Я пью за молодость и за седины, За терпеливых женщин наших гор, Которых многие у нас мужчины Ценить не научились до сих пор.

Я пью, друзья, за тех, кто был солдатом, Кто наше счастье отстоял в огне, Я пью за моего родного брата, Пропавшего без вести на войне.

За то, чтоб не исчез из жизни след Друзей, которых с нами больше нет. За то, чтоб ты, живущий, не забыл Ни их имен, ни их святых могил.

Я пью за то, чтобы на белом свете Опять до неба пламя не взвилось. Я пью, друзья, за то, чтоб нашим детям Пить за друзей погибших не пришлось.

За то, чтоб в мире было вдоволь хлеба, Чтоб жили все и в дружбе и в тепле. Всем людям хватит места на земле, Как волнам моря и как звездам неба.

Я пью за то, чтоб не из века в век, За то, чтоб мир был лучше год от году, За то, чтоб не был малым человек, Принадлежащий к малому народу.

За то, чтоб люди с гордостью похвальной. Каков бы ни был их язык и цвет, Могли писать свою национальность На бланках виз и на листках анкет.

И пусть вражда народам глаз не застит, Пусть ложь не затуманит честных глаз. Короче говоря, я пью за счастье, Провозглашаю, люди, тост за вас!

СТИХИ О ВРЕМЕНИ

1

Летит по бездорожью, по дороге, Минуя рубежи веков и стран, Скакун неукротимый, быстроногий, И нет на нем узды и нет стремян.

Ему, как дорогому гостю: «Здравствуй», – Мы говорим с улыбкой на губах, Себя вопросом мучая не часто: «Он или мы, кто у кого в гостях?»

Летит скакун, под ним земля трясется, Вокруг роняет пену конь шальной. И белый след от пены остается – Его мы называем сединой.

Летит пустыней он, дорогой людной, Он сбрасывает всадника и кладь. Он скачет прочь – за ним угнаться трудно, Навстречу скачет – не легко поймать.

Мой друг, нельзя нам жить неторопливо, Свободных дней у нас в запасе нет… Летит скакун! Схвати его за гриву, Вскочи ему, упрямцу, на хребет.

2

Годы детства мои, как я вас не ценил; Я мечтал, чтоб вы были короче. Годы детства мои, как я вас торопил; Я спешил, вы спешили не очень.

Время, взяв меня за руку, в юность ввело. И тогда лишь, начав торопиться, Закрутило, пошло. И теперь, как назло, Надо мной пролетает, как птица.

Сколько прожито мной? Тридцать дней? Тридцать лет? Или тридцать часов? Я не знаю. Время, стой! Для чего ты торопишь рассвет И свидания час обрываешь?

До чего ж твой характер на мой не похож! «Не спеши!» – заклинаю тебя я. Я когда-то тебя не ценил ни на грош, Дни свои, как полушки, швыряя.

Ты спешишь. На деревьях желтеет листва, Хлещут ливни, мутнеют потоки. И неделю смололи твои жернова: Я неделю писал эти строки.

Слушай, чертова мельница, короток путь, Что дано совершить человеку, Поломать тебя, ось твою, что ли, погнуть, Перекрыть бесноватую реку?

Не прощая бесцельно прожитого дня, Ось вращается, время несется, звеня, С каждым днем все быстрее, быстрее… Ход часов мы мечтаем замедлить, старея, Дети время торопят, его не ценя.

3

Сначала время благосклонно к нам И вместе с молодостью в изобилье Рукам дарует силу, свет – глазам, Уму дает мечту и сердцу – крылья.

Оно нам зажигает свет зари, В весеннем небе зажигает звезды II каждому из нас твердит: «Твори! Дерзай, лети, ты для полета создан!»

И мы творим, летим, но время вдруг То, что дало, казалось, безвозвратно, Как скаредный и вероломный друг, Все начинает брать у нас обратно.

Все отнимает время, как назло, Все, чем горды мы были, – силу, память. Берет у нас кинжал, берет седло И гасит звездный свет перед глазами.

И мы детьми становимся опять, Лишенные всего того, что было, И ничего не можем удержать Мы пальцами, теряющими силу.

Любимая, поток бегущих дней Все заберет, и спорить с ним напрасно. Ему не тронуть лишь любви моей: Ни сам я, ни года над ней не властны.

4

Сегодня поздно я пришел домой, Все отдыхает, все давно умолкло: И лампочка, и стол рабочий мой, И мудрые тома на книжных полках.

Лишь в тишине, пронизывая мрак, Пульсирует чуть слышное «тик-так». «Тик-так, тик-так» – мелодия проста, По жизни с ней уносится частица. «Тик-так» – и перевернута страница Той книги, что не очень уж толста.

Не спит, не спит суровый счетовод, Пусть даже сон давно царит над всеми. «Тик-так, тик-так» – неспешен этот ход! «Тик-так» – как быстро пролетает время!

Часы идут, и тикают, и бьют… Что сделал ты, прислушиваясь к бою? Или пришлось вести им счет минут, Бессмысленно растраченных тобою?!

*

Все, что в нас хорошего бывает, Молодостью люди называют. Пыл души, непримиримость в спорах, Говорят, пройдут, и очень скоро. Говорят, когда я старше буду, Я горячность юности забуду, От тревог и от дорог устану, Говорят, я равнодушным стану. Сделаюсь спокойным и солидным, Безразличным к славе и к обидам, Буду звать гостей на чашку чая, От друзей врагов не отличая… Если правда может так случиться – Лучше мне сегодня ж оступиться, Лучше мне такого не дождаться – Нынче ж в пропасть со скалы сорвался!

АПРЕЛЬ

Летят, курлыча, журавли, Спешат – не опоздать бы, – У Небосвода и Земли Апрель – начало свадьбы.

Друзья, поздравим Небосвод Мы с выбором удачным. Альпийский луг цветы несет В подарок новобрачным.

В их честь хозяйки под капель Большие ставят бочки. В их честь, – да славится апрель, – В лесу стреляют почки!

А птицы песни им поют На все лады и трели И гнезда маленькие вьют: В апреле, как в апреле!

От умиленья горный снег, Как старец, прослезился И сразу в десять звонких рек На склонах превратился.

Жених с невестой между тем Сошлись на гребне дальнем. И солнце кажется нам всем Кольцом их обручальным.

Летят, курлыча, журавли, Спешат – не опоздать бы, – У Небосвода и Земли Апрель – начало свадьбы!

ЗИМА

В Москве клубится нынче снег, Пришла пора белеть порошам. Машины замедляют бег, И ветер бьет в лицо прохожим.

Любя мороз, как москвичи, С тревогой думаю невольной: Хватает дров ли для печи В горах учительнице школьной?

Еще я думаю про то: Тепло ль в больнице Касумкента? И есть ли зимнее пальто В Москве у каждого студента?

Я взгляд бросаю из окна Сквозь набегающие дали, И на лице у чабана Я вижу тень его печали.

Быть может, выбившись из сил, Он под седыми небесами На палку голову склонил С заиндевелыми усами.

Ужель и там, у горных рек, Трава засыпана снегами И овцы разгребают снег Кровоточащими губами?

Ужели нынче в январе Тур не берет в горах подъемы И бредит, гордый, на заре О маленьком клочке соломы?

Но коль в трех метрах от жилья Он свесит голову понуро, Аварец не возьмет ружья, А сено вынесет для тура.

Ужели там, где облака Бредут дорогою небесной, В безмолвье горная река Висит, застывшая над бездной?

Я был актером. Мне ль не знать, Что, несмотря на пламя танцев, Не сладко пьесы итальянцев В холодном здании играть.

Сейчас, быть может, среди гор Идет комедия Гольдони И перед выходом актер От стужи дует на ладони.

Я взгляд бросаю из окна. Зима, но за ее погодой Мне вся Абхазия видна С ее изнеженной природой.

Ужель, не страшный для берез, Опять придя в ее районы, Погубит северный мороз Неосторожные лимоны?

Как тяжело наряд сейчас Нести бойцу погранотряда. Моя душа тепла запас Ему отдать сегодня рада.

Своим теплом желаю я С друзьями честно поделиться. Прошу вас взять его, друзья, Оно вам может пригодиться.

НАСЛЕДСТВО

В домах горожане уснули, Погасли огни в горсаду, Читая названия улиц, Я городом сонным иду.

Я имя «Махач Дахадаев» Прочел на углу за стеной, И вздыбилась лошадь гнедая – Стальной военком предо мной.

В атаку за город он скачет, И город, который не сдал, Овеянный славой Махача, Не городом – крепостью стал.