Наверняка предложит ей уволиться, подумала Кэсси без тени сомнения, и приглашает на чашку чая, чтобы, так сказать, смягчить удар. Жуткий день! Тут бы не чаю, а чего‑нибудь покрепче!

– Я вижу, общинные земли украсились рождественскими огнями, – мягко сказал Джордан Рис, глядя туда, где кончались городские постройки. – Будем надеяться, что это не за счет жителей Райзуэлла, не то их быстренько поснимают и развесят вновь, когда в газетных киосках появится ваша статья. При мысли об этом даже меня переполняет праведный гнев, а ведь я в Райзуэлле ни разу не бывал!

Он говорит все это, чтобы успокоить ее, не дать ей уйти, решила Кэсси. И напрасно, нужды в этом нет. Его рука крепко сжимала ее локоть, и Кэсси, несмотря на свой высокий рост, чувствовала себя рядом с ним маленькой и ничтожной. Ясно одно: улизнуть не удастся. Что бы он ни собирался сказать, Кэсси придется выслушать его, так или иначе!

Кэсси надеялась, что в чайной будет полно народу и поговорить они не смогут, но ее надежды не оправдались. В небольшом зальчике было всего три человека, включая официантку, и Джордан повел ее в дальний угол, подальше от любопытных глаз. Сделав заказ, он откинулся назад, устремил на нее суровый взгляд, и Кэсси тотчас поняла, что ей предстоит трудный поединок с человеком, который, пожалуй, характером был еще решительнее и тверже, чем она сама.

– С тех пор как я пришел в «Хералд», – негромко начал он, – вы постоянно выказываете мне свою антипатию. Очевидно, потому, что я не мой отец. Любое мое распоряжение вы встречаете чуть ли не в штыки, вполне сознательно решив для себя, что будете соглашаться со мной лишь в случае крайней необходимости. Каждую минуту вы готовы скрестить со мной шпаги, и каждое утреннее совещание превращается поэтому прямо‑таки в поле битвы.

Возразить на это было нечего, а лгать Кэсси не умела, поэтому, окинув ее сердитым взглядом, он продолжил:

– А сегодняшний день показал, что и помимо вашего явного нерасположения ко мне дело обстоит совсем плохо. Так вот, я не хочу изображать из себя ни отца, ни друга, но при всем вашем упрямом стремлении к независимости вы не можете не признать, что я просто обязан выяснить ситуацию, особенно когда вынужден сам исправлять ваши ошибки.

– Это больше не повторится, – быстро сказала Кэсси; Рис холодно смотрел на нее, и она поспешно опустила голову. – Я получила некое известие и очень расстроилась, вот и все. Само собой, я не намерена пребывать в таком состоянии. Сегодня четверг. Мне нужно продержаться еще только один день, а в выходные я постараюсь уладить свои проблемы.

– Итак, подведем итог: у вас есть проблема, вы отказываетесь от помощи, а к утру в понедельник вернетесь в нормальное состояние – раздраженно‑сердитое! – ехидно сказал он.

– Да. Если вы считаете это нормальным! – с досадой парировала Кэсси.

– О нет, нормальным я это не считаю, мисс Престон! Но ситуация именно такова.

Значит, теперь она снова «мисс Престон», отметила Кэсси, устало улыбнулась официантке и налила себе чаю, решив, что неплохо и помолчать.

– Ну что ж, раз наша изыскательская экспедиция завершилась, – заметил он после непродолжительного молчания, – я скажу вам, почему мне хотелось спокойно с вами поговорить.

Теперь держись, подумала Кэсси и приготовилась к схватке, однако и сами слова, и изменившийся тон Джордана Риса заставили ее поднять голову и с удивлением посмотреть на него.

– В конце будущей недели моего отца кладут в больницу. Ему давно уже необходима операция, – спокойно сообщил Джордан.

– Господи! А я ничего не знала! – с сочувствием и тревогой воскликнула Кэсси. Хэролд Рис значил для нее очень много. Он был ей почти как отец, внимательный, с доброй усмешкой вникавший в ее проблемы и всегда готовый помочь, дать совет. Именно Хэролд Рис спасал Кэсси от отчаяния; зная о ее скрытом ото всех горе, он никогда ни о чем не спрашивал, но в тяжелую минуту неизменно находил нужные слова ободрения.

– Поверьте, он никогда не отдал бы мне бразды правления, если бы хорошо себя чувствовал, – улыбнулся Джордан. – Могу вас уверить, что, сидя дома со своими любимыми картинами на «рыбные» сюжеты, он думает только о «Хералд».

Ну, кругом виновата! – покаянно подумала Кэсси. Конечно же, он увез свои любимые картины домой. А она‑то, злюка, решила, что Джордан Рис их выбросил. Нет, она и вправду необъективна!

– Это… это очень серьезно? – тихо спросила она, надеясь, что Джордан рассмеется и скажет «нет». Однако он, подняв на нее тревожно‑озабоченный взгляд, пожал плечами.

– Кто знает… Операция на желудке вообще штука неприятная, для любого, а он уже далеко не молод.

– Могу я чем‑нибудь помочь? – не задумываясь, спросила Кэсси и вновь ощутила на себе пристальный взгляд серебристо‑серых глаз.

– Да, можете. Он хочет видеть вас. В эти выходные он еще будет дома и очень надеется повидать свою подопечную. Вы знаете, как он вам симпатизировал и симпатизирует. Вот я и пригласил вас сюда, чтобы просить съездить со мной к старику на уик‑энд. Пусть ляжет в больницу со спокойной душой, убедившись, что с вами по‑прежнему все в порядке. Ну так что? Вы можете приехать?

Кэсси чуть замялась, и его взгляд мгновенно оледенел, жесткий рот скривился в презрительной усмешке. Ответить он ей не дал.

– Значит, нет! Этого следовало ожидать. Настоящая журналистка, чуждая сантиментов, не так ли?

– Вы не поняли! – в отчаянии воскликнула Кэсси. – Я хочу поехать. Ваш отец слишком много для меня значит…

– Но не настолько много, чтобы вы сделали над собой усилие, – язвительно перебил он.

– В любые выходные, кроме этих! – умоляюще сказала Кэсси, не обращая внимания на презрительный тон. – Я с радостью навещу его на следующей неделе. Я приду в больницу. Я буду рядом и стану навещать его каждый день.

– Поздновато, ведь ему хочется поговорить с вами до больницы, – холодно произнес Джордан. – Чтобы душа успокоилась. Он твердо решил привести все свои дела в порядок, и одно из этих дел – вы. Очень жаль, что вам это некстати!

Он поставил свою чашку на стол, явно намереваясь встать и уйти, и Кэсси сдалась.

– Я поеду, – тихо сказала она, но эти ее слова вызвали у Риса еще большую досаду.

– Поневоле? Нет уж, спасибо! – процедил он. – Отец вполне обойдется без тех, кому нет до него никакого дела!

– А вы жестоки! – через силу выдавила Кэсси, с упреком глядя на его затвердевшее лицо. – Я все не могла понять, почему вы мне не нравитесь, но ведь это так очевидно. Вы жестоки! Вы совершенно не похожи на своего отца. Откуда вам знать, что он для меня значит и почему я не сразу сказала «да». Вы только с ходу нападаете!

К своему ужасу, она почувствовала, что ее глаза наполняются слезами, замолчала и поспешно отвернулась, ожидая, что он возмущенно уйдет.

– Мой отец не из тех, на кого можно с легкостью равняться, – тихо сказал Джордан, – у него передо мной много преимуществ, и одно из них ваше доверие. Ну предложил я вам свою помощь, а что толку? Вы незамедлительно поставили меня на место. Причем без лишних слов, – добавил он с горечью, глядя в ее полные слез глаза. – Я быстро понимаю намеки, особенно когда их бросают как булыжники!

– Я… я поеду к нему в этот уик‑энд, – пробормотала Кэсси, отводя взгляд. – Я правда хочу поехать! Я вам уже сказала, что он для меня значит, и сказала, всерьез.

– Хорошо. – Собираясь уходить, он знаком подозвал официантку. – Нам нужно выехать в середине дня, а если подучится, даже раньше. Сегодня вечером я постараюсь по телефону договориться, чтобы завтра вам дали выходной. Я заеду за вами около одиннадцати, если сумею найти вам замену. – Но что подумают остальные… – начала было Кэсси и густо покраснела, услышав его брошенное вполголоса замечание насчет «остальных» и дурацких измышлений. Слава Богу, в сумерках он не видит ее лица.

– Я подвезу вас до дома, чтобы завтра не искать нужный адрес, – решительно сказал Джордан Рис, когда они шли через дорогу, – я весьма приблизительно знаю, где вы живете.