— Очень ха-ха, — скривилась Маня, но против обыкновения не обиделась. — Считай, шутку я оценила и даже посмеялась. А теперь завязывай с насмешками, дело серьезное. Ты ведь в детстве занималась плаванием?

Был такой момент в моей жизни. Папа, учитель физкультуры, в прошлом спортсмен, не лишенный амбиций, мечтал сделать из меня олимпийскую чемпионку. Вид спорта в принципе не имел значения, поэтому мне пришлось пройти через все круги ада: легкая атлетика, гимнастика художественная и спортивная, волейбол и, как упомянула Маруська, плавание. Ни в одном спортивном кружке дольше полугола я не задерживалась, исключением стало плавание. Там мою строптивость терпели целый год. Плавать я научилась, конечно, но в чемпионки так и не выбилась. Ну, не вышло, чего уж теперь… Сама Манька, выросшая в деревне, плавала как утка.

— Занималась… — настороженно отозвалась я, предчувствуя подвох. Подруга радостно пискнула и вцепилась в мою руку бульдожьей хваткой:

— Пошли, чемпионка! Тут как-то неожиданно выяснилось, что только мы с тобой умеем плавать более или менее хорошо. Остальные так себе, типа «ногами по дну». Так что поплывем. Славик!

Энтузиазм подруги пугал, оттого я заупрямилась:

— Но я вовсе не хочу никуда плыть!

— Надо, — свела брови к переносице Маруся. — Мы — наша единственная надежда.

— Надежда на что? — не сдавалась я.

Маня молча вытянула руку в направлении плавно покачивающегося на океанских волнах катера. Я внимательно посмотрела на судно, ничего особенного в нем не углядела и пожала плечами:

— И что? Съемочная группа приехала…

— Время 11 часов!

— Ну?

— Съемочный день начинается в 9 утра. Катер мотается в свободном плавании уже два часа, к берегу не причаливает, никто с него не сходит. Дашка — она первая проснулась — уже час наблюдает за катером. Никаких признаков жизни! Ох. — Маня схватилась за сердце, — чую, Ярослава, случилось что-то!

Глубоко внутри заворочалась паника, но мне удалось с ней справиться, хоть и не без труда:

— Наморщи ум, Маня! Что может случиться со съемочной группой Центрального телевидения на необитаемом острове?!

— Именно это нам и предстоит выяснить. Ну, поплыли, что ли…

…Они лежали на палубе. Два молодых мужчины и женщина лет сорока. В капитанской рубке навалился на штурвал немолодой негр. Его красивая капитанская фуражка валялась тут же, на полу, а на спине, на светлой рубашке, расплылось алое пятно. Вся аппаратура: навигационные приборы, камеры, фотоаппараты — все было разбито. Не просто разбито, а буквально искрошено. Больше всего меня почему-то поразил паренек в джинсовом костюме. Он лежал с открытыми глазами, прижимая к груди фотоаппарат с огромным покалеченным объективом. Широко раскрытые глаза парня с удивлением смотрели в высокое лазурное небо. Во лбу бедолаги зияла дырка значительных размеров, а на стенках катера и на палубе мы с Маней увидели брызги крови и какие-то серые комочки.

Маня окинула внимательным взглядом «присутствующих» и задала совершенно глупый, на мой взгляд, вопрос:

— Они мертвые, что ли?

— Мертвее не бывает, — ответила я, пристально вглядываясь в лица трупов.

— Ох… твою мать! Теперь, выходит, финита ля комедия? Шоу прикроют, всех по домам отправят, и плакали наши денежки!

— Кто? — серьезно посмотрела я на подругу.

— Чего кто? — не поняла та.

— Кто прикроет?

Маруська уже открыла рот, но, еще раз посмотрев на убитых телевизионщиков, тут же его закрыла.

— Мне кажется, существует два варианта дальнейшего развития событий, — принялась рассуждать я вслух. — Если на материке ждут ежедневных отчетов о ходе шоу, то их отсутствие в течение, скажем, двух-трех дней вызовет серьезное беспокойство. Очень скоро на остров примчится злой Завалов или кто-нибудь другой, но тоже злой, и тогда шоу действительно прикроют…

— А второй вариант? — с тоской в голосе поинтересовалась Маня. Подруга уже настроилась на месячный отдых на острове Обезьяны и на получение солидной денежной премии, поэтому подобный исход вызывал в душе Маруськи настоящие страдания.

— И второй вариант… — я сочувственно вздохнула. — Насколько я понимаю, наше шоу не идет в прямом эфире, а записывается. Потом отснятый материал монтируется, и по телику его покажут уже в записи. Но это уже в Москве, в «Останкине». Вполне вероятно, что съемочная группа никаких отчетов и не должна давать на большую землю, а связываться с руководством только в экстренных случаях. Этот вариант намного хуже предыдущего, потому как наше выживание из шоу превращается в настоящее. И случись чего, никто не придет на помощь. Это первое. И второе: пребывание на этом чертовом острове затянется на неопределенный срок, и что-то мне подсказывает, одним месяцем тут не обойдется. Пока нас хватятся…

— А деньги? — Марусю было жалко. Если вспомнить, сколько усилий она приложила, чтобы стать «амазонкой», как отчаянно врала Игнату… Хоть я и была почти уверена, что никаких денег мы уже не увидим, говорить об этом Маньке не стала — с надеждой легче выживать.

— Не знаю. — пожала я плечами.

Маня затуманилась, с грустью глядя в океанскую даль, а мне предстояло решить, как сообщить нашим товаркам о случившемся несчастье и о возможных его последствиях. Я бросила взгляд на берег. Издалека сбившиеся в стайку «амазонки» выглядели особенно беззащитными. А теперь ведь нам предстоит выживать по-настоящему! И дело, кстати, не только в воде, еде и жилье — это как раз решить можно…

Да, данные проблемы хоть и кажутся с первого взгляда серьезными, но их решение вполне по силам. Сейчас перед нами остро встал вопрос безопасности: кто-то расправился со съемочной группой. Где гарантии, что убийца не доберется и до нас? Мотивы убийства совершенно не ясны, оттого наше пребывание на острове становится по-настоящему экстремальным и опасным для жизни. Что же делать?!

— Надо обратно плыть. — отвечая моим мыслям, со вздохом произнесла Маруська. — Что девчонкам скажем?

— Правду…

— Угу, ну да. А с этими как быть? — Маня скосила глаза на трупы и зябко поежилась.

— Понятия не имею, но делать что-то надо. На жаре они быстро испортятся.

— Ты так говоришь, будто это колбаса… Славик, может, обратно на катере поплывем?

Мысль показалась здравой, но с воплощением ее в жизнь возникли трудности. Как я уже упоминала, вся съемочная аппаратура и все приборы управления катером были сломаны, запустить двигатель не представлялось возможным. Пришлось возвращаться вплавь.

Девчонки встретили нас настороженным молчанием. Казалось, они чувствовали, что произошло нечто ужасное и непоправимое.

— Ну? Не томите, а? — жалобно пискнула рыжеволосая Даша. Она была как-то неестественно бледна. От испуга, должно быть.

— Кто там, на катере? Телевизионщики?

— Почему они к нам не едут?

— У них, наверное, бензин кончился или что-то в лодке сломалось…

«Амазонки» говорили все хором, строили предположения, не давая нам с Маруськой возможности сказать о главном. Набрав в грудь побольше воздуха, словно собралась нырять, я крикнула:

— На катере наша съемочная группа и капитан. А не едут они на остров потому… потому что… В общем, их убили, всю аппаратуру расколошматили, а катер сломали.

В стане участниц шоу повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь ласковым шепотом волн и пением райских птичек в джунглях. На лицах девчонок с каждой секундой все отчетливее проступал ужас. Лена «черненькая» схватила себя за щечки и, округлив глаза, пролепетала:

— Ой, мама моя! Что же теперь делать?!

Близняшки, переглянувшись, в один голос спросили:

— А что будет с нами?

— Нас тоже убьют… — клацнула зубами Настя.

И снова заговорили и заспорили все сразу.

По отдельным фразам, которые удавалось разобрать, можно было сделать вывод: «амазонки» уже не хотят быть таковыми, а хотят домой.

— Постойте-ка, девочки, — перекрыла гвалт Лена «беленькая». — у меня вопрос: кто убил телевизионщиков? Мы вроде как на необитаемом острове… Выходит, убийца кто-то из нас?