформации. Я же лишь порчу то, к чему прикасаюсь. Это не волшебство. Это проклятье.

- Опять ты за свое! Опять начнешь рассказывать про сколотую линзу, как Тренчу? Про то, что тебе никогда не стать настоящей ведьмой?

- Но ведь так и есть, - Корди взялась теребить другой хвост, стянутый парчовой ленточкой, когда-то розовой, но давно выгоревшей на солнце, - Если линза не умеет фокусировать энергию чар, грош ей цена. Никому не нужна подзорная труба, в которую нельзя смотреть.

Ей показалось, что невидимый ветер мягко коснулся ее спины, точно погладил.

- Ни одна ведьма с рождения не способна к моллекулярной трансформации. Ты еще научишься фокусировать энергию, юная ведьма. Надо лишь терпение и…

- Не научусь, - она вновь позорно хлюпнула носом и разозлилась сама на себя, - Я всю жизнь буду превращать вещи в еду! До конца своих дней, понимаешь?! Линза – это тебе не стеньга, из которой можно сделать рею. Если линза деформирована, это все! Ее не обрежешь и не вылепишь заново!

- Я считаю, ты сгущаешь краски, - успокаивающе пробормотал «Малефакс», - Почти как Габерон, когда его приперают к стенке, пытаясь узнать, кто съел весь десерт. Ты еще всему научишься, было бы терпение и практика. Твоя линза еще засверкает на все северное полушарие.

Корди знала, что всеведующий гомункул, знающий наизусть все ветра в небесном океане, ошибается. Но все же осторожно улыбнулась, чтоб успокоить его. У этой улыбки был привкус солоноватой патоки.

- Хочешь новенькую песню? – неожиданно спросил «Малефакс», по-своему истолковав эту улыбку, - Слушай…

Много, много рыбок

Запекли в пирог -

Семьдесят плотвичек

Столько же миног

Сорок три сардинки

Двадцать два бычка

Двести две икринки

Пикшу-толстячка

Трудно непоседам

В тесте усидеть –

Рыбки за обедом

Громко стали петь

Гомункул напевал в странной манере, словно наугад подбирая интонации человеческого голоса, но удивительным образом это звучало мелодично. Корди украдкой захихикала.

Побежали коки

В кормовой чертог

Капитану свежий

Отнесли пирог

Капитан без соли

Осетрину ест

Юнги же буссолью

Кушают зюйд-вест

Не успел он сразу

Взяться за пирог

Как метнулись разом

Рыбки наутёк!

Разнеслись по свету

Словно сквознячок

Да нагадил на пол

Пикша-толстячок

- Ты ведь стащил эту песню, да? – спросила она, отсмеявшись, - Как стащил все предыдущие?

- Какое грубое слово! – «Малефакс» превосходно передал интонацию благородного возмущения, - Скажем так, одолжил у одного каледонийского гомункула. Сейчас ее распевают от Худа до Такомы. Ну как, чувствуешь облегчение? Тоска прошла?

Корди прислушалась к себе. Тоска не прошла, но затаилась где-то в середке, почти затихнув и лишь иногда тыкаясь холодным рыбьим носиком под сердце. Она осторожно улыбнулась, улыбкой со вкусом лимонного пирога.

- Да. Наверно, прошла.

- Вот и хорошо, - по каюте прошел короткий теплый поток воздуха, что могло обозначать у гомункула кивок, - Наша прелестная капитанесса вернется через несколько дней, она напомнит тебе, для чего ты здесь и как много значишь для «Воблы». А теперь подбери сопли и пошли варить акулье зелье, пока акулы не разобрали это корыто на доски!