С этой проблемой нельзя не считаться, поэтому мы и занялись тщательной подготовкой. По всей вероятности, существует два возможных варианта, но оба в равной степени нежелательны. Либо мы ждем последующих атак и тем временем укрепляем нашу оборону, кстати говоря, малоэффективную по сравнению со сверхмощным оружием врага, либо сами отправляем огромную армию в мир В-1-два. Проблемы снабжения, перевозки, организации тыла и в том, и в другом случае будут неимоверно сложными.

Итак, я узнал кое-что об Империуме. Во-первых, у них нет атомной бомбы. И нет научной концепции энергии атома. Их рассуждения о характере войны против хорошо организованной, вооруженной ядерным оружием армии тому свидетельство. Во-вторых, у них нет опыта наших тотальных войн. Они примитивны, даже беспомощны в некоторых вопросах военной теории. Их образ мышления характерен скорее для европейцев XIX века, чем для представителей современного цивилизованного мира.

— Около месяца назад, мистер Байард, — Бейл снова принял эстафету, — появилось еще одно доказательство неизбежности встречи с противником. В самом сердце Зоны Поражения, на расстоянии от мира В-1 — два и даже более близком к нам, чем этот мир, мы тоже обнаружили уцелевший мир. Это ваш мир, мистер Байард, который мы назвали В-1-три.

В течение семидесяти двух часов сотни тщательно обученных агентов были размещены в специально подобранных пунктах мира В-1 — три. Мы решили избежать грубых ошибок, как это случилось с миром В-1-два. Слишком велика была ставка. По мере поступления информации выяснилось, что все агенты сумели благополучно внедриться в различные области политической и общественной жизни многих государств вновь открытого мира. Сведения от агентов немедленно поступали в Генеральный штаб и Чрезвычайный имперский комитет. Главной задачей последнего было как можно точнее установить календарные соответствия между мирами В-1-два и В-1-три, а также Империумом. Трудность этой задачи усугублялась не только огромным количеством параллельных аналогичных событий и лиц, но и некоторыми поразительными расхождениями.

Неделю назад было объявлено, что с вероятностью до 98 % можно считать, что ваш мир, мистер Байард, В-1-три, и мир В-1-два до 1911 года имеют одинаковую историю. Как раз в это время мой коллега из германской разведки, мистер Беринг, сделал блестящее предложение, и оно было немедленно принято. Все агенты прекратили свои исследования и сосредоточили усилия на отыскании следов… — Бейл взглянул на меня, — на отыскании следов мистера Байарда!

Они прекрасно понимали, что меня распирает от любопытства, и потому внимательно следили за моей реакцией. Я оставался спокоен, лишь выжидательно посмотрел на Бейла. Тот поджал губы. Видно, я чертовски ему не нравился.

— Мы напали на след в записях выпускников университета… — Бейл хмуро взглянул на меня, — его название чем-то напоминает алюминиевый сплав.

Должно быть, этот генеральный инспектор кончал в свое время Оксфорд, подумал я и сказал:

— Вы, наверное, имеете в виду Иллинойс?

— Во всяком случае, — продолжал Бейл, — проследить ваш дальнейший жизненный путь было сравнительно просто — военная служба, дипломатический корпус. Наш человек упустил только ваше участие в миссии во Вьетнаме.

— Не в миссии, а в Генеральном консульстве, — поправил я его.

Бейла, кажется, несколько раздосадовало мое замечание. И я был этому рад. Он мне тоже не нравился!

— Позавчера вы приехали по делам в Стокгольм. Там вас уже ждал наш человек. Он не упускал вас из виду, пока не прибыл аппарат. Остальное вы знаете.

Наступила тишина. Я заерзал в кресле, переводя взгляд с одного лица на другое. Выражение их было совершенно бесстрастным.

— Хорошо, — сказал я. — Теперь вы, конечно, ждете вопросов от меня. Не стану обманывать ваших ожиданий. Почему вы искали именно меня?

Поколебавшись, генерал Бернадотт открыл ящик стола и вынул оттуда плоский предмет, завернутый в коричневую бумагу. Затем снова заговорил, разворачивая бумагу:

— У меня здесь портрет диктатора мира В-1-два в парадной форме. Один из двух предметов, которые нам удалось получить из этого несчастного мира. Копии этого портрета развешаны повсюду.

Он протянул портрет мне. Это была литография весьма низкого качества, цветная, на которой был изображен человек в мундире, увешанный орденами. Под портретом красовалась надпись:

Лицо на портрете было МОЕ!

Я долго смотрел на этот парадный портрет. Вряд ли это была подделка, я чувствовал себя сбитым с толку. Просто непостижимо.

— Теперь понимаете, мистер Байард, почему вы здесь? — спросил генерал, когда я вернул портрет. — Вы наш желанный козырной туз. Но лишь в том случае, если согласитесь помочь нам.

И он снова обратился к Рихтгофену:

— Манфред, будьте добры, изложите мистеру Байарду наш план.

— Весьма возможно, — начал Рихтгофен, — что мы могли бы избавиться от диктатора Байарда, разбомбив его резиденцию. Но это создало бы нам только временную передышку. Появился бы новый лидер и… Кстати, передышка была бы очень короткой, поверьте мне, враг силен. Вполне возможно и то, что атаки продолжались бы беспрерывно, без передышки. Кроме того, мы еще не готовы наносить массированные удары. Для нас было бы куда лучше, если бы Байард оставался руководителем Национал-Демократического Союза, но под нашим контролем.

Он выразительно посмотрел на меня.

— Специально оборудованный шаттл с опытными техниками мог бы высадить вас прямо на верхний этаж дворца диктатора в Алжире. И, вооруженный нашим наилучшим стрелковым оружием, вы проникли бы в спальню, убили бы негодяя и каким-то образом, пока не знаю каким, избавились от его тела.

После интенсивной десятидневной подготовки с небольшим сетевым коммуникатором вы смогли бы заменить мертвеца и править двадцатью миллионами бойцов Байарда.

— Неужели нельзя найти двойника? В вашем мире, в Империуме?

Бернадотт покачал головой:

— Ваш двойник умер в младенческом возрасте. Из вашей семьи у нас остался лишь троюродный брат, ближе никого нет.

Все уставились на меня, видимо ожидая, что в ответ на предложенную честь торжественно поклянусь стать грудью на защиту отечества и даже готов умереть за него. Они не учли, что моя Родина не здесь, что меня похитили и силой препроводили сюда. К тому же я просто не мог представить себя в роли убийцы, да еще убийцы самого себя. Мне становилось не по себе от одной мысли, что я останусь в банде висельников.

Я уже готов был открыто высказать все эти соображения, когда взгляд мой упал на Бейла. На губах его играла надменная ухмылка, и я понял, что именно этого он и ждет от меня. Его презрение ко мне было очевидным. Я чувствовал, что он считает меня трусом и болтуном. Я уже было открыл рот, чтобы заговорить, но, взглянув на инспектора, передумал и спросил другое.

— А что будет после того, как я стану во главе мира В-1-два?

— Через коммуникатор вы будете находиться в постоянном контакте с имперской разведкой, — живо отозвался Рихтгофен, — будете получать подробнейшие инструкции на каждый ваш шаг. Нам хотелось бы разоружить В-1-два за полгода. После чего вы вернетесь сюда.

— А почему не домой?

— Мистер Байард, — очень серьезно произнес Бернадотт, — вы никогда не сможете вернуться в ваш мир. Империум предлагает вам любое вознаграждение, которое только вы пожелаете, но не это. Раскрытие существования империума в вашем мире настолько серьезно, что исключает даже самую мысль о вашем возвращении, однако…

Взгляды присутствующих обратились к генералу. Судя по его взгляду, он собирался сказать что-то очень важное.

— Чрезвычайный комитет уполномочил меня, — заявил он торжественно, — предложить вам чин генерал-майора, мистер Байард. Если примете мое предложение, вашим поручителем будет дело, о котором мы сейчас ведем речь.