— Ха, перебивается! — хохотнула ее собеседница. — Да на те бутылки, что Катька сдает, «Мерседес» купить можно!

Мне надоело слушать рассуждения пенсионерок о жизни. Я сурово нахмурилась и официально-сухим тоном заявила:

— Так, гражданочки, не задерживайте представителей! Вам известен адрес гражданки Блоцкой?

— А как же?! Вона, на третьем этаже, шестнадцатая квартира! Там они и живут, — ответила сухонькая бабуля, — только разве ж это жись? Одно мученье!

Мы с Евдокией не стали дожидаться продолжения лекции о тяготах современной жизни и поспешно скрылись в дверях. Подъезд встретил нас полумраком, вонью и веселенькими надписями на стенах. Шестнадцатая квартира действительно находилась на третьем этаже и выглядела замарашкой на фоне остальных. Обыкновенная деревянная дверь каким-то непостижимым образом держалась на полусорванных петлях. Казалось, надави чуть посильнее, и она рухнет внутрь квартиры. Хлипкий замок явно не оправдывал своего прямого назначения — охранять вход в жилище. Вместо звонка торчали два оголенных провода. Дуська по инерции протянула к ним руку и тут же отдернула.

— Тьфу, нечистая сила, — проворчала она, — едва жизни не лишилась!

Я осторожно постучала в дверь. Тишина. Евдокия повторила мою попытку, но только более решительно, пяткой в дверь. Послышались неторопливые и какие-то неуверенные шаги, и на пороге возник высокий небритый парень. На его лице явно были видны следы вчерашней гульбы: опухшие глазки, причем под одним из них переливался всеми цветами радуги здоровенный фингал, пересохшие губы и валящий с ног запах перегара.

— Привет, — хмуро бросил хозяин и потопал в глубь квартиры, не обращая на нас никакого внимания.

Мы с Дуськой потрусили за ним. Справедливо рассудив, что в таком состоянии Валерий (а это был именно он) вряд ли может быть нам полезен, я решила поискать тетю Катю самостоятельно.

Данное жилище больше всего походило на временное пристанище цыган-кочевников и на склад ненужных вещей одновременно. В небольшом коридорчике с бетонными стенами, по-моему никогда не знавшими, что такое обои, грудой свалены личные вещи хозяина: носки, рубашки, футболки, трусы и прочее. Другая куча состояла исключительно из обуви. В помещении витал устоявшийся запах пыли, грязи и какой-то неуютности. Создавалось ощущение, что жильцы этой квартиры вот-вот сорвутся с места и отправятся в неизвестном направлении. Обе комнаты являли собой тот же образец нечистоплотности. Ободранные обои, полуистлевшие тряпки на окнах, которые язык не поворачивался назвать занавесками; кровать без ножек, застеленная непонятно чем грязно-серого цвета (у меня дома половая тряпка намного чище, честное слово!). На этом, с позволения сказать, спальном месте храпело существо женского пола с теми же признаками вчерашнего времяпрепровождения, что и у хозяина. Присмотревшись, я уяснила, что это вовсе не тетя Катя, и отправилась на кухню. Там за небольшим столом, засиженном мухами и тараканами, в компании полупустой бутылки водки и сковородки с неопознанной закуской сидел Валерка, глядя сонными глазами в пространство.

— Э-э-э… о-о… а-а-а… — начала я беседу, пытаясь привлечь его внимание. — А мать где?

Валерка перевел затуманенный взор на меня, но, готова спорить, даже не понял, о чем его спрашивают, а главное — кто. Внезапно губы его скривились в жалком подобии улыбки, обнажив желтые зубы, и он прохрипел:

— О, Дуська пришла! Садись, выпьем по-нашему, по-соседски, стал быть!

Смахнув парочку тараканов, дефилирующих по грязной колченогой табуретке, Евдокия с опаской на нее присела и умоляюще глянула на меня.

— Валер, ты лучше сам пей, а то здесь мало, а у тебя еще дама в гостях… — пришла я на помощь сестре.

— Какая дама? — сильно удивился Валерка. — Я один вроде засыпал… А может, это было вчера? Во, блин, ни фига не помню! Ну, ладно, не хочешь — не пей!

Он схватил бутылку и, запрокинув голову, сделал несколько больших глотков.

Меня слегка перекосило от такой картины, но я быстро справилась с эмоциями и, дождавшись, пока водка уляжется в желудке хозяина, снова спросила:

— А где мать-то твоя, а, Валер?

— Так это… в магазин пошла, наверное. Она еще вчера с вечера посуду приготовила… А что, ее дома нет?

Я отрицательно покачала головой. Из коридора донеслось шлепанье босых ног, и на пороге кухни возникла Валеркина подруга. Кажется, он ее не узнал, потому что, с трудом сконцентрировав взгляд на даме, ошарашенно спросил:

— Ты кто?

Женщина, почесав грязной пятерней взлохмаченную голову, удивленно ответила:

— Шурка я. А ты кто?

— А я Валерка! — обрадовался хозяин. — Ну, давай за знакомство!

Он широким и почти царственным жестом пригласил Шурку за стол. Женщина не стала капризничать и, схватив бутылку, прямо из горлышка допила остатки водки.

— И это все? — громко икнув, спросила дама.

Валера засуетился:

— Ща, Шурк, ща все будет! Мать в магазин потащилась, скоро принесет!

Александра кивнула и бросила:

— Я пока пойду посплю.

Галантный Валерий, слегка пошатываясь, проводил подругу до комнаты, о чем-то пошептался с ней и вернулся к нам.

— Дусь, — заметно маясь, начал он, — вы бы это… ну… тут такое дело…

— Деньги нужны? — догадалась я.

Валерка обрадованно кивнул. Я достала из сумочки сторублевую купюру. Он потянулся к ней, но я зажала бумажку в кулаке и сказала:

— Сначала ответь на пару вопросов. О’кей?

— Ну? — нервно повел плечом Валерка.

— У вас менты сегодня ночью были?

— Зачем? — вытаращился на меня хозяин.

— Слушай, — прошипела я ему в лицо, — сейчас я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь. Или тебе деньги не нужны?

Валера угрюмо потупился.

— Так были или нет? А за старшего у их вредный такой, здоровый и со шрамом через всю щеку? Вовкой звать?

— Не знаю! — ответил Валерка. — Я только утром пришел. Мы вчера у Михалыча сидели. Горе у него — жена бросила. Вот так собрала вещички, дитя под мышку, фьють — усвистела в неизвестном направлении. Вот я и утешал друга. Нет, все вы, бабы, сволочи! А что, соседи снова ментов вызывали?

— Вряд ли, раз тебя дома не было. А давно тетя Катя квартиру сдает?

Парень задумался и, закатив глаза, принялся размышлять вслух:

— Значит, сейчас у нас сентябрь… Меня с завода поперли в апреле… Серегу посадили тоже в апреле… Точно! — Он звонко хлопнул себя ладонью по лбу. — В мае! В мае мать приехала! Я, говорит, квартиру сдала, сынок, у тебя поживу малость. А мне что, жалко, что ли? Все ж таки не чужие люди, мать все-таки!

— А кому сдает, не знаешь? — поинтересовалась Дуська.

— Знаю, — почему-то обиделся Валера, — фирмачам каким-то.

— Это и я знала! — Я криво усмехнулась. — А чем фирма занимается, кто арендатор?

— А хрен его знает! Ну, все? Или еще вопросы есть?

— Вопросы есть, — вздохнула я, — только вряд ли ты на них знаешь ответы.

Отдав Валерке обещанные деньги, мы покинули гостеприимное жилище с чувством досады. По заведенной традиции, едва за нами закрылась дверь, Дуська принялась ворчать:

— Только деньги выкинули! И чего он нам новенького сообщил? Ничего! А сотню как корова языком слизала! Надо было к Нинке идти, она всегда все про всех знает.

— Что за Нинка? — чисто машинально поинтересовалась я, размышляя, стоит ли подождать тетю Катю или зайти попозже.

— Нинка, — важно пояснила сестра, — это тети-Катина соседка! Стерва, конечно, порядочная. На прошлой неделе, прикинь, Жень, пришла ко мне денег на бойлерную требовать! Все, говорит, сдали, одна ты осталась. Ха-ха! А я ей и говорю…

Что именно ответила Нинке вредная Дуська, я слушать не стала. Вместо этого я сжала кулаки и гаркнула:

— Дура! За каким же чертом мы к этому алкашу приперлись, если твоя Нинка справочным бюро работает?!

Евдокия захлопнула рот и несколько секунд моргала округлившимися глазами. Потом пожала плечами и равнодушно ответила:

— А я почем знаю, зачем ты к Валерке потащилась? Сама говорила: «Пора навесить!» Ну, я и подумала…