Эти шесть лет не прошли для девочки даром. Она многое узнала и многому научилась. Например, что надо сделать, чтобы убить вампира. Долгое время она вынашивала план мести, притворяясь хорошей дочерью. Только на прошлой охоте она сорвалась. Отец хотел, чтобы она убила свою ровесницу. Ева видела испуганный взгляд девочки, как она вся дрожит, словно травинка на ветру, ощущала ее страх. Ева не смогла этого сделать. Она помогла ей бежать. Обычно герцог не уделял ей много внимание на охотах, и вместо поиска жертвы Ева прогуливалась по городу, но на этот раз герцог проследил за ней.

И когда Ева отпустила девушку, отец строго наказал ее.

Герцог был крупным широкоплечим мужчиной с темными волосами до плеч и яркими зелеными глазами. Он был красив, и девочка легко могла понять свою мать, которая по незнанию боготворила своего хозяина.

Ева никогда не представляла себе, что бы было, будь у нее обычная семья. Она вообще не любила мечтать. Реальность отучила ее от этой глупой человеческой привычки. Она уже не мечтала о будущем, ее жизнь представляла однообразный круг событий. Утро, день, вечер, охота. Утро, день…

И каждый день все происходило по одному сценарию, словно это были не разные дни, а один бесконечный, созданный, чтобы свести ее с ума. Она не могла больше терпеть… Этой ночью она собиралась изменить свою жизнь.

Достав из ящика рабочего стола кинжал ручной работы, покрытый тонким слоем серебра и окропленный святой водой, она улыбнулась. Благодаря тому, что ее мать была смертной, Еве оказалась не страшна святая вода, чеснок и солнечные лучи, и она могла часами продумывать свой план, пока отец спокойно спал.

Как только солнце село, а над городом взошла луна, герцог и его дочь вышли на ночные улицы.

— Следуй за мной. Двигайся как можно тише и незаметней. Жертва не должна увидеть твое приближение. А когда окажешься рядом, действуй гипнозом. Усыпи бдительность человека.

Ева кивнула, сжимая рукоять клинка в кармане своей накидки.

— Главное быть аккуратными. Никто не должен знать о нашем существовании.

— Отец? — позвала девочка, бесшумно двигаясь за ним и на ходу вытаскивая клинок. Вампир развернулся и почувствовал, как лезвие входит в его тело. Герцог согнулся пополам, проклятия сорвались с его губ.

— Мерзавка, ты погубишь не только меня, ты погубишь себя! Без меня ты не проживешь! — воскликнул вампир, рухнув на колени.

Ева молча смотрела на него. Она не плакала и тогда, когда видела в последний раз свою мать. Тем более она не будет плакать сейчас. Потому что перед ней умирал не живой человек, а ходячий мертвец. Он никогда не был ей отцом.

Через минуту перед ней лежала лишь горстка пепла. Взяв свой клинок, девочка пошла прочь.

Все было кончено. Для него. А для нее только начиналось…

Ева встряхнула головой, отгоняя мысли о прошлом. Тогда она еще не знала, что ее отец был сравнительно молодым вампиром, в его вампирской сущности ему было не более тридцати лет, именно поэтому убить его было так легко. Позднее Ева научилась справляться и с более сильными вампирами, она смогла победить всех, кто встречался ей на пути. Всех, кроме одного и его она ненавидела больше всего. На это у нее были свои причины.

22 сентября 1888 года

Утро 22 сентября 1888 года от рождества Христова выдалось на редкость солнечным. Предыдущие дни погода стояла сумрачная и ветреная, и казалось, что осень окончательно вступила в свои права, и лето больше не вернется…

Солнечный свет разбудил старинный особняк — хлопали ставни на кухне, через цветные витражи в гостиную с трудом пробивались робкие лучи света. Вернувшиеся после отпуска слуги сновали по коридорам, там и тут в окнах виднелись проветриваемые и просушиваемые простыни, одеяла и тюфяки, набитые пухом. На кухне с самого раннего утра все скворчало, кипело и шипело — повара начали подготовку закусок к предстоящей свадьбе своей госпожи.

— Доброе утро, пани Анна, — прощебетала Мартина, заходя в комнату графини.

Она хотела было раздвинуть тяжелые шторы, но вовремя вспомнила, как кричала на нее хозяйка в прошлый раз, когда горничная пыталась это сделать.

Ее госпожа приподняла голову от подушки и неожиданно улыбнулась горничной. Ее темные волосы разметались со сна, кожа казалась фарфоровой и полупрозрачной, но на щеках горел яркий румянец.

— Вы прекрасно выглядите сегодня утром, — служанка подошла к постели будущей герцогини, чтобы подать ей кружевной пеньюар, — герцог будет доволен, что вы поправились.

— Ты так думаешь, Мартина? — Анна нагнулась над умывальником и плеснула себе на лицо холодной воды. Возможно, эта процедура затянулась на слишком долгое время — она не хотела смотреть в глаза служанке, пока та говорила про Фридриха.

— Он добрый, — улыбнулась девушка, — он вас любит. Сегодня примерка платья в салоне мадам Гасиштейнски, вам надо быть там в три часа дня. Что вы сегодня наденете, пани Анна? Эти платья специально к вашему приезду привезены из Парижа, — горничная распахнула дверцы шкафа, демонстрируя хозяйке ряды платьев.

— Хорошо, Мартина, — рассмеялась хозяйка, откидывая с лица локоны, — поставь мою ширму и помоги мне одеться.

— Что это? — горничная приоткрыла ротик, разглядывая кружево на воротнике ночной сорочки, сброшенной ей на руки хозяйкой, — никак пятнышко крови…

— Вероятно, я поранилась вчера, — небрежно бросила Анна.

— Я отдам прачкам, — успокоилась Мартина и продолжила, — специально для вас прислали это голубое платье по последней моде, — продолжала щебетать девушка, разворачивая ширму из тонкого шелка, расписанную цветами и птицами на японский манер, и ловко справляясь с дырочками и шелковыми ленточками тугого корсета.

Анна молча стояла, разглядывая себя в зеркало: глупости, что вампиры не отражаются в зеркалах — предрассудки и суеверия! Так же как и сами мысли о том, что они вообще могут существовать… Только вот на протяжении уже нескольких веков зеркало показывало ей одно и то же изображение. Какой она была в шестнадцать лет, совсем юной и глупой девушкой, такой же и осталась. Пусть уже и не юной — ведь зеркало не могло показать истинного возраста — но все такой же глупой… Менялись прически и наряды, но сама она шла сквозь века, не меняясь: что внешность, что характер, — все остановилось на том времени, когда ей было шестнадцать.

Графиня еще недолго провозилась у зеркала, накладывая косметику — Мартина ей в этом деле была не помощница, она в этом ничего не понимала и удивлялась про себя, зачем пани использует столько пудры и румян, которые сейчас были не в почете у высшего света. Ей было бы сложно объяснить настоящую причину, заставляющую Анну изводить на себя тонны пудры, делая лицо похожим на кукольное. За всеми этими слоями косметики графиня выглядела на порядок старше, чем была на самом деле. «Интересно, сколько ей лет?» — иногда задавалась вопросом Мартина, но так и не могла найти на него ответа.

Сегодня Анне предстояло самое тяжелое испытание в жизни. Примерка свадебного платья. Но какое может быть платье и какая может быть свадьба, если жених мертв, убит невестой за несколько дней до знаменательного события. Но Анна будет притворяться, будет играть и скрывать слезы, ведь она же ничего не знает. Боже мой, как это тяжело…

Завтракали сегодня в малой столовой. Мартина удивлялась этой странной привычке хозяйки — завтракать в то время, когда в ее семье уже готовились к обеду, а то и не завтракать вовсе. Вот и сейчас стрелки больших часов на стене показывали час дня, и день был в самом разгаре. Солнечный свет, едва пробиваясь сквозь занавески, которые хозяйка запрещала расшторивать, едва освещал белоснежную накрахмаленную скатерть на круглом столе. Свечи в тяжелых медных подсвечниках тускло горели, почти не давая света. Даже в пражский дом, где раньше жила Мартина, было проведено газовое освещение, а это поместье освещалось по старинке — свечами. Они коптили, оплывали, постоянно капая на пол и мебель, и слугам стоило огромного труда оттирать застывший воск. Можно было понять старую хозяйку, которая славилась своими консервативными взглядами и боялась газа, как кары божьей, но почему пани Анна продолжает жить, словно в прошлом веке, не понимал никто.