Кроме этого, сюда был примешан и внешнеполитический фактор — радикализация исламского мира после революции в Иране в 1979 году. Эта радикализация крайне напугала мировых глобалистов, которые увидели в исламе главное препятствия для будущей глобальной перекройки мира. «Кремлевские глобалисты» прекрасно это поняли и внесли свою лепту: начали войну в Афганистане.

Рашидов давно раздражал «кремлевских глобалистов». Во-первых, тем, что был слишком умен, во-вторых — что смог не разменять свой авторитет в республике на медяки. К тому же он становился все более активным противником войны в Афганистане. Он ведь с самого начала отдавал себе отчет, какими проблемами это вторжение грозит советским мусульманским республикам: тут и активизация националистических группировок, появление наркотрафика и т. д. Однако он, как и многие в Политбюро, полагал, что вторжение будет недолгим: ведь, как заявляли, поначалу силовики, советские войска не станут долго задерживаться в Афганистане и, после оказания помощи новому правительству в разгроме оппозиции, покинут эту страну. Но минуло почти три года с момента ввода войск, а воз, как говорится, и ныне был там. Более того, ситуация складывалась таким образом, что «воз» этот основательно увяз и уходить из Афганистана не собирался. В итоге Рашидов оказался в стане тех людей, кто все чаще ставил перед кремлевскими руководителями вопрос: доколе? Ответа на этот вопрос не было вплоть до момента, пока Андропов не пришел к власти. После чего в Узбекистан был послан «андроповский десант».

Придя к власти, Андропов не ослабил, а еще более укрепил позиции кавказцев в высших эшелонах власти. Правда, он осуществил определенный реверанс в сторону мусульман: сделал азербайджанца Гейдара Алиева членом Политбюро и 1-м заместителем председателя союзного Совмина.

Можно легко предположить, какую реакцию это возвышение вызвало в стане других кавказцев, давних соперников Алиева — грузин и армян (ведь от первых в состав Политбюро был делегирован Эдуард Шеварднадзе, но только в качестве кандидата, а от вторых вообще никто, причем длилось это уже достаточно долго — с марта 1966 года, когда из Политбюро был выведен армянин Анастас Микоян). Однако Андропов был прекрасно осведомлен, что те же армяне и грузины достаточно активно проникали и закреплялись в других высших органах государственной власти: в отделах ЦК КПСС, министерствах, главках и т. д. То есть лобби у них в Москве было внушительное. С азербайджанцами (как и с другими мусульманами) все обстояло иначе — их позиции во властных верхах были значительно слабее. Видимо, чтобы несколько разрядить ситуацию на этом направлении, Андропов и ввел Алиева в состав Политбюро. Что касается его места в Совмине, то речь об этом уже шла выше: Андропов рассчитывал на коммерческую хватку Алиева и на его обширные связи с кавказскими коммерсантами.

Параллельно с этим шло усиление позиций и других кавказских кланов. Так, грузин Тенгиз Ментешашвили (сподвижник Шеварднадзе и бывший 1 — й секретарь Тбилисского горкома) был назначен секретарем Президиума Верховного Совета СССР (вместо умершего, и опять же грузина (!), М. Георгадзе, который просидел на этом посту ни много ни мало 25 лет!). Кроме этого, одним из ближайших помощников Андропова был карабахский армянин Георгий Шахназаров, с которым они были знакомы более 20 лет — с тех пор, как Шахназаров пришел работать в Международный отдел ЦК КПСС, который возглавлял Андропов (чуть позже Шахназаров станет помощником М. Горбачева).

Короче, несмотря на то, что руководящие элиты Грузии и Армении являлись наиболее националистически и сепаратистски настроенными, однако во многом именно на кавказские кадры Андропов сделал ставку в своих реформах. Не потому ли, что сепаратисты были ему гораздо ближе, чем узбекские интернационалисты, которые более чем кто-либо в СССР сумели устроить в своей республике комфортные условия для проживания многим нациям и народностям, в том числе и титульной нации — русским?

Отметим следующий парадокс: несмотря на то, что Грузия считалась одной из самых сепаратистских советских республик, однако она же была и наиболее «коммунистической» нацией: в 1982 году из 10 тысяч грузин 826 являлись счастливыми обладателями партийных билетов, опережая по этому показателю русских с белорусами (774 и 706) и оставляя далеко позади туркмен, молдаван и таджиков (320, 316 и 268). Объяснялся сей парадокс достаточно просто. Во всех советских республиках к тому времени членство в КПСС становилось товаром, пользовавшимся спросом на рынке. Но именно в Грузии этот спрос был наиболее высоким, поэтому и уровень коррупции в партийной среде там был соответствующим — также одним из самых высоких в стране. Думаете Андропов этого не знал? Естественно, знал, но предпочел грузин не трогать.

Судя по всему, атака на Узбекистан готовилась не один месяц в недрах союзного КГБ и ЦК КПСС. Естественно, полной правды об этой спецоперации мы никогда не узнаем, поскольку документы об этом вряд ли сохранились, а большинство участников ее либо уже умерли, либо вместо правды предпочитают рассказывать общественности мифологизированную историю о том, как «в насквозь коррумпированный Узбекистан были отправлены честные следователи, чтобы разворошить преступное гнездо*. Следователи, в большинстве своем, и в самом деле были честными, однако использовали их отнюдь не для того, чтобы восторжествовала справедливость.

Без сомнения, что у высшей партийной элиты Узбекистана, что называется, «рыльце было в пушку» — коррупция там была чрезвычайно развита. Но, повторюсь, то же самое можно было сказать фактически про любую союзную республику, но особенно про закавказские, а также РСФСР, Украину, Молдавию. Однако туда «андроповские десанты» отправлены не были, хотя все возможности у Андропова для этого были, но не было лишь одного — желания. Поэтому в качестве «козла отпущения» «кремлевскими глобалистами» был выбран Узбекистан.

Много позже историки из разряда андроповедов придумают версию, что Андропов послал свой «десант» в эту республику, пытаясь пресечь раскольническую деятельность кланово-этнических региональных элит. Дескать, поскольку самые мощные и устойчивые группировки в советской элите сформировались, прежде всего, на уровне союзных республик, Андропову потребовалось начать карательные операции против них. Но даже если и предположить верность этой версии, опять же возникает вопрос: почему в качестве полигона был выбран именно Узбекистан? Да, там была одна из крупнейших в стране партийных организаций, но она всегда была лояльна Москве и во многом именно благодаря усилиям Рашидова. В Узбекистане никогда не было радикальных диссидентов-националистов, чего не скажешь о тех же Грузии и Армении: вспомним хотя бы таких деятелей, как грузины Звиад Гамсахурдиа и Мераб Костава, или армян-террористов, которые взорвали бомбы в Москве в январе 1977 года.

Если бы Андропов ставил целью умерить амбиции узбекистанской элиты, ему достаточно было «обрубить» их связи в самой Москве. Ведь КГБ наверняка были хорошо известны имена тех высокопоставленных деятелей, кто был завязан с узбекистанскими коррупционерами на махинациях с приписками хлопка. Поэтому, произведя аресты в этой среде, можно было решить проблему без кардинальных потрясений. Но вместо этого Андропов затеял чистку непосредственно в самом Узбекистане и в то же время стал усиливать позиции кавказцев, что было нонсенсом: нельзя бороться с коррупцией и одновременно поощрять сепаратизм. В Узбекистане была коррупция, но не было сепаратизма, в Закавказье было и то, и другое. Вопрос на засыпку: где надо было прежде всего наводить порядок, чтобы спасти государство? Ответ, думаю, очевиден. Андропов же поступил вопреки всякой очевидности, исходя исключительно из клановых пристрастий.

Отдадим должное Андропову: он весьма умело воспользовался определенной разобщенностью узбекистанской элиты, а также использовал «втемную» группировки, которые существовали в Центре. Например, удар по «среднеазиатскому клану» был с большим воодушевлением поддержан так называемыми державниками (русскими патриотами), которые давно считали, что «нацмены сидят на шее у России». Центр и в самом деле в значительной мере субсидировал почти все союзные республики, однако здесь было одно «но»: какова была отдача этих республик в обмен на эти субсидии.