Снизу доносились звуки подозрительной активности. Да, ресторан — место весьма оживленное, но в своей спокойной манере. Атмосфера царила внизу крайне неспокойная, и Лео снова направился в зал, где бармен уже отчитывал опоздавшую сотрудницу. Та стояла молча, а взгляд ее был опущен, на каждое резкое высказывание и обвинение она кивала, даже не пыталась вставить хотя бы слово. Тим, обратив внимание на подошедшего хозяина заведения, тоже умолк. У Лео был авторитет, в котором было невозможно усомниться. Да, он был основателем «Львиного сердца», но уважали его не за это. Есть боссы, которых не уважают, хоть у них и много власти, а есть такие как Леонард. Они редко принимают серьезные меры наказания провинившихся сотрудников, и уважают их больше как людей, нежели как начальников. Чувствуется в них некая внутренняя сила, некая возвышенность над всеми, которые те не брезгуют использовать. В своих целях, разумеется.

Леонард жестом показал бармену на его рабочее место. Похоже, сегодня меры наконец будут приняты. Опоздавшую официантку мужчина взял под локоть и увел подальше от любопытных посетителей и внимательных коллег девушки, так и ждущих ее полного разгрома. Молча он указал на стул, и опоздавшая села, опустив голову и уперев взгляд себе в колени, а сам продолжил стоять и нависать над ней, словно скала.

— Какое это опоздание уже за месяц?

— Пятнадцатое… — ответ ее был тихим, и боссу пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. Сам-то он говорил довольно громко и отчетливо, и это тоже значительно влияло на восприятие.

— Пятнадцатое, — повторил он. — А какое сегодня число?

— Пятнадцатое…

— Пятнадцатое, — он кивнул. — Виера, что происходит? — голос его показался девушке обеспокоенным, но в глубине души не только она, все считали, что беспокоится он только за свой ресторан. Правда это или нет, никто не знал наверняка. Возможно, даже сам Лео этого не мог сказать.

— Ничего.

В жизни девушки-«совы» действительно происходило великое и всепоглощающее «ничего». Ее будни тянулись сплошным серым пятном, ничем не отличаясь от предыдущих, разрастаясь и превращаясь в это огромное «ничего». «Ничего» буквально пожирало ее, оставляя после себя лишь блеклый призрак Виеры. На когда-то улыбчивом лице не осталось даже и признака того, что она еще может улыбаться. А теперь еще и очередное опоздание, за которое ее точно оштрафуют, босс вычтет из ее зарплаты некую сумму денег, а ведь деньги ей сейчас так нужны… В конце концов, у Виеры не было никого, кроме нее самой. Никто бы не поддержал ее финансово, и это начальнику было известно.

Леонард вздохнул. Усугублять эмоциональное состояние подчиненной ему хотелось меньше всего.

— Значит, смотри, как мы сделаем. Все то время, что тебя не было в этом месяце, тебе придется отработать. В сумме выходит около… — мужчина закатил глаза, а потом прикрыл их, высчитывая сумму в уме. — Около четырех часов. Если округлить. Если очень сильно округлить, и не в мою пользу. Твоя смена во сколько заканчивается?

— В семь.

— Ну, поработаешь сегодня до одиннадцати. И больше не опаздывай, пожалуйста. Ситуация сейчас… нестабильная.

Виера подняла на мужчину покрасневшие зеленые глаза и тихо поблагодарила.

— Только это, умойся сначала, прежде чем столики обслуживать, — он удалился обратно в свой кабинет в надежде, что на этот раз все проблемы остались позади. Однако, если бы кто-то его спросил про проблемы, Лео бы ответил: «Все только начинается». И был бы чертовски в этом прав.

Сильный холодный ветер принес с собой напоминание о далеком севере, где Хаул никогда не был, но прожил там душой всю свою жизнь. В своих снах он зарывался мордой в холодный снег и вел за собой волчью стаю. Он прыгал и резвился в сугробах, а после ронял на белую и чистую поверхность капли чужой крови. Мужчина любил холод, а потому сегодняшний ветер его нисколько не смущал, ему Хаул с удовольствием подставлял свое лицо, закрывая глаза, и позволял трепать пепельные волосы. Они всегда были такими, с самого рождения, что доказывало его кровное родство с самым древним родом «полярных волков». И единственным выжившим родом волков в принципе. Сейчас их род насчитывал двух особей: его и его отца, о котором не было вестей вот уже несколько лет, из-за чего стоило начать сомневаться, что тот до сих пор жив. Но Хаул не сомневался. Никогда.

«Волк» отошел от ограды собственного балкона на пятнадцатом этаже и вернулся в светлый рабочий кабинет, где его ждал недоделанный отчет. Не то чтобы он действительно был кому-то нужен, просто мужчина любил порядок во всем. Это можно было сказать не только по опрятному внешнему виду мужчины, но и по его кабинету, где не было ничего лишнего, что могло бы отвлечь работающего. Не прошло и получаса, как отчет был закончен, а вместе с ним и вся работа на сегодня. Мужчина распечатал его и убрал в картонную папку без подписей, оставив оную лежать на столе и дожидаться своего часа.

Хаул тоже предчувствовал нечто, надвигающееся на город с неизвестной стороны. Почему-то казалось, что именно с севера, а холодный ветер был тому вестником. Хотя, конечно же, это нечто никогда и не покидало стен города. Мужчина закурил, не выходя из кабинета. Струя голубоватого дыма ударила в монитор компьютера, все еще показывающего таблицы с немалыми числами и непонятными никому кроме их создателя наименованиями. Хаул ждал, пока еще сам не понимая, чего именно. Так или иначе, он дождался.

Раздался звонок, и «волк» сперва схватил телефонную трубку, а потом уже понял, что звонили ему в дверь. Он второпях затушил сигарету о пепельницу, в которой уже насчитывалось не меньше тридцати бычков (единственное место, которого не касался тотальный перфекционизм), и подошел к двери, заглядывая в дверной глазок. «Помяни черта», — пронеслось в голове. Хаул открыл замок и без какого-либо энтузиазма впустил своего отца в дом. Волосы у него тоже были пепельные, но с серебристой проседью, и, хоть они и не видели друг друга несколько лет, обниматься друг к другу все равно не лезли. Не в таких они были отношениях.

— Тебя долго не было, — констатировал факт его сын. — Что-то случилось, что ты решил вернуться?

— Случится, — отец присел в кресло.

Кресло это, такое современное, такое удобное, с обивкой из натуральной кожи, ему совершенно не шло. Рор скорее напоминал моряка, владевшего собственным уже изрядно износившимся судном, которое с нежностью в голосе называл «корытом», чем миллиардера на пенсии. Он выглядел… старым. Хаул с ужасом осознал, что за время, что он не видел своего отца, тот успел постареть.

— У тебя есть… чем смочить горло? — старый «волк» поморщился, будто его мучила сильная боль.

— Воды? — мужчина осекся, наконец поняв, что имелось в виду. — Бренди? Скотч? Ром?

— Скотч, — старик все равно не различал алкогольные напитки между собой, а потому сказал наугад.

Хаул достал начатую бутылку из мини-бара и вылил ее остатки в стакан.

— Льда нет, но тебе он вроде как и не нужен, — он передал напиток отцу, и тот сделал пробный глоток.

— Тебе стоит уехать отсюда, — наконец сказал старик, опустошив стакан. — Из города.

Мужчина с интересом рассматривал руки отца. Они были все в морщинах и старческих пятнах, на внешней стороне ладони проступали уродливыми буграми вены, но, несмотря на все эти признаки увядания, руки не тряслись, а хватка была все так же крепка, как и прежде.

— Сейчас? Я не могу сейчас уехать…

— Неделя — максимум. Если хочешь жить, конечно же, — отец медлил, но все же поставил пустой стакан на рабочий стол. Кажется, он хотел найти подставку под стакан, но так ее и не нашел.

— Что происходит?

— Прореживание. Ты про селекцию растений что-нибудь слыхал? Хотя бы в школе? — Хаул медленно кивнул. — Вот то же самое собираются сделать с нами. Ты ведь знаешь, что таких как мы осталась только четверть от количества на момент начала двадцатого века?

— Что-то такое упоминалось недавно.