Тренч слушал его, почти не разбирая отдельных слов, точно между ним и капитаном Джазбером протянулась зона гудящего циклона.
Да, ему следовало догадаться с самого начала. Ветер, уготовленный ему Розой Ветров, под которым он всю жизнь шел фордевиндом, был ветром глупцов и неудачников. Он с самого начала задавал ему нужный курс. А сейчас попросту привел в точку назначения. В конечный пункт сильно затянувшейся лоции.
Никто сейчас не смотрел на него. Габерон, Ринриетта, Корди, Дядюшка Крунч, Шму, даже Мистер Хнумр, невозмутимо карабкающийся по вантам. Делали вид, что не замечают. А сами смотрели куда угодно, только не на него. Справедливо. Кто он такой для них? Еще один экспонат странствующего музея недоразумений? Еще одна дефектная фигура на шахматной доске, ход которой невозможно ни понять, ни предсказать?
Тренч вдруг почувствовал что улыбается. Только улыбка получилась горьковатой, с неприятным привкусом, как выветрившаяся соленая рыбина. Миттельшпиль, эндшпиль… Он думал об этом, как о шахматной партии, в которой капитан Джазбер молниеносно разгромил своих противников. Но ему прежде не приходила в голову мысль, что эта партия ведется по весьма странным правилам. Вражескому ферзю и в самом деле противостояли крайне нелепые фигуры. Фигуры, которые ходили по непонятным даже для самих себя правилам. Фигуры, которых никогда прежде попросту не ставили на доску.
- Вы улыбаетесь, мистер Тренч? Вы, кажется, улыбаетесь? Вам, должно быть, смешно?
Тренчу не было смешно. Но чертова улыбка не желала убираться с лица, стянула судорогой лицевые мышцы. Капитан Джазбер вперил в него свой взгляд, быстро наполняющийся знакомой белой яростью. Чего он по-настоящему не мог терпеть, так это насмешки. Только не от такого недоразумения, как Тренч. Только не на его, капитана Джазбера, корабле. Потому что насмешка – худшее, что может встретить любой капитан. Не ругань сквозь зубы, не ругательства, даже не спрятанный в рукаве гвоздь по его душу. Именно насмешка бросает вызов человеку, стоящему выше всех на квартердеке, подвергая сомнению его истинную власть. Поэтому судорожная улыбка Тренча заставила капитана вспыхнуть, как одна искра в крюйт-камере заставляет вспыхнуть весь корабль, от трюма до верхушек рангоута.
Капитан Джазбер пристально смотрел на Тренча. Сейчас он был не просто капитаном, он был королем положения и прекрасно это сознавал. Ринриетта и Корди были сжаты в его щупальцах, мушкетон уставился раструбом одновременно на всех остальных. Беспроигрышная ситуация, в которой одна-единственная фигура полностью подавляет все прочие, контролируя каждую клетку игрового поля. Белые начинают и ставят мат в один ход. Не самый сложный этюд, вполне понятный даже мало что смыслящим в шахматах новичкам вроде Тренча.
Глупая игра – шахматы. Даже фигуры там приросли к земле, вместо того, чтоб двигаться в воздушном океане, как настоящие боевые корабли. Тренч никогда не любил шахмат и не понимал их законов.
- Мне действительно смешно, капитан Джазбер, - удивительно, как мешает внятно говорить приросшая к губам улыбка, - И, как ни странно, именно вы сейчас представляете собой самое смешное явление на борту этого корабля.
Он надеялся, что капитан Джазбер на миг онемеет от этой дерзости. Замешкается, пытаясь сообразить, как в этом забитом тощем существе, еще недавно носившем кандалы и сжимавшегося при звуках капитанского голоса, возникла подобная дерзость. Иногда мешкают даже признанные мастера, встречая непонятную, странную, невозможную по всем шахматным законам, ситуацию. И сам ферзь может на секунду опешить, увидев, как черная пешка совершает странный непредсказуемый маневр…
И Тренч отчаянно надеялся на то, что этой единственной секунды ему хватит. Не успел еще смысл сказанного дойти до капитана Джазбера, как Тренч рухнул на колено, сдергивая с плеча котомку со «штуками». Та отозвалась жалобным механическим звоном, ударившись о палубу, она не привыкла, чтоб с ней обращались подобным образом, но сейчас Тренч его не услышал. Не до того.
Он запустил руку в котомку, пытаясь среди вороха приспособлений и устройств, столь же никчемных и бесполезных, как он сам, найти то единственное, что ему сейчас требовалось. Пальцы метались от одного к другому, встречая знакомые до мельчайших шероховатостей детали – муфты, лопастные винты, ступицы, зубчатые шестерни…
«Что ж, если я не угадаю, по крайней мере узнаю, что умер в четверг…»
Он угадал. Пальцы успели уцепиться за поверхность диска, покрытую медной обмоткой, успели даже нащупать единственную кнопку. Но больше не успели ничего. Потому что щупальце капитана Джазбера ударило его в грудь, с такой силой, что зазвенели все кости в теле. Тренча швырнуло через голову, и синее небо на несколько секунд стало черным, озаряемым сполохами молний, как в центре гремящей бури.
Тренчу даже показалось, что из этой бури он не вынырнет. Что так и полетит ко дну в кромешной темноте, тщетно пытаясь схватиться за пустоту руками. И, возможно, даже не встретит дна. Просто в какой-то миг перестанет существовать, а все то, что прежде считало себя Тренчем, попросту разлетится по тысяче направлений в разные стороны…
Всемогущая Роза, прими на свои ветра останки слуги твоего, Тренча с Рейнланда, отнеси прах его тысячью ветров на тысячи островов, и пусть обратится прах тот…
Но у непроглядной бездны было дно. Тренч ударился о него, и даже успел удивиться – как странно, у Марева есть дно, и на ощупь оно, оказывается, шершавое, грубое, как старые доски…
Щупальце капитана Джазбера легко подняло диск, кнопки которого Тренч так и не успел коснуться. Помахало им в воздухе и легко положило в свободную ладонь. Капитан Джазбер ухмыльнулся, взвешивая его в руке. Диск не выглядел ни грозным, ни даже внушительным. Просто некрасивый, неаккуратно сработанный механизм, грубый и представляющий собой причудливое сочетание деталей, точно связанных вместе ребенком – без всякого понимания законов механики, без всякой логики, без всякого смысла.
- Одно из ваших бесполезных приспособлений, мистер Тренч? – осведомился капитан, с брезгливым любопытством изучая аппарат, - Но, кажется, вы решили использовать его против меня? Как недальновидно, уж вам-то стоило знать, что от ваших игрушек никогда не будет толку. Что это такое? Оружие? Должно быть, крайне примитивное и бесполезное. Но я, пожалуй, окажу вам честь, сделав вас не только изобретателем, но и первым испытателем. А может, и единственной жертвой. Давайте испробуем его на вас же. Не думаю, что оно сработает. А если сработает… Что ж, единственным огорчившимся этому человеком станет шарнхорстский палач.
Капитан Джазбер направил диск на Тренча, все еще улыбаясь. И нажал на кнопку.
Ничего не произошло. Железная улыбка капитана Джазбера стала шире.
Иногда пешки, делая непредсказуемый маневр, попросту сами собой соскакивают с доски. Глупые существа пешки, чего с них спрашивать. Тренч даже не ощутил отчаянья. Только лишь глухую усталость.
- Как я и говорил, мистер Тренч, ваши игрушки…
Диск испустил негромкий ровный гул, похожий на отзвук заблудившегося в такелаже ветра. И выбросил на поверхность несколько сухих серых искр. Капитан Джазбер уставился на него, все еще сжимая в руке. И даже успел размахнуться, чтобы отправить за борт. Видимо, решил, что механическая игрушка представляет собой бомбу или какую-нибудь еще адскую машинку. Но это была не бомба. Краем глаза Тренч заметил, как дернулась в направлении капитана Джазбера стрелка судового компаса, с такой силой, точно внезапно обнаружила у планеты новый магнитный полюс.
Натужно загудев, диск ожил и, не обращая внимания на руку, все еще его сжимавшую, устремился к лицу капитана Джазбера. К той единственной его части, которая состояла из железа. Удар был сокрушителен, точно в челюсть капитана угодило ядро двадцатифунтовой карронады. Брызнули искры, уже не серые, а желтые. Металл встретился с металлом. Капитан Джазбер зашатался, мотая головой. Его челюсть сплющило и наполовину вмяло, непоправимо испортив отшлифованную поверхность зубов. Он был ошарашен, дезориентирован и на миг утратил контроль над ситуацией. Но и только. Щупальца, сдавливавшие ведьму и капитанессу, ни на миг не утратили силы. И мушкетон, глядящий в лицо прочим, разве что немного дернулся в сторону. Тренч знал, что выиграл не больше секунды. Совсем недостаточно времени, чтоб Габерон или дядюшка Крунч успели покрыть отделявшее их от капитана расстояние.