Заявлять, что своим появлением жанр экологического хоррора (экохоррора) обязан Ларри Фес-сендену мы, понятно, не собираемся. Гипертема экологической катастрофы (нарушенного природного равновесия, загрязнения окружающей среды, исчерпанности природных ресурсов) стала актуальной для кинематографа ровно с тех пор, как человеческая цивилизация получила возможность не только обороняться от природных катаклизмов, но и глобально воздействовать на среду своего обитания. Безусловно, самый мощный импульс для сюжетов такого рода дало ядерное оружие с его угрозой мирового радиоактивного заражения и «атомной зимы». Классикой среди картин на эту тему стали американские телефильмы «На следующий день» Н.Мейера и «Завещание» Л.Литтмэн. Загрязнение воздуха и особенно воды промышленными отходами тоже вписалось в канву многих сценариев. Правда, по мнению их авторов, типичными последствиями таких катастроф стало появление агрессивных животных-мутантов, будь то «Пророчество» Д.Франкенхаймера с его гигантским медведем, «Чудовище» К.Хартфорда с огромной морской змеей или итальянские «Дикие звери» Ф.Проспери, где под влиянием загрязненной воды мутировали питомцы целого зоопарка. В фильме «Вахта смерти» (1972, реж. П.Сэс-ди) загрязненная химикатами вода приводила к мутации не зверей, а людей — населения целого острова, жители которого становились каннибалами.
Пожалуй, столь же часто в качестве причины глобальной экологической катастрофы изображались страшные вирусы, случайно или по злому умыслу исчезнувшие из секретных лабораторий. Любители фантастики хорошо помнят сюжетные перипетии фантастического триллера «12 обезьян» Т.Гиллиама, где для предотвращения страшной пандемии на Землю 1996 года отправлялся гонец из 2035-го — герой Брюса Уиллиса. Два года назад в нашем прокате промелькнул и британский экологический хор-рор «28 дней спустя» (2002, режиссер Д.Бойл): герой этой картины, четыре недели пролежавший в коматозном состоянии в госпитале, придя в себя, обнаруживает, что больница пуста, а весь Лондон находится во власти инфицированных вирусом маньяков-убийц.
Конкретные причины экологической катастрофы, символизирующей кару Божью за грехи человечества перед природой, могут быть весьма разнообразны, но, как ни странно, иногда сценаристы и режиссеры ухитряются вообще не называть их «по имени». Так, в «Часе волка» М.Ханеке (2003) режиссер делает нас свидетелями страшных последствий вселенской катастрофы, так и не упомянув напрямую, чем же конкретно она вызвана. Героиня и двое ее детей, приехавшие в сельскую местность неназванной европейской страны, на следующий день обнаруживают, что дома покинуты, улицы пусты, а в кострах пылают туши забитых домашних животных. В дальнейшем действие развивается по законам антиутопии, воспроизводя ситуацию тотального коллапса, в результате которого дети гибнут от голода и жажды, а женщины готовы пойти на сексуальную близость с первым встречным, чтобы добыть самое насущное.
«Час волка» или «12 обезьян» могут служить примером того, как тема экологической катастрофы, наряду с экохоррором, осваивается в самых разных жанрах и стилях. Экологические мотивы отчетливо звучат в антиутопиях Тарковского («Сталкер», «Жертвоприношение») и Лопушанского («Посетитель музея»), и они же вплетаются в сюжет фильмов о Джеймсе Бонде. «Штамм «Андромеда», «Безумный Макс», «Водный мир», «Годзилла», «Эпидемия» — в любом из вышеперечисленных фильмов есть экологическая подоплека, но ни один из них не относится к жанру хоррора. Точно так же не относятся к нему фильмы-катастрофы, напрямую рассказывающие о стихийных бедствиях: «Пик Данте», «Вулкан», «Торнадо» и — даже! — «Послезавтра» Р.Эм-мериха, с его апокалиптически-мрачными картинами изменения мирового климата. Почему? Во всех этих картинах мы видим активных и добродетельных главных героев, реноме которых не вызывает сомнения: никто из них не отмечен знаком причастности к причинам катастрофы. Можно ли представить, что вулканолог Гарри Долтон — герой «Пика Данте» — был одним из разработчиков линии метро, проложенной в непосредственной близости от «задышавшего» вулкана; а профессор-палеоклиматолог Джек Холл — герой «Послезавтра» — членом правления и акционером индустриального гиганта, чьи трубы выбрасывали в атмосферу тысячи тонн двуокиси углерода?
Хоррору в его классической версии свойственно нагнетание мрачной атмосферы, саспенс, ощущение мистической, не поддающейся разумному истолкованию угрозы. В этом смысле особое значение приобретает замкнутость действия в ограниченном пространстве, изоляция героев от внешнего мира. И — непрерывное возрастание напряжения, которое, впрочем, для контраста может перебиваться нейтральными эпизодами, усиливающими у зрителя чувство ожидания опасности.
Хотя режиссерами хорроров нередко являются жизнелюбы и оптимисты (как, например, «отец живых мертвецов» Джордж Ромеро), режиссер такого рода фильмов неизбежно облачается в маску Кассандры — пессимистичного пророка, заведомо сомневающегося в благоприятном исходе. Даже в случае хеппи-энда хоррор оставляет у зрителя ощущение тревоги и неустроенности. Воспоминания о леденящих кровь жутких образах неизбежно омрачают радостное облегчение от счастливой развязки.
Юмор, даже «черный», редко привлекается экохоррором в союзники. Когда кореец Бун Чжунхо («Хозяин», 2006) рассказывает нам историю об ужасном ящере, утащившем героиню на дно реки Хан возле Сеула, да еще к тому же угрожающем распространить смертоносный вирус, то этим не напугаешь даже ребенка. Дело в том, что все перипетии борьбы с чудовищем трактуются с откровенным комизмом и служат способом изобразить в сатирическом ключе сильных мира сего. Конечно, в готическом хорроре черный юмор — это почти что норма (вспомним продукцию британской киностудии «Хэммер», да и не только ее). Но одно дело, когда вы с плохо скрытой иронией рассказываете о противостоянии Драку-лы и Ван Хелсинга, и совсем другое, когда потешаетесь над людьми, на головы которых сыпется радиоактивный пепел. Смех не только притупляет чувство страха, но и девальвирует серьезность проблемы.
Есть и другой принципиальный момент. В полноценном экологическом хорроре природный катаклизм трактуется как возмездие, «Божья кара» за варварское, непочтительное и недальновидное отношение землян к своей планете. Если в этой вредительской роли выступают инопланетные пришельцы и космические вирусы, экохоррор лишается своих важнейших атрибутов — пророческого пафоса и социальной злободневности. С учетом этого «фильтра» в русло экохоррора не попадают такие шедевры жанра фильма ужасов, как «Нечто» Д.Кар-пентера: ведь причиной страшных биологических метаморфоз, происходящих с персоналом полярной станции, становится вирус, занесенный из космоса, а не продукт деятельности человека.
«Последняя зима» Фессендена примечательна именно тем, что представляет собой экологический хоррор в его «лабораторно-чистом» виде.
Нефтяная корпорация «Норс Индастриз» собирается бурить скважины в заповедных землях Северной Аляски и для этого посылает туда исследовательскую группу. Это не космические пришельцы, поражающие полярников из фильма Карпентера. Кузнецами глобального несчастья становятся сами люди, причем не инфернальные злодеи, вставшие «поперек горла» всему человечеству, а вполне обычные мужчины и женщины — трудолюбивые, смелые, настойчивые, способные пренебрегать бытовым комфортом и даже жертвовать жизнью ради ближнего. Соответственно, и экологическая коллизия, возникающая на этой почве (уточним: на вечно мерзлой почве, которая начинает катастрофически оттаивать), носит вполне реальный характер. Под влиянием парникового эффекта Арктика теряет свой холод. Огромные полыньи образуются во льдах даже в феврале.
Конечно, фантастичны сами масштабы и темпы экологической катастрофы, но не будем забывать, что Фессенден играет на поле научной фантастики.