Так ли уж легко обмануть разум человека?

В конечном счете я, как мне показалось, все же нашел ответ: в течение этих пятисот лет я действительно жил. Клетки моего организма, его органы существовали. Нельзя было исключать даже и того, что какая-то часть моего мозга все это невообразимое время оставалась в неусыпном бдении.

К тому же, конечно, нельзя было не учитывать и чисто психологический аспект: я знал, что на самом деле прошло пятьсот лет и что…

Какой-то сигнал в мозгу подсказал мне, что десять минут пассивного ожидания прошли. С большими предосторожностями я включил автомассажер.

Деликатные устройства разминали мое тело примерно с четверть часа, когда открылась дверь. В комнату ворвался свет. Передо мной стоял Блейк.

Я слишком резко повернулся, и голова тут же закружилась. Я закрыл глаза и услышал, как подошел Блейк.

Через минуту я уже мог отчетливо его разглядеть. Увидел, что он держит в руках чашку. Но смотрел он на меня до странности хмуро.

Наконец-то его длинное узкое лицо озарилось слабой улыбкой.

— Привет, Билл! — тут же прошептал он. — Не пытайся говорить. Лежи смирно, пока я тебя покормлю супом. Чем скорее ты сможешь подняться, тем будет лучше.

Снова помрачнев, он добавил:

— Я проснулся тому уже две недели.

Блейк сел на бортик койки и покормил меня с ложечки. Единственный звук в каюте издавал автомассажер. Мое тело восстанавливало свои силы медленно, и чем больше проходило времени, тем я отчетливее осознавал, что Блейк был глубоко опечален.

— Как Ренфру? — удалось мне все же хрипло выдавить из себя. — Он проснулся?

Поколебавшись, Блейк утвердительно кивнул. Он сморщил лоб, выражение его лица стало еще более скорбным, и он просто сказал:

— Ренфру сошел с ума, Билл. Полностью. Мне пришлось его связать и запереть в каюте. Сейчас он несколько успокоился, но вначале лишь что-то бормотал, как бедняга, страдающий расстройством речи.

— Что ты городишь? — выдохнул я. — Ну не до такой же степени он чувствителен! Допускаю, что он мог впасть в депрессию, заболеть. Но осознание того факта, что прошло столько времени и все твои друзья умерли, не могло все же свести его с ума.

Блейк покачал головой:

— Не только это, Билл…

Он на минуту замолчал и заговорил снова:

— Тебе надо подготовиться к большой встряске, такой, какой ты еще никогда в своей жизни не испытывал.

Я смотрел на него во все глаза. Неожиданно меня охватило ощущение какой-то пустоты вокруг.

— Я уверен, что ты сможешь это вынести. Не бойся. Ты и я, Билл, мы оба с тобой толстокожие. Настолько нечувствительные, что могли бы спокойно приземлиться равно как в эпохе миллион лет до Христа, так и миллион лет после. И мы удовольствовались бы тем, что пожали бы друг другу руки и сказали: “До чего же забавно очутиться здесь, старина!”

Я прервал его:

— Ближе к делу, Нед! Что случилось?

Он поднялся.

— Когда я прочитал твой отчет о том горевшем звездолете, а потом ознакомился с фото, у меня мелькнула одна мысль. Две недели тому назад солнца Альфы были уже совсем близко. В шести месяцах полета, учитывая нашу среднюю скорость в восемьсот километров в секунду. Я сказал себе: “А дай-ка я попробую поймать их радиопередачи”. (Он безрадостно улыбнулся.) Ну так вот, за несколько минут я поймал сотни станций! Они буквально кишели на семи диапазонах. Их было слышно так же четко, как перезвон колоколов.

Он замолчал и изучающе посмотрел на меня. Его улыбка была несколько вымученной. Он жалобно простонал:

— Билл, мы короли дурней всей цивилизованной Вселенной. Когда я выложил всю правду Ренфру, он потек, как кусок льда в воде.

Блейк снова на некоторое время замолк. Мои нервы были на пределе. Я был уже не в состоянии вынести и далее это молчание.

— Ради бога, старик… — начал я.

Продолжать я не стал и не сделал ни единого жеста. Я все мгновенно понял. Кровь раскатами грома забилась в моих венах.

— Ты хочешь сказать… — наконец еле слышно прошептал я.

Блейк утвердительно кивнул головой:

— Да! Вот так вот! Они нас уже засекли своим ведущим лучом и энергетическими экранами. Скоро появится встречающий нас корабль. Я надеюсь лишь на то, что они смогут что-то сделать для Джима, — закончил он угасшим тоном.

Час спустя я увидел свечение в космическом мраке. В этот момент я сидел за панелью управления. Сначала сверкнула серебристая вспышка, но уже через какой-то миг она выросла в гигантский звездолет, летевший параллельным курсом на расстоянии одного километра.

Блейк и я, мы переглянулись. Я пролепетал неуверенным голосом:

— Разве они не сообщили нам, что корабль вылетел всего десять минут тому назад?

Блейк подтвердил это кивком:

— На полет от Земли до Центавра им нужно три часа.

Я впервые слышал о подобных вещах. У меня как будто что-то взорвалось в черепной коробке. Я заорал:

— Как? Но нам-то понадобилось пятьсот…

Я не закончил фразу.

— Три часа! — задыхался я. — Как же мы забыли о таком понятий, как человеческий прогресс?

Теперь мы замолчали оба. В подобии скалы, возникшей перед нами, внезапно зазияла черная дыра. Я взял курс на эту пещеру.

Взглянув на экран заднего обзора, я увидел, что отверстие за нами затянулось. Хлынули потоки света, сфокусировавшись на какой-то двери. Пока я совершал маневры, чтобы посадить корабль на металлическую поверхность, на экране видео появилось лицо.

— Это Кэслейхэт, — шепнул мне на ухо Блейк. — Это пока единственный парень, с которым я вошел в контакт.

Кэслейхэт имел вид утонченного преподавателя университета. Он улыбнулся и запросто сказал:

— Можете выходить. Достаточно пройти через эту дверь.

Мы с грехом пополам выползли из нашего корабля. Ступив под своды громаднейшего приемного зала, я почувствовал себя в безграничном вакууме. Я помнил, что так выглядели все космические ангары, но в этом была даже не знаю какая, но странность, которая…

“Это расшалились нервы”, — успокоил я себя.

Но было заметно, что у Блейка сложилось точно такое же впечатление. Мы молча прошли в дверь и очутились в роскошной огромной комнате.

Лишь известная актриса и бровью бы не повела, входя в подобное помещение. Все стены были затянуты роскошными коврами. Во всяком случае, на какое-то мгновение я подумал именно о коврах, но тут же понял, что на самом деле это было что-то другое. Это… Я оказался неспособным дать определение.

Когда-то, в некоторых из многочисленных апартаментов Ренфру, я видел ценную мебель. Но эти диваны, кресла, столы блестели так, как будто были сплетены из разноцветных видов пламени. Нет, не точно, они совсем не блестели, они…

И в этом вопросе я оказался не в состоянии разобраться.

У меня не оказалось времени рассмотреть обстановку более тщательно: сидевший в кресле человек, чья одежда была очень похожа на нашу, встал. Я узнал Кэслейхэта.

Он пошел нам навстречу, широко улыбаясь. Внезапно он замедлил шаг и наморщил нос. Быстро пожав нам руки, он поспешил отскочить на почтительное расстояние с несколько напряженным видом.

Какое потрясающее хамство! И все же я был доволен, что он отошел, так как за то короткое время, что мы пожимали друг другу руки, я почувствовал исходящий от него легкий, несколько неприятный аромат. К тому же мужчина, пользующийся духами…

Я встрепенулся. Неужели за это время человечество превратилось в щеголей? Кэслейхэт подал нам знак садиться. Я так и сделал. Странный, однако, это был прием! Наш хозяин начал со следующих слов:

— Что касается вашего друга, то хочу сразу вас предупредить. Он шизофреник, и пока что наши психиатры могут выправить положение только на время. Полное выздоровление может наступить не скоро, причем потребуется ваше активное и всестороннее участие. Вы должны будете с готовностью подчиняться всем желаниям господина Ренфру, если, конечно, состояние его здоровья не будет развиваться в опасном направлении.