Через два месяца нужно будет расплачиваться, а нечем. Чтобы хоть немного остудить разгоряченную голову, Гамлет отправился в душ. Простояв десять минут под ледяной водой, он обрел счастливую возможность рассуждать здраво.

«Итак, что мы имеем? — думал он. — Мы имеем эту гребаную семейку. Папаша — светило отечественной химической науки, любимец публики и руководящих работни-ков. Ссориться с ним нельзя, иначе на моей дальнейшей карьере придется поставить большой жирный крест. Мамаша. Имеет на мужа очень большое влияние. Да и умна мадам чертовски! Один неверный шаг — и хана, отворотит от меня Арнольда на веки вечные. Дочурка. Ясно, что девчонка любит деньги больше всего на свете. Наверняка нашла себе какого-нибудь пердуна с толстой мошной. Надо будет посмотреть на этого Буратину. Ладно, два месяца у меня в запасе есть. Выкручусь!»

Гамлет окончательно успокоился и, выпив еще полстакана коньяку, завалился спать.

Утром, встретившись в лаборатории с Арнольдом Флавиевичем, отвергнутый жених вздохнул так, что стены лаборатории содрогнулись от жалости. Что же говорить о Либермане? Ученый, бесконечно скорбя, обнял своего помощника и, гладя его по спине, горячо заговорил:

— Гамлет, дорогой! Поверь, я был бы просто счастлив видеть тебя своим зятем! Но ты же знаешь, что Софочка — очень самостоятельная и своенравная особа. Мы с Розочкой не могли на нее влиять с тех пор, как она научилась говорить! Ее вчерашнее заявление и для нас явилось полной неожиданностью! Ты не расстраивайся, дружочек! Может, она и передумает…

Гамлет сотрясался в объятиях Либермана. Однако если бы Арнольд Флавиевич глянул в лицо парню, то очень удивился бы: «несчастный» молодой человек давился от еле сдерживаемого смеха.

— Послушай, — вновь заговорил Либерман. — надеюсь, это… м-м… недоразумение никак не повлияет ни на наши отношения, ни тем более на работу. Я буду по-прежнему раз видеть тебя в моем доме. Роза Адамовна, разумеется, тоже. Кстати, она очень сожалеет о случившемся и волнуется, как ты это переживешь!

Гамлет отстранился и, судорожно вздохул, тыльной стороной ладони вытер проступившие слезы.

— Мне… будет очень тяжело, Арнольд Фтлвиевич, — глухо сказал он. — Все мои надежды, мечты — да вся жизнь! — рухнули в одночасье! Я… Поймите меня правильно! Я очень боюсь, что не смогу видеть Соню… По крайней мере какое-то время… Господи! как теперь жить дальше?!

Несостоявшийся муж картинно заломил руки и закусил нижнюю губу, что, вероятно, должно было означать сильнейшие душевные муки.

— Я понимаю, понимаю, — закивал головой наивный Либерман, — ничего уж тут не поделаешь! Держись, сынок!

Ученый погладил Гамлета по голове, словно маленького ребенка, и совсем другим тоном добавил:

— Что ж, а теперь давай работать! Любовь любовью, а химия требует к себе постоянного внимания.

Весь рабочий день Гамлет вздыхал и печалился. Зато едва переступив родной порог, разразился громким смехом.

— Вот дурак! Ой, дурак! — хохотал он. — Нужна мне твоя Софочка, как рыбе зонтик! Впрочем, все не так плохо! Думаю, что смогу раскрутить старика на неплохие деньги. Правда, придется изображать убитого горем жениха, но, думаю, с этим я справлюсь. Ай да Гамлет, ай да сукин сын!

Остаток вечера тезка принца Датского провел в ресторане, тратя полученные сегодня от Либермана отступные.

Накануне свадьбы Гамлет навестил-таки Соню. Он был бледен и молчалив. Впрочем, объяснялось это отнюдь не бессонными ночами и душевными муками. Последнюю ночь он провел не сомкнув глаз в объятиях своей очередной подружки.

Соня Либерман встретила Гамлета как старого доброго знакомого, словно и не было никакого предложения руки и сердца и унизительного отказа.

Роза Адамовна отнеслась к появлению молодого человека как к неожиданному и чудесному воскрешению близкого родственника. Она полчаса продержала парня возле себя. Вслух дама сочувствия не выражала, но в каждом ее жесте и в каждом взгляде сквозила жалость. Гамлет вздыхал и печалился. Наконец ему надоело чувствовать себя больным, и он сказал:

— Роза Адамовна, не стоит меня жалеть! Я уже большой мальчик и способен контролировать свои эмоции. Даю вам слово, что не собираюсь резать вены, вешаться или травиться. Смею надеяться, что по-прежнему могу приходить к вам в дом на правах старого друга. Что же касается наших отношений с Соней… Думаю, что любовь, какая бы огромная она ни была, рано или поздно умирает. Это, вероятно, произойдет и со мной. А теперь позвольте мне пройти к Софье Арнольдовне…

Роза Адамовна со слезами на глазах кивнула и прошептала одними губами:

— Мужественный мальчик! Господи, дай ему силы!

В этот вечер в гостях у Сони собрались подружки. Они устроили что-то вроде девичника. В числе приглашенных была Марта Лацис, дочь первого секретаря обкома партии. Полная, некрасивая, с сальными жиденькими волосами девятнадцатилетняя дебелая девица. Зато ее коротенькие пальцы были унизаны кольцами с многими каратами алмазов и изумрудов, а уши оттягивали тяжелые антикварные серьги. Да и одета Марта была не в советский ширпотреб.

«Вот он, мой шанс! — мысленно воскликнул Гамлет, узнав, чьей Дочерью является эта толстуха. — Ну и что, что некрасивая?! На кой черт мне нужна ее красота, когда папуля не знает, куда деньги девать! Да и с карьерой дела пойдут намного быстрее — как не помочь родному зятю! Правда, дума-ется мне, так просто ее не охмурить — гонору у леди больше, чем собственного веса. Наверное, придется к Соньке обращаться за помощью».

Так или примерно так рассуждал молодой человек, сидя на кресле и опустив очи долу. Он боялся выдать себя случайным блеском глаз.

На свадьбу Сони Гамлет идти не предполагал — следовало еще какое-то время носить траур по потерянной любви. Однако к ЗАГСу он явился за полчаса до начала церемонии: ему необходимо было убедиться, что предположение о старом толстосуме верно, ведь от этого во многом зависела его дальнейшая судьба.

Тем сильнее был удар, когда вместо склеротичного старика или жирного борова с тугой мошной рядом с невестой оказался солидный мужчина под полтинник со спортивной фигурой и благородными чертами лица. Черная «Чайка», а следом за ней и четыре белых «Волги», весело гудя, затормозили возле дверей ЗАГСа. Жених с невестой, вопреки ожиданиям, выглядели оживленными и счастливыми. Свидетельницей со стороны невесты была Марта. Ее активно оку-чивал какой-то молодой парень из числа гостей.

«Чертова девка! — с досадой подумал Гамлет. — Чего доброго и эта рыбка уплывет. Нужно срочно затащить ее в постель. Планы меняются: снимаю траур, иду на свадьбу, беру Соньку в союзники и быстренько охмуряю эту бегемотиху! Ничего, если закрыть глаза, то все будет нормально. Зато потом, когда поднимусь, спать стану только с самыми красивыми бабами. Ради этого можно потерпеть!»

Все вышло так, как и хотел молодой карьерист. Соня Либерман, став женой большой шишки, легко вступила в союз с Гамлетом, и через месяц он и Марта Лацис сыграли шумную свадьбу. Лев появился несколько раньше положенного срока. Это позволяло сделать вывод о том, что и в постель к Гамлету Марта прыгнула еще до свадьбы. Рихард Лацис узнал, что новоиспеченный зять помощник «самого Либермана», и принялся помогать молодым в устройстве семейной (и не только!) жизни. Буквально через месяц Гамлет и Марта въехали в новую квартиру (где мы сейчас и находились), купили новенькую «Волгу» и пару раз скатали за границу. Само собой разумеется, с долгами и молодой муж рассчитался довольно быстро.

Полгода спустя Рихард Артурович неожиданно вызвал Гамлета к себе в кабинет. Тот явился на встречу с сильно бьющимся сердцем. Что-то подсказывало ему, что от предстоящего разговора зависит его дальнейшая жизнь.

Симпатичная секретарша сразу же пригласила парня в кабинет.

— Садись, Гамлет, — характерно растягивая гласные, пригласил Рихард.

Авакян уселся за длинный стол.

— Мне кажется, — помолчав, начал тесть, — что пора бы тебе начать работать…