Конечно, Китайцу хотелось думать, что Джералд был заурядным мордоворотом. Но мысли Китайца мало чем отличались от его «рабочего кабинета» – запутанное скопление различных закутков, наполненных несовместимым содержанием. И подобно тому, как в каждой из комнат причудливого логова Китайца одна часть отведена для курения опиума, вторая – для крэка и третья – для исступленной болтовни, так и в его мозгу, в каждом отдельном месте была иная вера, несовместимая истина, другая история.

Когда Джералд вошел в комнату, Сканк ощутил холод на шее с тыльной стороны. Невысокий мужчина с не бог весть какими плечами, но его лицо… нельзя сказать, что лицо его было изуродовано – оно было полностью перекошено на одну сторону, будто ветер в какой-то миг изменил направление и хлестнул Джералда твердым крестом справа. На нем была синяя нейлоновая куртка с капюшоном, наподобие тех, что носили дети в шестидесятых; на голове – очевидная накладка из искусственных волос. Из-под нее, несмотря на ужасную гримасу, проглядывало все же нечто похожее на лицо, абсолютно бессодержательное и безжизненное; лицо, напоминавшее брюхо жабы. Но это не был человек с обычными чувствами или вообще с какими-либо чувствами. Джералда сопровождал мальчик лет пятнадцати, одного с ним роста, – для ясности, как и Джералд когда-то – худой трубочист, рыжеволосый, веснушчатый и в такой же синей куртке с капюшоном. Оба были в резиновых перчатках телесного цвета. Сканк прочистил горло:

– Гм-м… Джералд.

– Да. – Голос был тоже никакой.

– Скажи, дружище, ты действительно можешь решить мою проблему?

– Вы знаете, где живет ваш парень?

– В этом нет необходимости, – вмешался Китаец. – Человек, который рассказал мне о нем, приведет его сюда сегодня вечером. У него небольшие неприятности с полицией, так что уговорить его было нетрудно.

– Хорошо. Где прячешь? – Сканк, скрестив руки на груди, критически рассматривал Джералда.

Мужчина расстегнул молнию на куртке, не говоря ни слова, и распахнул ее. Дробовик, сложенный так, что оставалось только три дюйма ствола и половина рукоятки, висел на крючке внутри. Сканк молча кивнул. Джералд застегнул куртку.

В комнату вошел Блати и протянул Сканку конверт, который внушающий ужас человек вручил Китайцу. Китаец передал его Джералду. Сканк обменялся рукопожатием с Китайцем, снова кивнул Джералду и вместе с Блати вышел из комнаты. Он не мог глубоко вдохнуть, пока они не вышли на улицу.

2

Бруно и Дэнни сидели на лестнице старого дома на Миллиган-стрит, собирая последние крохи крэка Бруно. Было около полуночи. Бруно поклялся, что щедро поделится с Дэнни «дурью», хотя именно он ее покупал. Но неожиданно, когда оставалась еще одна затяжка, они начали ссориться.

– Дерьмо! – воскликнул Бруно. – У тебя получилось больше, чем в моей последней порции, – отсыпь немного, старик!

– Ничего не выйдет! – ответил Дэнни. – Ты говорил, что я могу себе сделать большую дозу напоследок, значит, тебе остается это. – Он указал на крошки белого порошка на куске пластмассы, лежавшей на пыльной ступеньке. – И никакого подспорья, у нас есть только эта голимая бутылка. – Дэнни жестикулировал трубкой, которую они на скорую руку сделали из миниатюрной бутылки из-под минеральной воды «Волвик».

– Ты же должен был принести свой гребаный стержень, старик, – парировал Бруно.

– Ну да, ты тоже должен был принести свои гребаный стержень, вот так-то. – И чтобы положить конец этой патетической ссоре, Дэнни щелкнул зажигалкой, поднес ее к жестяной миске со смесью сигаретного табака и крэка и начал втягивать через стержень от шариковой ручки.

В это время большая группа людей, возможно, человек шесть, вошла в коридор дома. Китаец лично встретил их, провожая внутрь лидера группы – высокого, крупного мужчину в дорогом кромби, постоянно кланяясь и расшаркиваясь. Четверо других мужчин, которые шли сзади, были одеты в модные костюмы, процессию замыкала красивая молодая женщина в очень короткой юбке. Дэнни не обращал на вновь прибывших никакого внимания, но Бруно узнал в них типов из Уэст-Энд-медиа, жаждущих побывать в ночных наркотических трущобах.

Группа людей во главе с Китайцем поднималась по лестнице мимо курильщиков. Все они нарочито отводили взгляд от Дэнни, который приканчивал последнюю трубку в этот день, кроме жирного типа в овальных очках – смакуя сигару, он посмотрел искоса вниз на трубку в руке Дэнни и презрительно фыркнул:

– Я предпочитаю «Эвиан».

Дэнни прекратил тянуть трубку и вместе со струйкой дыма от крэка плюнул на мужчину:

– Какого черта, ты – дерьмо!

Но Бруно, положив руку ему на плечо, пробормотал:

– Осторожно, Дэнни.

И тот остался лежать.

Впрочем, ненадолго. Через десять минут закончилось действие крэка, и Дэнни начал понимать ужас своего положения. Он сильно перебрал. Выкурил в два раза больше, чем обычно, пока бродил промокший вокруг финансовых учреждений. Он сумел поставить двадцать упаковок долбаным сукам в Лермонте и тем, что на Шестой авеню, но этого оказалось недостаточно, чтобы успокоить «мистера Тембе», который свел его вечернюю дозу коричневого цвета к полной ерунде. Так что теперь Дэнни негодовал из-за изъятого героина, ощущая, как с омерзительной быстротой улетучивается действие крэка. Он испытывал крайне неприятное чувство, сидя на этой грязной лестнице и ожидая, когда вернутся силы, чтобы спуститься вниз, дотащиться до метро, лязгающее всю дорогу обратно в Харлесден, услышать насмешки пискляво-чистого младшего брата: «Твою мать, когда ты куришь дерьмо, старик, делай хоть изредка перерыв…» И все это время Судьбы идут рядом с ним, шепча и хохоча, приказывая ему шагать там, дышать здесь, плюнуть туда, если он не хочет быть выпотрошенным Судьбой. Но что возмущало Дэнни больше всего, прямо здесь и теперь, – это та оплеуха, которую отвесил ему жирный белый козел в очках.

Дэнни вскочил на ноги, помчался вверх по лестнице, ворвался в комнату, куда вошли те люди. Не глядя на курильщиков опиума, скрученных в разных спазматических позах под наклонным потолком мансарды, он сразу увидел жирного сутенера и, подбежав к нему, с чувством влепил мерзавцу пощечину. Потом рванул обратно вниз и по коридору к входной двери, где его уже поджидал Винс, мальтийский помощник Китайца.

Ловким ударом каратэ сзади по шее Винс мгновенно вырубил Дэнни. Крэк размягчил накачанные в армии мускулы – громадный мальтиец мог поднять его за шиворот даже одной рукой. Винс вынес Дэнни, как котенка, на лестничную площадку. Внизу он прижал его к стене, и когда Дэнни попробовал оглянуться, наткнувшись блуждающим взглядом на отвратительный нос Винса, разрезанный пополам во время ножевой драки, а потом грубо сшитый, Винс стал давить, почти нежно, на его сонную артерию.

В то время, как Уэст-Эндские посетители трущоб выходили из дома, у обочины остановились два мини-кэба. Удовлетворившие свое любопытство представители масс-медиа сели в машины и умчались. Вскоре после этого выполз наружу, весь в грязи, «остин»-макси, и вышел Джералд в сопровождении все того же пацана. Джералд как раз собирался подняться по короткому лестничному пролету к входной двери, когда увидел в подвале Винса и его пребывавшего без сознания «котенка». Джералд многозначительно кивнул в направлении Дэнни, и Винс, наслаждаясь заговорщической тишиной, знаками выставил свое предложение цены. Пока он выносил Дэнни на улицу, задняя дверца «остина» уже была открыта. Винс положил тело на сиденье и, даже не оглянувшись на Джерадда, вернулся в дом.

Джералд с пацаном сели в машину. Пацан завел двигатель. Они умчались на север, в Клэптон.

Шестнадцать часов спустя, приблизительно в три часа пополудни, Дэнни пришел в сознание. Он лежал на грязном линолеуме. Первое, что он почувствовал, приходя в себя, были неприятный запах и непомерно тяжелая гудящая голова, вдавившая холодную щеку в пол. Дэнни застонал, откашлялся, сплюнул и сел. Комната, в которой он очутился, возможно, когда-то была офисом: возле одной стены стояли несколько дешевых деревянных столов, возле другой – обветшалый шкаф для хранения документов. Офис, должно быть, еще служил магазином, потому что некогда там красовалось огромное фасадное окно. Однако теперь помещение изнутри было полностью забито досками, свет поступал только сквозь щели между досками.