– Конечно. Как зовут жену?

– Тая.

– Красиво. У меня условие. Вернешься, я вас с женой в гости жду. Со своей семьей познакомлю. Ленка, моя жена, будет счастлива.

– Ленка?

Шалобасов прищурил правый глаз.– Ленка Малышева. Ты ее помнишь…

– Наталья Сергевна, не психуй! Ты хорошо расправляешь морщины, вот и… – Николай Алексеевич Сабуров рассерженно бросил ручку, захлопнул медицинскую карточку, погладил блестящую лысину, – не лезь в гинекологию!

Он встал из-за стола, подошел к шкафчику, достал коньяк, плеснул в стакан.

– На-ка, Журавлева. Выпей.

– Сам пей.

– Сядь.

– Что-то изменится?

– Сядь, я сказал! – рявкнул Сабуров и, взяв Наташу за руку, заставил сесть на рыжий кожаный диван.

– Куда только в районной консультации смотрели? Ребенок большой. У нее таз узкий. Сама она не родит.

– Всякое бывает. Кесарево сделаем. Чего ты разошлась-то?

– Вот, у тебя нет невестки, Сабуров, поэтому жесткий ты человек. У меня есть! Я ее люблю! А еще я брата люблю. Ведь если с ней или с ребенком что случится, я… Я просто не знаю, что будет! Так что ты думай, Сабуров! Думай своей гениальной лысой башкой. Соображай!

Она отвернулась. По щеке поползла слезинка.

– Ната, Ната… Профессиональней. Ты же врач!

– Какой я врач… Морщины расправлять много ума не надо. Ну вот. Мой коньяк выжрал. Сабуров, вот как в институте ты привык в одну харю трескать, так оно и осталось!

– Какие проблемы, милая? Сейчас будет и коньячок, и лимончик, и колбаска сырокопченая.

Наташа погладила Сабурова по лысой, как бильярдный шар, голове.

– Сабурчик, миленький, ты только девочку не пугай, ладно? Помягче. Поделикатнее. И хватит сиднем сидеть! Поднимайся. К ней пойдем. Только подожди, я нос припудрю.

На предложение лечь в клинику до родов Тая ответила категоричным отказом.

– Почему, Таисия? – недоумевала Наташа. – Здесь же комфортно. Отдельная палата, как маленькая квартира: прихожая, гостиная, спальня, ванная, туалет. Есть готовить не надо. Питание сбалансированное. Прекрасный сад. Постоянно под присмотром. Врачи, внимательные.

– Костя будет переживать, узнав, что я в больнице. Я останусь дома. Но… К чему этот разговор? Я не понимаю. Что-то не так? – Тая внимательно посмотрела на золовку, потом на Сабурова. – Николай Алексеевич, почему вы молчите? Что с ребенком?

– Все в полном порядке с ребеночком, – улыбнулся Николай Алексеевич. – Не волнуйтесь. Вот только…

– Что?

– Вы, голубушка, немножко перестарались. Ребенок очень крупный, за четыре килограмма.

– Разве это плохо?

– Не плохо. Но вы миниатюрная, хрупкая. Первые роды. Хотелось бы понаблюдать вас на завершающем этапе беременности.

– Я обещаю, Николай Алексеевич, что как только муж вернется, я лягу в вашу клинику. Пока буду дома. Клянусь, – Тая прижала руку к сердцу, – как только что-то где-то, я сразу к вам. Хорошо?

Сабуров выразительно глянул на Наташу.

– А ты, Журавлева, раскудахталась! Вот – отношение к жизни. Учись! Только я настоятельно требую, голубушка, – Сабуров опять обратился к Тае, – сидите дома, никуда не выезжайте, гуляйте поблизости от жилья. Если почувствуете, что что-то не так, даже при малейшем подозрении, сразу звоните. Договорились?

Тая кивнула.

– Еще… Я думаю, мы вас так и оставим под фамилией Ковалева, во избежание лишнего шума. Как считаете?

– Буду вам очень благодарна.– Что ж, увидимся. Будьте здоровы!

Сиреневый вечер остывал и таял. Собиралась щедрая июльская гроза. Тучи заходили с запада и укрывали темно-синим пологом остывающий от дневного зноя город. Воздух был еще раскаленным, но пройдет немного времени, и после хорошего дождя дышать будет приятно и легко.

Тая стояла на балконе и с высоты двенадцатого этажа смотрела, как стрелы молний вспарывают то здесь то там темно-синий бархат. Раскаты грома становились все солиднее, громче. Вероятно, из-за них Тая не сразу услышала негромкое щебетание дверного звонка.

– Добрый вечер. Если не ошибаюсь, Таисия Андреевна Обнарова? – вежливо осведомился стоявший на пороге пилот.

– Да.

Он радостно улыбнулся.

– Я вам посылку привез. Принимайте.

Тая замешкалась, не решаясь снять цепочку, удерживавшую дверь.

– Дело в том, что я только что прилетел из Англии. Зовут меня Андрей Валентинович Шалобасов. Вчера видел Константина Сергеевича, мужа вашего. Он просил передать вам эту посылку. Что и исполняю.

– Муж меня не предупредил.

– Сюрприз, вероятно, хотел. Я могу посылку под дверью оставить. Только вы ее не поднимайте, она очень тяжелая. Лучше втащить или вынуть из нее часть вещей. Обещаете?

Тая сняла цепочку, распахнула дверь.

– В прихожую заносите.

Шалобасов послушно поставил объемную кожаную сумку на пол под вешалку.

– Ну, вот. Разрешите откланяться. Рад был познакомиться, Таисия Андреевна.

– Спасибо вам. Извините, я не могу предложить вам чаю. Я не очень хорошо себя чувствую. Очевидно, перед грозой, – соврала Тая, наученная богатым опытом общения с поклонниками и поклонницами мужа.

– Я могу чем-то помочь? Может быть, вас отвезти в больницу? – встревожился пилот.

– Нет-нет. Спасибо вам. До свидания.

Захлопнув дверь, Тая подозрительно покосилась на сумку. Потом все же осторожно взялась за язычок застежки-молнии и расстегнула сумку.

Поверх аккуратно уложенных упаковок с детским бельем лежала маленькая записка. Тая счастливо улыбнулась, узнав резкий четкий почерк Обнарова.

«Через два-три дня буду дома. Обещаю. Люблю!!!!!!!!!!!! Привет сыну!!!»

Оттащив сумку в гостиную, Тая села на подушку рядом и стала выкладывать на пол многочисленные целлофановые пакеты с детским бельем, с пеленками, с чепчиками и шапочками.

– Как же всего много! – восхищалась она.

Внизу, на дне сумки, лежало изумительной красоты, атласное, с вышивкой детское одеяльце. Одеяльце было нежно-голубого цвета.

– Ах, Костик, Костик! – рассмеялась Тая. – Похоже, сомнений по поводу пола ребенка у тебя больше нет!Радостная, она стала звонить мужу.

Утром Тая решила съездить в клинику. Как успокаивала себя: «На всякий случай». Всю ночь ныла поясница, и странные, непривычные, хотя и легкие приступообразные боли появились в животе.

Она быстро собралась, прихватив с собой, опять же «на всякий случай», как и наставлял Николай Алексеевич Сабуров, все необходимое для пребывания в клинике.

Клиника была на севере города, а город стоял. Поэтому Тая приняла решения ехать по кольцевой.

Как раз когда, миновав МКАД, она свернула на Ярославское шоссе, а с него на тихую и тенистую, ведущую к клинике улицу Березовскую, позвонил Обнаров.

– Привет, родная! Я только что прилетел. Сейчас пройду таможню и приеду.

– Костя, наконец-то! Я сейчас тебя заберу. Я здесь, рядом. На Ярославке.

– Что ты делаешь на Ярославке? У тебя все в порядке?

– Я на прием в клинику еду. Помнишь, я тебе говорила? Но прием может подождать. Я сейчас приеду. Жди меня.

– Не гони. Будь осторожна!

Серебристый Nissan, прилежно заурчав мотором, резво развернулся на пустой дороге и помчался назад, к Ярославскому шоссе.

Общеизвестно, что в этой стране две глобальные проблемы: дураки и дороги. Дорога на этот раз была превосходной.Уже через полчаса прибывший на место дорожно-транспортного происшествия инспектор ДПС писал в протоколе: «…находящийся в состоянии алкогольного опьянения водитель ВАЗ-2110, госномер Х-112-КИ-99, не выполнил требование знака 2.4 «Уступите дорогу» и, выезжая со двора жилого дома № 15 на улицу Березовская, совершил столкновение с идущим по главной дороге автомобилем Nissan Micra, госномер О-320-КС-177, получившим технические повреждения…»

Сначала ожили звуки. Сперва плавающие, нечеткие, постепенно звуки стали складываться в слова. Слова звучали надрывным голосом молоденького инспектора ДПС:

– «Скорую»! «Скорую» мне немедленно сюда высылайте! У меня женщина, пострадавшая в ДТП, рожает. Я роды принимать не умею. Быстрее, я сказал! Рысью!