Накануне отъезда он вдруг решил, что все пропало. Возле ее кровати сидел старший сержант.

— Ну же, мадам Дюваль, попробуйте сосредоточиться…

— Он уже четверть часа здесь торчит, — шепнула Дювалю сиделка. — Говорит, должен взять у нее показания.

Дюваль подошел поближе. Старший сержант знаком попросил его молчать и терпеливо продолжал:

— Вы ведь не забыли о несчастном случае?.. Я должен знать, столкнулись ли вы с кем–нибудь… Это нетрудно… Просто закройте глаза.

Она закрыла глаза.

— Ну вот. Значит, вы с кем–то столкнулись. С кем?.. С легковой машиной?.. Нет?.. С грузовиком?.. С пикапом?.. Не припомните?

Он обернулся к Дювалю.

— Извините меня… Не хотелось бы ее утомлять, но осталось выяснить самое главное, она ведь видела Другую машину, и ее свидетельство имеет решающее значение… Мадам Дюваль, я спрошу иначе… Машину, которая ехала вам навстречу, кидало из стороны в сторону?

Она прикрыла глаза.

— Ага! Это уже кое–что! Значит, машину заносило. Вы ехали прямо на закат. Солнце не слепило вам глаза?

Она опустила веки.

— Так я и думал. Дорога узкая, навстречу мчится машина, которую то и дело заносит, солнце светит мадам Дюваль в лицо… В общем, обычная история… Попробуем еще раз… В воскресенье вечером грузовики обычно не встречаются…

Он склонился над кроватью.

— Прошу вас, соберитесь с силами, мадам… — Еще чуть–чуть… и я ухожу. Это была обычная машина?.. Попытайтесь припомнить… с иностранными номерами… большая… широкая?.. Нет?.. Погодите…Машина с удочками наверху?..

Она прикрыла глаза. Старший сержант похлопал ее по руке.

— Спасибо… Вы нам очень помогли… Не стану вас больше мучить.

Он поднялся и, обращаясь к Дювалю, сказал:

— Видите, как это делается?.. Так, понемногу, мы все и узнаем — дело ведь не закрыто. Я спросил об удочках, потому что по воскресеньям попадается много любителей рыбалки, и частенько они бывают навеселе… Я слышал, мадам Дюваль завтра выписывают. Вы вернетесь в Канны?

— Нет. Мы сняли дом в Амбуазе. «Укромный приют».

Она не сводила с него глаз. Но в них не промелькнуло ни удивления, ни испуга. Скорее безмерная усталость. Или вообще ничего. Уж слишком они голубые. Свет от окна отражался в них, словно в зеркале.

Вот и отлично! — сказал старший сержант — В случае чего, мне несложно будет с вами связаться. Телефон у вас есть?

— Да, — сказал Дюваль. — Только я забыл номер. Посмотрите в справочнике.

Старший сержант сделал приветливое лицо.

— Там вам будет хорошо, мадам Дюваль. Вот увидите. В вашем возрасте быстро поправляются. Держитесь!

Она закрыла глаза, но на сей раз больше их не открыла. Дюваль проводил сержанта до двери, пожал ему руку, успокоил Жанну, бродившую по коридору. Она возмущалась, твердила, что они не имеют права.

— Ничего страшного, — шепнул ей Дюваль. — Сейчас я все улажу. Позвольте мне поговорить с ней наедине.

Он придвинул стул к самой кровати, нагнулся, почти коснувшись лицом ее щеки. Заметил, что слева на голове у нее пробивались светлые волоски, похожие на птичий пух.

— Вы не знали, куда я собираюсь вас увезти, — зашептал он. — Ну вот, теперь вам все известно. Я нашел у вас в сумке адрес и ключи от «Укромного приюта». Там все готово к вашему приезду. И вам там будет лучше всего. Я буду за вами ухаживать. Мы с вами станем мсье и мадам Дюваль. Вы ведь этого хотели?.. Я совершенно свободен; денег у меня хватит… Я позабочусь о вас. Вам нечего бояться.

Ресницы ее задрожали, и на них блеснули слезы.

— Ну–ну!.. Только не плачьте!.. Я вам скажу кое–что… Я на вас нисколько не сержусь… Поначалу я здорово разозлился, Это ваше фальшивое удостоверение… Поставьте себя на мое место… Понимаете?.. Я было подумал… Ну да ладно, хватит об этом… Вы здесь, и останетесь со мною. Как, подхожу я вам?

Он погладил ее исхудалую руку, почувствовал, как она дрожит.

— Ну вот, — он заставил себя засмеяться, — договор заключен. Я не могу звать вас Вероникой… Только не это… Но Клер звучит неплохо. Как–никак, это ваше второе имя, я прочел его в ваших документах. Красивое имя… Согласны вы на Клер?

Помертвелые пальцы сжали его ладонь. Свободной рукой он взял платок и вытер слезы, стекавшие ей на виски.

— Вот беда–то! Он, верно, пропах табаком. Когда я один, я много курю. Но теперь, раз вы будете со мной, я за этим прослежу. Вы, может, боитесь, что я не справлюсь? Вот и напрасно. Я все умею делать, да к тому же эта славная мадам Депен придет мне на помощь… Ну, а теперь мне пора. До свидания, Клер. До завтра.

Он осторожно наклонился к ней, бережно коснулся губами правого, потом левого века и почувствовал, как бьется ее глаз — словно испуганная птичка.

— Я всегда буду рядом, — шепнул он.

И вышел, кипя гневом и сарказмом против самого себя. Остаток дня он провел в «Укромном приюте», проверяя каждую мелочь. В обеих гостиных и в спальнях поставил цветы. «Это не для нее, а для меня, — решил он. — Мне тоже нравится, когда в доме уютно». Купил тальк и мази, которые понадобятся ему для массажа, и всякие чистящие средства для мадам Депен.

Проходили часы, и внутри у него все сжималось от непривычной тревоги. Он чувствовал себя накануне важнейшего и, вероятно, опасного события. А затем время ускорило свой бег, словно ветер, свистящий впереди скорого поезда. И вот уже наступило время увозить Клер. Он и не подумал, что серый костюм, найденный им в чемодане, окажется ей великоват. Клер была ниже Вероники, но теперь только он один мог знать об этом. Жанна лишь заметила простодушно, что, мол, больная носила слишком длинные юбки. Пришлось пожимать руки, прощаться. Получилось, будто они отправлялись в свадебное путешествие, — иллюзия стала полной, когда в «Укромном приюте» Дюваль поднял молодую женщину на руки, чтобы сначала подняться на крыльцо, а затем на второй этаж. Он. опустил ее на кровать и, чтобы сделать ей приятное, включил проигрыватель.

Он вышел на минутку, чтобы дать шоферу «скорой» на чай, запер ворота — и ему вдруг почудилось, что это все остальные теперь в тюрьме, а сам он свободен. Издалека до него доносилась музыка, словно обещание нежданной радости, внезапно испугавшее его. Он поспешил вернуться к Клер. Они остались одни. Эта женщина принадлежала ему, словно птенец, выпавший из гнезда, словно брошенный матерью зверек, найденный охотником в кустах. Ему предстояло утешить ее, сделать окружающий мир доступным ей; и, если бы Дюваль верил в Бога, он бы его возблагодарил. Он подошел к кровати. Голубые глаза озирались вокруг. Они показались ему такими доверчивыми, что он улыбнулся.

— Вы ведь знаете, кто я по профессии, — сказал он. — И врач, и санитар — всего понемножку… Сейчас я вас раздену, а вы постарайтесь забыть, что я мужчина.

Он начал снимать с нее одежду. Она было хотела помочь ему здоровой рукой. Но вскоре оставила эти попытки, закрыла глаза и позволила ему делать с собой все, что ему вздумается. Дюваль дал себе слово оставаться безучастным. «Это обычная клиентка. Ведь я привык!» Но невольно он медлил. И его руки словно сами тянулись к ней. Истосковавшись по работе, они сгорали от нетерпения. Их неудержимо влекла к себе обнаженная плоть. Пальцы его блуждали, едва касаясь, вдоль ее тела, вокруг грудей. Чтобы нарушить очарование, Дювалю пришлось заговорить. Прерывающимся голосом он пробормотал:

— Вам бы надо обрасти жирком… Ну вот! Теперь накинем ночную рубашку, и можете отдохнуть, пока я приготовлю завтрак… Я вам еще не говорил, но я неплохо стряпаю, когда захочу… Вот так… Вы прямо как королева.

Левой рукой Клер ощупала себе лицо, затем указала на что–то в глубине комнаты. Между ними завязался разговор глухих.

— Что–что? — переспросил Дюваль

Он отошел к комоду, показал ей сумочку.

— Это?.. Нет?.. Одеколон?.. Тоже нет?.. Дальше?.. Но дальше уже стена… A–а! Зеркало!

Она несколько раз опустила ресницы. Дюваль вернулся к ее кровати.

— Лучше пока не надо, милая Клер… Поверьте мне, вы совсем не изуродованы… Вот только… Как вам сказать… Рот еще чуть–чуть перекошен… Но это скоро пройдет… Через несколько дней я сам принесу вам зеркало… обещаю… А пока…