Но его стратегическая ценность была велика. Захватив Гарран, франки могли бы потом двигаться в направлении Мосула и даже Багдада. В ближайшей же перспективе падение Гаррана привело бы к окружению княжества Алеппо. Эта цель была амбициозной, но и дерзости агрессорам было не занимать. Тем паче, что разобщённость арабского мира играла им на руку. Кровавая распря между братьями-врагами Баркияруком и Мохаммедом продолжалась с новой силой, Багдад опять переходил от одного сельджукского султана к другому. В Мосуле атабег Карбуга только что умер, а его преемник, турецкий эмир Джекермиш, не торопился предъявить свои права.
Сам Гарран находился в состоянии хаоса. Наместник был убит одним из офицеров во время совместной попойки, и город был в огне и крови. «Именно в этот момент франки и двинулись на Гарран», — сообщает Ибн аль-Асир. Когда это стало известно Джекермишу, новому властителю Мосула и его соседу Сокману, бывшему правителю Иерусалима, они находились друг с другом в состоянии войны.
Сокман намеревался отомстить за одного из племянников, убитого Джекермишем, и оба были готовы начать бой. Но ввиду новых событий, они решили встретиться, объединить силы для спасения Гаррана, и каждый из них выразил готовность пожертвовать жизнью во имя Аллаха и не искать иной славы, нежели славы Всевышнего. Они встретились, скрепили печатью свой союз и выступили против франков, Сокман с семью тысячами туркменских всадников, а Джекермиш — с тремя тысячами.
В мае 1104 года двое союзников встретили врага на реке Балик, притоке Евфрата. Мусульмане изобразили притворное бегство и позволили франкам преследовать их более часа. Потом, по сигналу своих эмиров, они совершили крутой поворот, окружили преследователей и разбили их наголову.
Боэмонд и Танкред с большей частью войска прятались за холмом, собираясь зайти в тыл мусульманам. Но когда они увидели, что их авангард разбит, они решили больше не двигаться. Они дождались ночи и бежали, преследуемые мусульманами, которые убили и взяли в плен много их товарищей. Им самим удалось ускользнуть всего с шестью всадниками.
Среди франкских лидеров, участвовавших в битве у Гаррана, находился Бодуэн II, кузен короля Иерусалима, возглавлявший отряд графства Эдесса. Он тоже пытался бежать, но при переходе вброд реки Балик его лошадь увязла в грязи. Солдаты Сокмана схватили его и отвели в шатёр их военачальника, что, по рассказу Ибн аль-Асира, вызвало зависть союзников.
Люди Джекермиша сказали ему: «На что мы будем жить, если другие забирают всю добычу, а мы остаёмся с пустыми руками?» И они убедили его пойти и забрать графа из шатра Сокмана. Когда Джекермиш ушёл с графом от Сокмана, у последнего был очень огорчённый вид. Его спутники уже были в сёдлах, готовые к схватке, но он остановил их сказав: «Не надо омрачать раздором радость, которую вызовет у мусульман наша победа. Я не хочу изливать мой гнев и тем самым доставлять удовольствие врагу за счёт мусульман». Потом он собрал всё оружие и стяги, взятые у франков, одел своих людей в их одежды, велел им сесть на франкских коней и повёл их на крепости, занятые франками. Те думали, что это их товарищи возвращаются с победой и выходили им на встречу. Сокман убивал их и захватывал крепость. Он повторил эту уловку во многих местах.
Воздействие победы при Гарране было огромным. Об этом свидетельствует необычайно приподнятый тон повествования Ибн аль-Каланиси:
Для мусульман это был триумф невероятного значения. Он сказался на настроении франков, их число уменьшилось, их наступательная мощь ослабла, равно как и их боевое снаряжение. Боевой дух мусульман, напротив, окреп, а их стремление защитить веру усилилось. Люди радовались победе и обретали уверенность, что этот успех позволит изгнать франков.
Один из франков, и довольно влиятельный, оказался совершенно подавлен этим поражением: это был Боэмонд. Через несколько месяцев он взошёл на корабль и больше никогда не вернулся на землю арабов[18].
Таким образом, битва при Гарране удалила со сцены, и притом окончательно, одного из главных участников вторжения. Вдобавок, она, и это самое главное, навсегда остановила натиск франков на Восток. Но, как и египтяне в 1102 году, победители оказались не способными пожать плоды своего успеха. Вместо того, чтобы направиться вместе к Эдессе, находившейся всего в двух днях пути от места сражения, они из-за ссоры разделились. И если хитрый Сокман сумел овладеть несколькими незначительными крепостями, то Джекермиш вскоре позволил Танкреду застать себя врасплох, и тому удалось захватить в плен несколько лиц из его близкого окружения и среди них — юную княжну необычайной красоты, которая была столь дорога владыке Мосула, что он велел сообщить Боэмонду и Танкреду, что готов обменять её на Бодуэна II Эдессы или выкупить за 11 тысяч золотых динаров. Дядя и племянник посовещались и потом информировали Джекермиша, что они по зрелом размышлении предпочитают взять деньги и оставить своего товарища в плену, который продлился ещё три года. Нам ничего не известно о чувствах, которые испытал эмир, получив столь нерыцарский ответ франкского лидера. Он уплатил им условленную сумму, вернул свою княжну и оставил Бодуэна II у себя.
Но дело этим не кончилось. Вскоре оно стало причиной одного из наиболее курьёзных эпизодов в истории франкских войн.
События развернулись четыре года спустя в начале октября 1108 года на поле, где росли сливовые деревья с последними созревшими плодами. Вокруг, насколько мог видеть глаз, наплывали друг на друга холмы со слабой растительностью. На одном из них гордо высились крепостные стены города Тель Башера. Стоящие здесь друг против друга армии, представляли собой нечто неординарное.
В одном лагере находился Танкред, князь Антиохии, в окружении полутора тысяч франкских рыцарей и пехотинцев, головы и носы которых защищали шлемы с забралами, и в руках у которых были мечи, массивные палицы или острые топоры. Рядом с ними стояли шесть сотен турецких всадников с заплетёнными в длинные косы волосами, которых прислал князь Алеппо Рыдван.
В другом лагере командовал эмир Мосула Джавали, одетый в кольчугу, прикрытую длинным платьем с вышитыми рукавами. Его армия включала две тысячи человек, разделённых на три отряда: слева — арабы, справа — турки, а в центре — франкские рыцари и среди них Бодуэн Эдесский и его кузен Жослен, правитель Тель Башера. Могли ли участники гигантского сражения у Антиохии представить себе, что каких-нибудь десять лет спустя правитель Мосула, преемник атабега Карбуги, вступит в союз с франкским графом Эдессы и что они будут сражаться бок о бок с коалицией, образованной франкским князем Антиохии и сельджукским князем Алеппо? Недолго же пришлось ждать момента, когда франки станут полноправными участниками кровавой разборки мусульманских царьков! И хронистов это ничуть не шокирует. Такое событие по праву могло бы вызвать некоторое изумление, скажем, у Ибн аль-Асира, но он упоминает о распрях между франками и их союзниками, не меняя тона повествования, точно так же рассказывает он на протяжении своей долгой «Полной истории» о бесчисленных конфликтах между мусульманскими князьями. Пока Бодуэн был пленником в Мосуле, объясняет арабский историк, Танкред завладел Эдессой, что заставляет признать, что он никоим образом не спешил увидеть своего товарища на свободе. Он даже делал всё возможное, чтобы Джекермиш держал его у себя как можно дольше. Но в 1107 году этот эмир был свергнут. Граф оказался в руках у нового хозяина Мосула Джавали, турецкого авантюриста с немалым интеллектом, который сразу понял, какую выгоду он мог бы извлечь из распри двух франкских вождей. Поэтому он освободил Бодуэна, одел его в почётные одежды и заключил с ним союз. «Ваш фьеф в Эдессе под угрозой, — сказал он ему кратко, — и моё положение в Мосуле не вполне прочное. Давайте поможем друг другу».
18
После возвращения в Европу, Боэмонд попытается захватить Византийскую империю. Чтобы сдержать нападение, Алексий попросит у Кылыч-Арслана прислать войска. Побеждённый и пленённый, Боэмонд будет вынужден признать по договору права Рума на Антиохию. Это унижение заставит его никогда более не возвращаться на Восток (прим. авт.).