— Ну, сойдет, — решает он. — Ясное дело, оно вихляет. Да ведь отсюда до Авиньона совсем близко.

— А автобусы здесь ходят? — осведомляется Вероника.

— Только не в это время! Да и не здесь. Надо дойти до шоссе. А зачем вам? Не хотите ехать на своей машине? Вам нечего бояться, поверьте.

«Триумф» останавливается рядом с ними.

— Ну чего, отец? Едет ведь, верно? А вот мадам опасается.

— Лучше уж я доберусь до Авиньона автостопом, — говорит Вероника. — Надеюсь, кто–нибудь меня подбросит.

— Наверняка, — соглашается пожилой. — А только опасности тут никакой нету.

Он с трудом выбирается из машины, ласково пинает шину ногой.

— На славу сработано! Молодцы англичане!

— Нет уж, мне не трудно подождать, — стоит на своем Вероника. — Не то чтобы я боялась… просто мне как–то не по себе.

— Ну, коли так… Но ведь когда–то вам придется снова сесть за руль, верно?

Он призывает в свидетели Дюваля. При виде женской слабости Вероники их объединяет мужская солидарность.

— Даже не знаю, — признается она. — Возможно, когда–нибудь потом. Или я ее продам!

Оба рабочих смотрят на Дюваля. Ждут, что он поставит ее на место. На то он и муж. Ему решать. Но Вероника обрывает спор.

— Пойду посижу на скамеечке, — говорит она. — Если кто–либо согласится меня подвезти, вы меня позовете.

Она удаляется не спеша, раскачивая на ходу сумкой. Они провожают ее взглядами.

— Гляди–ка, да с ней каши не сваришь, — бормочет старик. — А по мне, так она не права. Упал с лошади — тут же поднимайся и садись в седло. И с машиной точно так же. А не то и правда костей не соберешь.

— Ее не переспоришь, — смиренно улыбаясь, признается Дюваль. — Мы тут повздорили…

— Оба виноваты! — смеется молодой.

— Точно. Ну дат ладно! Поеду один. Она может сесть на поезд в Авиньоне. Сколько с меня?

Пока старик считает, молодой обмахивает тряпкой ветровое стекло. Теперь он настроен дружелюбно и готов признать, что Дювалю выбирать не приходится. Пусть уж отправляется без нее. Когда подъедет Тони на своей трехтонке, он будет только рад подбросить мадам до вокзала. Он здесь всегда останавливается. Мужик что надо.

— Не стоит рассказывать ему об аварии, — советует Дюваль. — Дурацкая история! Не могу себе простить.

— Ладно, не берите в голову!

Счет вполне умеренный. Дюваль, не скупясь, округляет его.

— Мы за ней присмотрим, — обещает пожилой. — Можете не беспокоиться. Да сами–то смотрите не торопитесь.

Они пожимают друг другу руки. Наверняка оба думают, что у его жены нелегкий характер. И если когда–нибудь им придется выступать свидетелями, похоже, они встанут на его сторону.

На прощание он оборачивается. Вон она стоит за дверью. Он резко жмет на газ. Дорога все еще окутана ночной тьмой… как и его жизнь… но на востоке уже пробиваются предрассветные лучи.

У мэтра Тессье оказались густые седые волосы, образующие на затылке буйную гриву. Он представлял собой нечто среднее между стареющим актером и перезрелым музыкантом. Но здесь, на Лазурном берегу, и не найдешь человека, чье лицо соответствовало бы его профессии. Дюваль уселся в просторное кресло, пока адвокат отдавал распоряжение секретарше, казавшейся голой в своем куцем платьице.

— Ну–с, так в чем дело, мсье Дюваль? — спрашивает адвокат, усаживаясь за заваленный папками стол.

— Ну, — говорит Дюваль, — речь идет всего лишь о разводе. Я женился в начале декабря. Но позвольте я прежде объясню вам…

Зазвонил телефон, и мэтр Тессье, ловко прижимая трубку плечом, долго слушал, постукивая левой рукой по столу, затем сделал в блокноте пометку о встрече с клиентом. Наконец он положил трубку.

— Извините, мсье Дюваль… Я вас слушаю… постойте… лучше письменно изложите мне вкратце, в чем состоят ваши разногласия с супругой. Ваша биография… суть дела, факты… Понимаете?.. Одни голые факты. Закон не интересуется чувствами. Дети есть?

— Нет.

— Мадам Дюваль беременна?

— Нет.

— Разумеется, у вас есть доказательства супружеской измены?

— Не было никакой измены.

Снова зазвонил телефон. Адвокат поднес трубку к уху красивым округлым жестом. Дюваль насторожился. Ему стало не по себе еще в вестибюле, двери из которого вели в адвокатские конторы. Казалось, что он очутится где–то в банке, во вражеском логове. Как забыть то время, когда они с товарищами забирались в глубь серых предместий и украдкой писали огромными буквами на стенах заводов: «Долой кровососов!» А теперь! И всему виной Вероника! Они сговариваются у него за спиной! Все они заодно! Мэтр Тессье положил трубку, нажал на кнопку и склонился над селектором:

— Пожалуйста, не мешайте нам. Со мной никого не соединять.

Затем, на сей раз уже довольно сухо, обратился к Дювалю:

— Ну–с! У вас есть иные основания для искового заявления?

— Развода требует моя жена.

— Ах вот как! Значит, вы нуждаетесь в защите… Что же она ставит вам в вину?

— Она считает, что я пытался ее убить.

— Вы вовсе не похожи на убийцу, — заметил адвокат. — Не знаете, кто представляет ее интересы?

— Нет.

— Ну же! Давайте–ка расскажите мне все по порядку!

Дюваль попытался растолковать ему свое отношение к русской рулетке. Но похоже, адвокат не слишком хорошо его понял.

— Разумеется, ваше душевное состояние заслуживает внимания, уважаемый мсье… Не забудьте описать свои детские годы в том резюме, о котором я вам говорил… Но в конечном счете все сводится к одному вопросу: чего вы все–таки хотели добиться, не закрепив как следует колесо?

— Сам толком не знаю.

— Продолжайте.

Дюваль поведал о сцене на автостанции, наконец речь зашла и о подписанной им бумаге. Адвокат даже зажмурился, словно не в силах вынести того, что открылось его взору.

— Немыслимо! — прошептал он. — Немыслимо!

Затем он взглянул на Дюваля, покачал головой.

— Чего же вы теперь от меня ждете? У вашей жены все козыри. Мы у нее в руках. Она может даже, если пожелает, обратиться в прокуратуру… Имеются свидетели. Да вы хоть отдаете себе отчет? Вы сами загнали себя в угол.

— Я подписал признание, — объяснил Дюваль, — чтобы облегчить судебную процедуру. Надо было пойти на это или вовсе отказаться от самой идеи развода.

— Да нет же, нет. Как вы наивны, мой друг! Развод можно получить при любых условиях. Это уже наше дело. Но никогда — вы слышите, никогда! — нельзя давать противнику таких преимуществ!

Он принялся играть с ножом для бумаг.

— Вы, безусловно, понимаете, — продолжал он, — что нам с вами придется нелегко. Скажите, а на каких условиях был заключен ваш брак?

— Совместного владения имуществом. Но деньги были только у жены. У меня, кроме моей профессии, ничего нет. Я массажист.

— Она потребует алиментов и без труда их добьется. Сколько вы зарабатываете?

— Как когда… от трех до четырех тысяч в месяц… Да! Я забыл сказать, что моя жена уже один раз разводилась.

— Прекрасно! Это развод состоялся по ее вине?

— Нет. Ее первый муж, Шарль Эйно, взял вину на себя.

— Жаль!.. Так или иначе, вот что мы с вами можем пока предпринять… Прежде всего вы должны уйти из дому.

— Это я уже сделал, — сказал Дюваль. — Я снял номер в гостинице.

— Значит, там и оставайтесь. Это очень важно. Предположим, ваша жена скончается в результате пищевого отравления. Подумайте, в каком положении вы окажетесь, если по–прежнему будете жить вместе? Вас немедленно заподозрят. Так, затем пришлете мне резюме… И постарайтесь яснее изложить причины, толкнувшие вас на подобный поступок… Попытайтесь также припомнить точный текст вашего признания. И приходите ко мне дней через восемь… Следующая пятница вас устроит?

— А долго придется ждать? Я имею в виду судебное решение.

— Довольно долго. По крайней мере несколько месяцев.

Адвокат поднялся.

— Постараемся свести неприятности к минимуму, но будьте готовы к тому, что вам придется туго. Отчего же вы не обратились ко мне за советом, прежде чем принимать какие бы то ни было решения?.. Подумать только, подписать признание!.. Секретарша скажет вам, какую сумму в счет гонорара надо внести сразу.