— Ты убьешь его!

Рамзес ослабил хватку. Управляющий с побагровевшим лицом с трудом приходил в себя.

— Этот старик — хеттский пленник, — объяснил он, — я должен был проучить его.

— Ты со всеми работниками так обращаешься?

— Нет, только с хеттами.

Шенар, чьи одежды своей роскошью затмевали самые элегантные наряды, разогнал любопытных.

— Разойдитесь, я займусь этим.

Рамзес схватил управляющего за волосы и швырнул на землю.

— Я обвиняю этого подлеца в том, что он мучил человека.

— Ну-ну, дорогой братец, не надо, не расходись… Мой управляющий иногда немного строг, но…

— Я подам жалобу и буду свидетельствовать перед судом.

— Ты, так ненавидящий хеттов…

— Этот работник — уже не враг. Он работает на нас и имеет право на уважение. Этого требует закон Маат.

— Только не надо громких слов! Забудем об этом происшествии, и я буду тебе благодарен.

— Я тоже буду свидетелем, — заявил Моисей, — такое поведение ничем нельзя оправдать.

— Разве необходимо обострять ситуацию?

— Возьми управляющего, — обратился Рамзес к Моисею, — и отведи его под надзор нашего друга Сетау. Завтра же я потребую срочного возбуждения дела.

— Это незаконное лишение свободы!

— Ты обязуешься отдать своего управляющего под суд?

Шенар смирился с поражением. Слишком много влиятельных свидетелей… Не стоило начинать бой, проигранный заранее. Ведь виноватого приговорят к ссылке.

— Правосудие — хорошая вещь, — заключил Шенар добродушным тоном.

— Уважение к нему составляет основу нашего общества.

— Кто осмелится возразить?

— Если ты будешь управлять страной с помощью таких методов, Шенар, ты обретешь в моем лице непримиримого врага.

— Что ты себе вообразил?

— Я не воображаю, я наблюдаю. Разве великие планы могут вершиться за счет презрения чьих-либо интересов?

— Не заходи слишком далеко, Рамзес, ты должен уважать меня.

— Мне кажется, что наш владыка, повелитель Верхнего и Нижнего Египта — пока еще Сети.

— Ты не можешь и дальше насмехаться надо мной. Завтра тебе придется подчиниться.

— Завтра еще не наступило.

— Ты плохо кончишь, если будешь продолжать в том же духе.

— Ты что, хочешь обойтись со мной, как с тем хеттским пленным?

Измученный спором, Шенар оборвал разговор и ушел.

— Твой брат — могущественный и опасный человек, — заметил Моисей. — Ты уверен, что стоит бросать ему вызов?

— Я его не боюсь. Скажи лучше, что ты тогда имел в виду, насчет богов?

— Да я сам толком не знаю. Мне на ум приходят странные мысли, терзающие меня. Пока не проникну в их тайну, я не обрету покой.

Амени не отказался от своей затеи. Как личный помощник царского писца, Рамзеса, он имел доступ к многочисленным административным службам и сумел найти единомышленников, которые помогали ему в его поисках. Таким образом, он проверил список мастерских, изготавливающих чернильные бруски, и получил имена их владельцев, но, как и говорила царица Туйя Рамзесу, архивы, касающиеся подозрительных мастерских, действительно исчезли.

Поскольку эта ниточка была прервана, Амени начал долгую кропотливую работу: нужно было найти вельмож, чья деятельность связана с работой писцов, или проверить списки их имущества в надежде обнаружить там мастерскую. Долгие дни поисков ни к чему не привели.

Теперь оставалось только одно: обыскать все свалки, начиная с той, где Амени чуть не погиб. Прежде чем занести данные на папирус, сознательный служащий сначала записывал их на обломках известняка, которые потом выбрасывали с тысячами других в большую яму, наполняющуюся по мере работы канцелярии. Амени не был уверен, что существует копия акта о приобретении мастерской, однако он принялся за поиски, занимаясь этим по два часа в день, и не думая о шансах на успех.

Красавица Изэт косо смотрела на дружбу, связывающую Моисея и Рамзеса. Она считала, что неуравновешенный еврей дурно влияет на египтянина, и поэтому, стремясь отвлечь своего возлюбленного, женщина увлекала его в вихри удовольствий, старательно избегая упоминаний о браке. Рамзес попался в ловушку. Слоняясь из одного поместья в другое, из сада в сад, с одного приема на другой, он вел праздное существование вельможи, предоставляя своему личному писцу заниматься текущими делами.

Египет был страной свершившейся мечты, раем, каждый день дарившим свои чудеса с неисчерпаемой материнской щедростью. Счастье текло здесь рекой для тех, кто умел ценить тень пальмового дерева, медвяный вкус финика, песнь ветра, красоту лотоса и аромат лилий. А когда ко всему этому прибавлялась страсть любимой женщины, разве это было не само совершенство?

Красавица Изэт решила, что завоевала разум Рамзеса: ее возлюбленный был счастлив и пылок, как никогда. Пир их любви мог длиться бесконечно, они делили воодушевлявшее их удовольствие; что касается Дозора, он развивал свои гастрономические таланты, пробуя блюда, приготовленные лучшими поварами богатых семей Мемфиса.

Очевидно, судьба определила путь обоих сыновей Сети: Шенару — государственные дела, Рамзесу — обыденная и блестящая светская жизнь. Красавица Изэт была вполне довольна этим.

Однажды утром, проснувшись, она увидела, что одна в комнате. Рамзес встал раньше нее. Обеспокоенная, она побежала в сад, даже не приведя себя в порядок, и стала звать своего возлюбленного. Ответа не было, и она страшно испугалась. Проведя некоторое время в тревожных поисках, Изэт, наконец, нашла его сидящим возле колодцев и размышляющим.

— Что с тобой? Я чуть не умерла от страха! — она встала на колени подле него. — Какая новая забота гнетет тебя?

— Я не создан для жизни, которую ты мне пытаешься смастерить.

— Ты ошибаешься, разве мы не счастливы?

— Мне мало этого счастья.

— Не требуй от жизни слишком многого, она может обернуться против тебя.

— Тем лучше, я люблю сталкиваться с испытаниями.

— Разве честолюбие — это добродетель?

— Если оно рождает требовательность к себе и преодоление, то да. Я должен увидеть отца.

С тех пор, как с хеттами было заключено перемирие, злые языки замолчали. Все сходились на том, что Сети поступил мудро, не развязав войну, исход которой был заранее не ясен, даже если египетская армия оказалась бы способной победить хеттские войска.

Несмотря на то, что Шенар распространял слухи о своей решающей роли в исходе недавней военной кампании, никто не верил в это. По Рассказам военачальников старший сын фараона не вступал ни в один бой, ограничиваясь тем, что наблюдал за сражением с приличного расстояния.

Фараон слушал и работал.

Он слушал своих советников, часть из которых были честными людьми. Он сопоставлял сведения из различных источников, отделял зерна от плевел, не принимая поспешно ни одного решения.

Сети работал в своем просторном кабинете, расположенном в главном дворце Мемфиса. Комнату освещал свет из трех решетчатых окон. Стены были просто белые, не украшенные никакой росписью. Мебель, простая и строгая, состояла из большого стола, кресла с прямой спинкой для правителя, легких соломенных стульев и шкафов для свитков папируса.

Именно отсюда, размышляя в тишине и уединении, Властитель Двух Земель руководил самым могущественным государством в мире и удерживал его на пути Маат, воплощения вселенского порядка.

Вдруг тишину нарушили вопли, доносящиеся с нижнего двора, где останавливались повозки Фараона и его советников.

Из окна своего кабинета Сети увидел, что с одной из лошадей случился припадок бешенства. Разорвав веревку, которой была привязана к столбу, она носилась галопом по всему двору, угрожая каждому, кто пытался к ней приблизиться. Лошадь лягнув, опрокинула одного из воинов службы безопасности и свалила на землю пожилого писца, не успевшего укрыться.

На мгновение она остановилась, этим воспользовался Рамзес, внезапно появившись из-за перегородки. Он запрыгнул ей на спину и сжал коленями бока. Бешенная кобыла встала на дыбы и попыталась сбросить седока, но напрасно. Побежденная, она шумно и тяжело дышала, потом успокоилась.