— С демобилизации.

— Ты что-нибудь слышала обо мне? — Меньше всего Рассу хотелось повторять подробности, уже известные Синтии, — это напоминало бахвальство.

— Только то, что ты — доктор Шоу, директор частной школы Холдингс в Коннектикуте.

Расс удивился скудости сведений, известных Синтии. Дайана знала о нем гораздо больше. Его уязвила мысль, что за все эти долгие годы Синтия ни разу не поинтересовалась его судьбой — в отличие от самого Расса.

— Говоря вкратце, я получил диплом бакалавра гуманитарных наук в Джорджтауне и отправился преподавать историю в Холдингс. Через несколько лет я получил степень магистра, а затем — доктора философии. Год назад я стал директором школы.

Похоже, краткость этого повествования ничуть не смутила Синтию. Она выжидательно смотрела на Расса широко распахнутыми глазами.

— Рассказывай дальше.

— О чем?

— Почему ты выбрал профессию учителя, почему именно учителя истории, почему отправился в Холдингс, как стал директором, нравится ли тебе эта работа?

— Отвечать в таком порядке я не могу.

— Почему же?

— Потому, что тогда мои ответы прозвучат словно хронологическая таблица, а это неправда. Я выбрал историю потому, что увлекался ею.

— Ты всегда любил историю, — припомнила Синтия, — и прекрасно знал ее.

— Потому, что эта наука привлекала меня. Поэтому я закончил колледж, специализируясь на истории, и самое очевидное, что мог сделать дальше, — стать учителем. Но мне было неспокойно. Я чувствовал себя бездомным и беспомощным и поступил в колледж сразу же, как только демобилизовался из армии, а после получения диплома впервые за шесть лет растерялся, не зная, что делать дальше. Но затем услышал об открытии школы Холлингс и отправился туда. Увидев ее, я сразу принял решение.

— Как выглядит эта школа?

Воспоминания о Холлингсе смягчили голос Расса.

— Уютно, почти по-домашнему. Там всюду зелень, масса зелени. Территория школы напоминает кампус колледжа в миниатюре, от одного старого кирпичного корпуса до другого тянутся обсаженные деревьями аллеи. Там чувствуется дыхание времени. И ощущение заботы. Сначала в Холлингсе учились только мальчики. Больше половины их жило в интернате. Это означало, что школа должна заменить им родителей. Так и было. Думаю, прежде всего меня привлекла именно забота, чувство товарищества между учащимися и преподавателями. Холлингс стал моей семьей. И домом.

— Ты живешь в кампусе?

— Поначалу мне предоставили двухкомнатную служебную квартиру в одном из общежитий. В ней имелась мебель, и потому мне не пришлось ничего покупать. Я получал прибавку к жалованью, выполняя обязанности воспитателя.

— Это трудная работа?

— Для человека, любящего детей, — нет, а я люблю их.

— Вот бы не подумала… — удивленно пробормотала Синтия.

— Я тоже не подозревал об этом, пока жил с тобой. Мы сами были еще детьми.

— Когда же ты открыл в себе любовь к детям?

— Пока жил в Джорджтауне. Я принимал участие в проекте по работе с городскими детьми. Этих детей нельзя было назвать послушными, но они умели быть благодарными. В Холлингсе дети оказались совсем другими, но мне было интересно работать с ними.

— И потому ты остался в школе. Ты брал отпуск, пока писал диссертацию?

Расс покачал головой.

— Я занимался ею по вечерам и в летние каникулы.

— Должно быть, тебе пришлось нелегко.

Расс пожал плечами.

— Мне требовалось чем-нибудь себя занять.

— Ты с кем-нибудь встречался? — спросила Синтия. По ее мнению, Расс стал на редкость привлекательным мужчиной. Должно быть, ни одна женщина не могла пройти мимо него, не оглянувшись.

— Изредка.

— В школе были преподаватели-женщины?

— Да, несколько. Сейчас, после объединения с женской школой, их стало больше.

— Когда это произошло?

Расс ответил и на этот вопрос, и на все последующие. Ощущая естественное любопытство со стороны Синтии, он расслабился. Официант принес рогалики, затем салаты, а Синтия неутомимо составляла из обрывочных сведений картину жизни Расса. Поддавшись ее энтузиазму, Расс мысленно унесся в прошлое. В прежней жизни именно энтузиазм был основной чертой характера Синтии. Расс вздохнул с облегчением, в очередной раз убедившись, что она ничуть не изменилась.

Им вновь помешали — даже не один раз, а дважды: к столику подходили знакомые Синтии. Хотя Расс охотнее обошелся бы без непрошеных гостей, на лице Синтии всякий раз появлялось такое виноватое выражение, что его раздражение улетучивалось. Кроме того, Синтия возобновляла разговор с того места, на котором их прервали, давая Рассу понять, что действительно интересуется его прошлым. Расс чувствовал себя на седьмом небе.

Вечер завершился столь же приятно. К тому времени, как Расс подвез Синтию к ее элегантному, увитому плющом дому, он чувствовал себя так, словно провел целый час в ее обществе в дешевом кафе их юности. За вечер его возбуждение возросло: просидев напротив Синтии добрых три часа, наблюдая за грациозными жестами ее рук, движениями губ и пожатием плеч, Расс не мог остаться безучастным. Разгоряченная кровь стремительно струилась в его жилах.

Та же участь постигла и Синтию. Когда Расс проводил ее до двери, сердце Синтии билось быстрее, чем ей хотелось бы. Шагнув за порог, она неловко оглянулась.

— Спасибо тебе, Расс, — мягко произнесла она. — Это был чудесный вечер.

— И я так думаю. — Рассу хотелось поцеловать ее, но он не осмелился. Одного поцелуя ему бы не хватило. Когда речь шла о Синтии, ему не удавалось ограничиться одним поцелуем. Но к большему никто из них не был готов: их разделяла слишком высокая стена обид. И все-таки мысль о том, что он увидит Синтию не раньше чем через два дня, на репетиции в четверг, ужасала Расса. У него не было ни малейшего желания терять попусту драгоценное время. — Завтра утром я завтракаю с Дайаной и Ником. Не хочешь присоединиться к нам?

Синтия с удовольствием согласилась бы, если бы доверяла себе, но рядом с Рассом она теряла всякую уверенность. Чувства из давнего прошлого ошеломили ее. Ей требовалось время, чтобы освоиться с ними.

Стараясь не поддаться затягивающему водовороту его взгляда, Синтия ответила:

— Пожалуй, нет. Утром я встречаюсь с Тэмми. И потом, у тебя и без того мало времени, чтобы поговорить с молодоженами. Я не хочу отнимать его у тебя.

— Ты ничего у меня не отнимешь — напротив, только поможешь.

— И все-таки я откажусь от приглашения.

— Если ты передумаешь, я буду рад видеть тебя.

Но Синтия молча покачала головой. Ей надо быть решительной, надо доверять рассудку, а не сердцу. Синтия была не в силах позволить себе пережить второй сокрушительный удар. На этот раз она могла его не вынести.

Расс знал, что значит подчиняться рассудку, а не сердцу. За прошедшие годы он не раз беседовал с учениками на эту тему. В ту ночь, когда Расс ушел от Синтии, он повиновался рассудку, точно так же он поступал, отправившись в армию, учась в Джорджтауне и найдя работу в Холлингсе. Теперь ему следовало рассмотреть ситуацию со всех сторон и принять взвешенное решение.

Расс считал, что поступил разумно, удержавшись и не поцеловав Синтию на прощание у двери ее дома. Они были не готовы к более близким отношениям после двадцатипятилетней разлуки — ситуация, что и говорить, не из простых. Напряжение усиливала предстоящая свадьба дочери. Им ничего не стоило оступиться и совершить непоправимую ошибку.

В этом Расса убеждал рассудок.

Но сердце уверяло, что это будет вовсе не ошибка, а исправление давнего промаха.

Заехав за Дайаной, Расс надеялся увидеть Синтию, но та не показалась. Расс вспомнил: Синтия говорила, что у нее назначена встреча с Тэмми. Поэтому Расс решил дождаться ее, привезя Дайану домой после приятного завтрака в компании с ней и Ником.

— Как думаешь, твоя мама уже дома? — словно невзначай спросил он, так и не увидев Синтию после завтрака.