В момент, когда высотомер Алексея показал цифру пятьдесят, а полковник пересёк десятикилометровую отметку, внимание Алексея сосредоточилось на быстро снижающейся фигурке. Сажали их на горное плато, окружённое низкорослым девственным лесом.

Серебристая фигура полковника, изрыгнув в серые камни потоки пламени, на миг зависла в нескольких метрах над поверхностью, а затем плавно опустилась на камни. Стоило подошвам коснуться почвы, как двигатели ранца отключились. Видя, как подогнулись колени и полковник тяжело рухнул на камни, Алексей насторожился, но узрев, что руки и ноги начали шевелиться, позволил себе выдохнуть. Решив, что трусость это состояние души, Алексей переключил внимание на следующую подходящую к плато серебристую фигуру. Второго первопроходца посадили в нескольких метрах от лежащего на камнях полковника. Картина повторилась, стоило отключиться ранцу, как закутанный в сверхпрочный скафандр человек рухнул навзничь и принялся хаотично дёргать руками и ногами. Когда с третьим повторилась та же история, Алексей окончательно убедился, что трусость здесь ни при чём.

Стремясь сделать хоть что-то, несколько раз ткнул подбородком в клавишу управления ранцем. Бесполезно, сидящие за метровой толщиной корабельного корпуса соплеменники если даже и видели происходящее, то прерывать эксперимент не собирались. Пока бился с клавишей и отправлял в эфир гневные триады, поверхности с предыдущим успехом достигли следующие семеро несчастных. С двухкилометровой высоты бесцельно ползающие по камням, с трудом перебирающие руками и ногами серебристые фигурки хаотичными, бестолковыми движениями напомнили Алексею умалишённых, вышедших на самостоятельную прогулку. К лежащим на пятачке серебристым фигурам присоединилась ещё одна. Следующим на очереди был покрывшийся холодной испариной, изрядно напуганный Алексей.

На высоте пяти метров всё ещё целый и невредимый Алексей прошёлся взглядом по переходящей в тёмную полоску леса каменной пустоши и зажмурил глаза. Когда ступни коснулись поверхности, а Алексей и близко не почувствовал никаких изменений, в голове что-то родилось. Повинуясь ещё до конца не сформированной мысли, Алексей, копируя поведение членов группы, рухнул на серые камни.

Вопросами, почему сделал именно так, а не иначе, особо не задавался, сработало подсознание, а ему Алексей доверял. В первую очередь решил осмотреться и по возможности разобраться с тем, что произошло с сородичами и не произошло с ним. То, что случилось что-то из ряда вон, понял, прибавив громкости внешнего микрофона. В эфир лились нечленораздельные возгласы, всхлипы и чей-то надрывный плач.

Копируя хаотичные движения, Алексей, стараясь не выделяться из стонущей на плато толпы, очень медленно начал продвигаться в сторону ближайшего человека. Приблизившись, умудрился заглянуть в лицевой щиток. По спине прошёл холодок.

Бедолагой оказался пилот злополучного транспорта. Лицо молодого симпатичного парня, измазанное слезами, соплями и капавшей изо рта слюной, исказила плаксивая гримаса. Глаза на мгновение встретились, и Алексей чуть не отшатнулся. Во взгляде голубых, широко открытых глаз отсутствовали даже зачатки разума.

— Вольнов, — послышался в наушнике встревоженный голос, — майор, ответь.

«Ага, — мысленно откликнулся Алексей, — вот прям щас, всё брошу и буду отвечать».

Алексей не сомневался, экспериментаторам надоело смотреть на парад идиотов, и они пытаются хоть с кем-то установить связь.

Прояснять судьбу подопытных для их же лаборантов в планы Алексея не входило. Вопрос, почему он один остался невредим, в данный момент не мучил. Мучил другой. Что здесь творится и что сделать, чтоб убраться отсюда как можно дальше?

Следующие шесть часов, дабы не выделяться из общего бардака, провёл либо не двигаясь, либо ползая среди потерявших разум соплеменников. Кто сотворил с ними такое, защитные ли механизмы планеты или обитающий здесь разум, так и осталось загадкой. По крайней мере, за всё это время на каменном плато никто так и не появился. Одни вопросы порождали другие, но с каждой минутой в насущные приоритеты выбивался только один. Датчик кислорода неумолимо приближался к нулевой отметке.

То, что атмосфера, по приборам идеально подходящая человеку, на деле не подходит, убедился ещё через два часа перекатываний с места на место. Как один из обезумевших первопроходцев умудрился справиться со сложнейшим замком шлема, осталось загадкой. Несколько минут Алексей наблюдал за последствиями этого действа, финалом которого стали выпученные глаза и вывалившийся посиневший язык. Агония несчастного длилась минут десять. Глядя на появившиеся на лице и шее экземы, видя перекошенный воплем рот, Алексей твёрдо решил: когда кислород закончится, он встретит костлявую в собственном, замкнутом пространстве.

Забрало вспыхнуло тревожной индикацией. Воздуха осталось на двадцать минут. Алексей перевалился на спину и уставился в безоблачно белое небо. На слепящий диск звезды, только-только выползшей из-за горизонта, сначала не обратил внимания, но внутри что-то царапнуло, и Алексей вновь повернул к ней голову. Что именно не понравилось, сперва даже не понял, а поняв, обложил последними словами Дэйсона, возглавляемую им структуру и всю республику в целом.

Начал вспоминать и припомнил, что греющая систему звезда в момент их выброса из бота находилась за планетой. Садились они на её ночную сторону, но сели почему-то в разгар светового дня. Активно интересующийся просторами Вселенной, Алексей о такой аномалии даже не слышал.

«Суки, суки», — хаял засунувших его сюда людей Алексей.

Первоначальные подозрения вновь обрели силу. Поисковик вот уже несколько суток висел на орбите планеты. Исследователи просто не могли не знать о её странностях. Плачевный результат высадки можно было спрогнозировать, и скорее всего, так и было.

На поверхность отправили группу смертников, главную роль в которой сыграл именно он. Как ни крути, а то, что и здесь с ним ничего не случилось, кроме новых подозрений и обвинений в сговоре непонятно с кем, ничего не вызовет. Замкнутый круг.

Алексей чувствовал, развязка не за горами, правила игры меняются и эти новые правила вгоняют его непонятно куда, но неизменно глубже и глубже. Чувство невозможности влиять на сложенные вокруг себя же обстоятельства порождало ощущение беспомощности, которое в свою очередь трансформировалось в неприязнь к определённому кругу конкретных личностей.

Прозрением пришло понятие, что даже в случае благоприятного для него здесь исхода эти самые личности так, эксперимента ради засунут его ещё в более глубокую дыру и встанут за спиной сторонними наблюдателями.

«Устал, — мысленно пожалел он себя. — Может оно и к лучшему, — вторглась в голову малодушная мысль, — сдохну здесь и дело с концом. Всё равно становится только хуже. Конец буду ждать здесь, — отбросил он последние сомнения, — делать ничего не буду, даже шевелиться».

Делать ничего не пришлось. Над плато мелькнула тень, и уже через секунду послышался хруст раздавленных опорами ремонтного робота камней. Манипуляторы многофункциональной машины хватали людей, ставили их в вертикальное положение, после чего управлявшие ранцами люди активировали их двигатели.

Шлюзовая палуба встретила обилием белых халатов и чёрных кителей. Вокруг каждого суетились по несколько человек. По мере того как с плачущих, стонущих, корчивших глупые рожи мужчин стягивали скорлупу скафандров, в воздухе крепчал нестерпимый смрад испражнений.

— О, — послышалось вскоре восклицание, — хоть один не обделался.

Лежа в разложенном кресле, Алексей не сопротивлялся напору рвущих с него одежду рук. Корча, как и все, дебильные рожи, но тем не менее посматривая на происходящее сквозь полуоткрытые веки, он периодически выдавливал изо рта струйку слюны, стремясь как можно меньше выделяться от братьев по несчастью. Бившая в нос тяжёлая вонь заставила распахнуть рот, что, впрочем, не сильно выбилось из рамок их поведения.

— Где Вольнов?