Это только одна версия случившегося... Другие несколько разнятся.

Лейтенанты Лишин и Кадесников упоминают о перестрелке на борту «Лейлы», во время которой Гришин-Алмазов был ранен в ногу, а затем, выпустив все пули из своего револьвера, застрелился. Сопровождающие его офицеры были частью убиты, а частью изранены и захвачены в плен живыми. Конечно, сам Лишин, как и Кадесников не были участниками этой драмы, так как находились вдали от места событий. Подробности трагедии стали известны Лишину позже, когда по дороге в Омск, к адмиралу Колчаку, он встретился с солдатом, бежавшим от большевиков из Форта-Александровска к белым в Гурьев.

Вряд ли справедливы и обвинения Кадесникова англичан в произошедшем, сводящиеся к тому, что «коммодор Норрис не мог не знать, что Гурьев (? — М.И.) был в руках красных, что на большевистской базе в Форт-Александровском стояли в готовности и нередко выходили в море вооруженные пароходы «Дело», «Бомбак», «Коломна» и переброшенные с Балтийского моря миноносцы «Деятельный», «Дельный», «Расторопный», «Финн» и «Эмир Бухарский».

Как бы ни была своекорыстна политика англичан, они вряд ли бы стали заведомо подставлять группу офицеров, среди которых находились и иностранцы — английский капитан и французский майор. У Кадесникова же были свои счеты с англичанами, но об этом не место здесь говорить...

Р. Насыров упоминает о двух застрелившихся адъютантах генерала и начальнике конвоя...

Очевидцем этих событий оказался и будущий советский адмирал флота Н.Е. Басистый (1898—1971), который в своей книге «Море и берег» пишет, что Гришин-Алмазов застрелился в котельном отделении «Лейлы», где сжигал бумаги. Правда, Басистый тоже не был непосредственным участником этих событий — он находился тогда не на «Карле Либкнехте», а на крейсере «Красное Знамя» (бывшая «Коломна»), обеспечивавшем эту операцию.

В.В. Шульгин, который вообще был тогда в Екатеринодаре и пользовался чьими-то рассказами, пишет о двенадцати молодых офицерах, бросившихся в морс, часть из которых добралась до берега, где, вероятно, они были расстреляны.

Наконец Деникин, опираясь на данные своей разведки, так описал конец генерала:

«Не пожелав дождаться нормального рейса, он нанял частный катер и с бывшими при нем офицерами и командой вышел из Петровска на Форт-Александровск в сопровождении английского военного судна. 5 мая в виду Александровска английское судно ушло на север, а катер в четырех верстах от форта неожиданно подвергся нападению большевистских миноносцев... Выхода не было никакого... Генерал Гришин-Алмазов, уйдя в каюту, выстрелом из револьвера смертельно ранил себя и умер под смех и надругательства большевицких матросов. Его примеру последовали четыре офицера; один бросился в море; остальных большевики увезли в Астрахань, и судьба их неизвестна (со слов механика катера — единственного человека, которому удалось потом уйти от большевиков)».

Как бы то ни было, ясно, что молодой, талантливый и многообещавший генерал А.Н. Гришин-Алмазов нашел свой конец среди вод Каспийского моря 5 мая 1919 года.

«Умер героем. Героем, Гришин-Алмазов! Подчеркиваю, героем», — подражая его манере, писала затем Тэффи.

Интересно, что даже его трагическая гибель послужила поводом для разных сплетен о нем, распространявшихся его недоброжелателями еще по омскому периоду. Так, председатель Временного Сибирского правительства, а затем премьер в правительстве Колчака П.В. Вологодский, немало постаравшийся для снятия Гришина с поста управляющего Военным министерством, распространял о нем самые нелепые слухи — генерал якобы продался большевикам, предав на смерть весь свой отряд, а сам свободно разгуливает по улицам Самары. Все эти нелепости, конечно, выявились уже к осени 1919 года, что вынужден был признать и сам Вологодский.

На Каспии же ситуация для белых прояснилась гораздо быстрее. Уже утром следующего дня, 23 апреля/6 мая, Гурьев запросил Форт-Апександровск: «Сообщите, прошел ли мимо форта пароход “Лейла”». Продолжая радиоигру, красные ответили: «Прошел». Через некоторое время над фортом появился английский гидросамолет. С его борта были прекрасно видны красные военные корабли, стоявшие в бухте, и плененная «Чайка». Игра была окончена...

Через несколько дней, во время очередного крейсерства «Крюгера», он наткнулся на два парусника, стоявших на якоре на линии Форт-Александровск—Астрахань, милях в сорока от форта. Парусники оказались большевицкими, и, забрав команду и документы, англичане потопили их артиллерийским огнем. От забранной команды белые и англичане подтвердили информацию о том, что Форт-Александровск находится в руках большевиков, оборудовавших там базу.

— Будем надеяться, что генерал Гришин-Алмазов избежал плена, — сказал тогда коммодор Норрис, хотя почти всем было ясно, что генерал погиб.

Поняв, что форт в руках красных, соединенная флотилия английских и белогвардейских кораблей, усиленная гидросамолетами, уже 21 мая (нового стиля) дала бой большевикам у двенадцатифутовой банки в Тюб-Караганском заливе близ Апександровска, вынудив их оставить его. Все суда красных, включая и «Лейлу» (переименованную в июле в «Товарищ Петров»), ушли в Астрахань. Чтобы предотвратить впоследствии попытки захвата форта, на усиление его гарнизона атаманом Уральского казачества генералом B.C. Толстовым была направлена сотня казаков во главе с генералом Железновым.

О гибели Гришина-Алмазова и его миссии вскоре сообщили большевистские газеты. В потрясающем дневнике И.А. Бунина «Окаянные дни», в записи от 11 июня 1919 года, мы читаем:

«Едва дождался газет. Все очень хорошо:

«Мы оставили Богучар... Мы в 120 верстах западнее Царицына... Палач Колчак идет на соединение с Деникиным...»

И вдруг:

«Угнетатель рабочих Гришин-Алмазов застрелился... Троцкий в поездной газете сообщает, что наш миноносец захватил в Азовском море пароход, на котором известный черносотенец и душегуб Гришин-Алмазов вез Колчаку письмо Деникина. Гришин-Алмазов застрелился».

«Ужасная весть!» — заключает Бунин. Он находился тогда в красной Одессе и с огромным нетерпением просматривал большевистские газеты, в надежде на скорое соединение Деникина с Колчаком и освобождение от коммунизма Москвы и всей России. Гришин-Алмазов же был хорошо знаком ему по деятельности на посту военного губернатора Одессы, где Бунин жил с июня 1918 года.

Деникин, долгое время настороженно и предубежденно относившийся к Гришину-Алмазову, уже в эмиграции написал честные и справедливые слова о нем:

«...Трагически окончил свою молодую и бурную жизнь человек далеко не заурядный, не оцененный в Сибири, недооцененный на Юге и имевший много данных для того, чтобы играть видную роль в рядах белого движения».

Вот и весь рассказ о жизни и смерти «одесского диктатора»...

Думается, что Алексей Николаевич Гришин-Алмазов все-таки вовсе не был неудачливым генералом, как иногда пишут о нем. Если проследить его деятельность на посту военного министра Сибири, то видно, что его отставка была предрешена в тех обстоятельствах и с тем окружением, сложившимся вокруг него. Это был лишь вопрос времени — немного раньше или позже, но это бы обязательно случилось. Слишком оп раздражал левые, эсеровские круги Сибири, хотя и пришел к власти во многом благодаря им. Убрав его, как слишком независимого и консервативного, с их точки зрения, министра, эсеры и их временные союзники привели к власти еще более правого — Иванова-Ринова. Примерно то же самое произошло потом и в Одессе. Французское командование, растерявшись и запутавшись в создавшейся обстановке, решило убрать Гришина и привести во власть целую плеяду разнокалиберных деятелей, которые ничем так и не проявили себя, а в итоге Одесса была оставлена большевикам. Гришин держался до конца — оставаться далее на посту военного губернатора можно было, только потеряв собственное лицо и уронив достоинство перед французами. Сложившиеся обстоятельства были выше его сил, или, как писала Тэффи, «судьба оказалась значительнее его личности».