— Мы посмотрели карты. Его патент охватывает территорию почти в триста миль, около ста миль приходится на морской берег. Я прежде всего проверил это, потому что там, на берегу, стоит один из фортов Вольного Товарищества. Это прекрасная база. Я помню, что это место выбрали из-за гавани. Цепь островов прикрывает ее петлей, изгибаясь к западу.

Несмотря на самообладание, Хейл заговорил быстрее.

— Там не будет империумного купола над колонией. При колонизации будем адаптироваться. Невозможно иметь сбалансированную экологию, когда внутри одна атмосфера, а снаружи — другая. Но нам, конечно, будет нужна защита от поверхностной жизни. Я думаю, лучше всего нас защитит вода. Острова представляют собой естественные каменные ступени. Мы будем брать их под контроль один за другим и переходить к следующему.

— Гм… — Логист задумчиво сморщил длинный нос. — Ну, а что удержит семьи от тех же фокусов, при помощи которых они убили первую колонию?

Хейл закашлялся.

— Посмотрим, — сказал он.

Даже наступление ночи имеет странное экзотическое очарование для выросшего в башне человека… Сэм сжимал ручки сиденья в самолете, несущем его обратно в башню Делавэр, и очарованно смотрел на сгустившуюся над морем тьму. Атмосфера Венеры изменчива и коварна, самолеты летают только по необходимости, да и то на короткие расстояния. Поле зрения Сэма было ограничено. Но он видел в надвигающейся тьме далекое сияние подводной башни. Этот свет пробивался из-под воды. Сэм ощутил необычное эмоциональное притяжение. Этот свет внизу был домом — безопасностью, удобством, музыкой, смехом. Колония, оставшаяся позади, казалась по контрасту безжизненной обителью опасностей и поражений.

— Так нельзя, — подумал Сэм. — Нужно подумать о чем-нибудь хорошем, чтобы противостоять унаследованным эмоциям, воспитанным жизнью в башнях. Пионера должны окружать плохие условия, а впереди должна маячить чаша Грааля или Золотой Город. Толчок плюс тяга, кнут и пряник.

Успех потребует кориума, добровольцев, энтузиастов и согласия Харкеров, даже их поддержки. Пока ничего этого нет, а действовать нужно быстрее. В любой момент к нему может явиться частная полиция, из тьмы небытия явится вдруг Сэм Харкер. У него мало денег, нет друзей, кроме старика, умирающего от наркотиков, и даже его дружбу ему надо покупать.

Сэм тихонько засмеялся. Он вдруг почувствовал удивительную легкость и уверенность. Он верил в успех, несмотря ни на что.

— Первое, что я должен сделать, — сказал он Слайдеру, — это появиться перед публикой. Быстро. Так быстро, чтобы семьи не успели схватить меня. После этого станет ясно, что если исчезну, то они понесут за это ответственность.

Слайдер кряхтел и чихал. В маленькой комнатке было душно, но сравнительно безопасно. Пока Сэм остается здесь, в хорошо известном ему подпольном мире, ему не грозит опасность оказаться в крепости Харкеров. Но на этот раз мотивы его выступления должны быть совершенно другими.

— Дай мне выпить, — сказал Слайдер.

— У меня есть две тысячи кредитов, — заметил Сэм, пододвигая ему бутылку. — И Хейл, возможно, наберет две тысячи. Вот с этого и начнем. Подскажите, как их лучше истратить. Мне понадобится телевизионное время и хороший специалист по семантике. Когда начнем, деньги к нам сами пойдут. На этот раз я не собираюсь прятать их в какой-нибудь крысиной норе. Я вложу их туда, где они принесут максимальную прибыль.

— Куда? — спросил Слайдер, протягивая руку к бутылке.

— Во флот, — угрюмо ответил Сэм. — Новая колония будет островной. Нам нужна мобильность. Придется сражаться с морскими животными, укреплять и заселять острова. Потребуются хорошо оборудованные корабли с мощным вооружением. Вот на что пойдут деньги.

Слайдер занялся бутылкой и ничего не сказал.

Сэм не стал ждать, пока сработает реклама. Он предпочел бы начинать постепенно и осторожно: искусно созданные песни, восхваляющие славу наземной жизни, открытое небо, звезды, смену дня и ночи; модная пьеса и новая книга умело подчеркнутыми мотивами облегчили бы дело. Но на это не было ни времени, ни денег.

Робин Хейл в выступлении по телевидению объявил о создании новой колонии на основе частного патента. И смело, открыто, потому что не было возможности скрыть что-либо, было объявлено о связи с этим планом Джоэля Рида. Джоэль с экрана открыто рассказал о мошенничестве отца:

— Я никогда не знал его, — сказал он, вкладывая в свои слова всю присущую ему убедительность. — Вероятно, многие из вас не поверят мне из-за моего имени. Я не хочу скрывать его. Я верю в свою колонию и не допущу ее поражения. Думаю, большинство из вас поймет меня. Я не посмел бы явиться сюда под своим опозоренным именем, если бы не верил в успех. Ни один человек по имени Рид не посмел бы испытать одно и то же дважды. Если колония потерпит поражение, это будет означать и мое собственное крушение, но я верю, что попытка будет успешной.

В его голосе звучало спокойное убеждение, его энтузиазм передавался слушателям. Он назвал свое подлинное имя. Многие поверили ему. Поверило достаточно для его целей число слушателей.

Жителями башен руководили те же побудительные мотивы, что и раньше. Люди чувствовали, как давят на них башни. Многие стремились вернуть себе утраченное наследие, и это принесло Хейлу довольно много средств. Остальные выжидали. Сэм делал все, чтобы их убедить.

Не дремали и Харкеры. Оправившись после первого изумления, они начали действовать и очень оперативно. Преимущество, однако, было не на их стороне. Считалось, что они за колонизацию, поэтому им нельзя было выступать против нее открыто. Они развернули контрпропаганду. Распространились слухи о мутировавшей на поверхности вирусной чуме. Самолет, управляемый роботом, потерпел крушение на виду у телезрителей, разорванный на куски мощными потоками атмосферы. Изо всех сил создавалось впечатление, что на поверхности жить слишком опасно.

И тогда Сэм сделал ответный смелый ход. Он открыто напал на Харкеров, обвинив их в неудачах первой колонии.

— Известные влиятельные круги, — заявил Сэм, — хотят предотвратить колонизацию поверхности. Вы сами поймете, почему. Поставьте себя на место влиятельного человека, на место влиятельной группы. Если вы правите башней, разве вы не захотите, чтобы такое положение сохранилось? Неужели вы захотите изменений? Разве вы не будете предпринимать все, чтобы помешать людям, которые, подобно нам, предлагают освоение новых земель? — Сэм наклонился с экрана, устремив на зрителей напряженный взгляд. — Разве вы не попытаетесь выбить из рук человека любой шанс? — спросил он, ожидая, что его отключат, не дав договорить.

Но ничего такого не случилось. Возможно, операторы были слишком ошеломлены, а может, даже Харкеры не решились бросить вызов общественному мнению. Сэм продолжал:

— Я надеюсь продолжить работу для блага колонии. Я работаю для себя и для всех вас, кроме тех, кто правит башнями. Пока я жив, я буду работать. Если завтра вы не услышите моего сообщения о наших планах, то вы поймете, почему…

Когда Сэм отключился, сказав последние слова, на улицах башни Делавэр началось глухое гудение. Впервые за много десятилетий толпы людей стали собираться у больших общественных экранов, и впервые в человеческой истории Венеры послышался гул толпы с башенных Путей, слабый, благоговейный гул, несущий в себе скорее удивление, чем угрозу. Но игнорировать его было уже нельзя. Харкеры слышали его — и ждали. Они могли ждать.

В результате Сэм оказался, хотя бы временно, недосягаемым для частной полиции. Он делал шаги для укрепления своего положения. Он искал более основательную поддержку против Харкеров, чем непредсказуемое поведение толпы. Его козырной картой была Сари. Сари Уолтон, наполовину Харкер по крови, психически ненормальная. Как это может ему помочь, он пока не знал.

В архивах было очень мало материалов о бессмертных — только статистические данные, имена и краткие биографии. Конечно, благодаря своей жизни бессмертные избегали множества стрессов, которые приводили короткоживущих к неврозам. Но что, если их длительная жизнь вызывает новые стрессы, которые не может себе представить нормальный человек?