- Как его зовут? - спросил Мегре отца Падлу, зная, что ответы будут выдавливаться, как вода из камня.

- Лу, - упала в траву первая капля.

- Лу?!

- Делу.

- Делу?

- Да. Мартен Делу.

- Кто он?

- Не знаю. Он бродил за забором, - разговорился Падлу, почувствовав, что комиссар едва сдерживается от резких замечаний по поводу его словоохотливости.

- Только за забором?

- Нет.

- Откуда вы знаете, как его зовут?

- Мы разговаривали.

- Вы разговаривали?! - глаза Мегре излучали сарказм, как камин тепло.

- Он... Со мной.

- Что он говорил?

- Шутил.

- Как?

- Рассказывал анекдоты.

- Какие?

- Непристойные, - пятна румянца отца Падлу слились в конфедерацию.

- Какие именно?

- Про... Про любовь.

Мегре отметил, что глаза священника похотливо сверкнули.

- Понятно. А на территории больницы вы его видели?

- Да.

- Когда?

- Сейчас...

- Что сейчас?

- Вижу.

- Кого вы видите?

- Делу, - указал подбородком на тело отец Падлу.

- А... Можете еще что-нибудь добавить?

- Да.

- Что?

- Я видел следы.

- Чьи?

- Его туфель.

- Где?

- В парке. И здесь.

- Где именно? - терпение Мегре дымилось, как дымятся в жару лужи.

- Они шли оттуда, - отец Падлу указал в сторону ограды, и туда, - указал в сторону 1-го корпуса.

С неба деловито закапало, проповедник, радуясь своей предусмотрительности, раскрыл большой черный зонт.

- Понятно... - пробурчал Мегре, пожалев, что не взял своего. - Вот откуда эти булыжники...

Комиссар знал, что в 1-ом корпусе имелась старинная русская баня – большинство строений санатория, за исключением главного корпуса, было построено в 1815-1816 годах солдатами русских оккупационных войск, по неизвестным причинам заявившимися в эту глушь.

Напоследок ощупывав труп глазами, Мегре попросил Люку поискать вокруг поджелудочную железу и почки покойника. Когда тот вернулся ни с чем, направился к просеке, вдоль которой тянулась высоченная ограда из кованого металла, и с интересом ее осмотрел. Она, как говорилось в «Правилах внутреннего распорядка санатория» была сооружена в 1904 году, после того, как зимой 1903 года одна из пациенток, дальняя родственница Жоржа Клемансо, будущего премьер-министра, среди бела дня подверглась нападению волков, во множестве водившихся тогда в окрестных лесах.

Колонны из шероховато обветренного красного кирпича, стальные копьевидные стержни, ажурные узловые соединения были сделаны на славу, как все в старину. Оценив их по достоинству осязанием ладоней, Мегре подошел к воротцам, закрытым массивным висячим замком.

- Его часто открывают, - сделал вывод Люка, внимательно осмотрев замок.

- Это невозможно! - энергично возразил профессор Перен. - Ключи есть только у меня и консьержа.

- Понимаю вас, доктор, - тепло усмехнулся комиссар. - Вы ведь, как добропорядочный гражданин, с молодых ногтей уверены, что замки открываются одними лишь ключами? Смотрите, cela connu comme le loup blanc[6].

Мегре, окинув внимательным взглядом землю под калиткой, поднял заржавленную проволочку, придав ей нужную форму, двинулся к воротцам. Спустя секунды, профессор крутил в руке посрамленный замок.

- Я бы хотел с вами перемолвиться с глазу на глаз, - сказал ему Мегре, после того, как тот посмотрел на него с уважением.

- Разумеется, комиссар.

Они бок об бок пошли по тротуару вдоль ограды.

Небольшая черная гадюка, гревшаяся на нагретой солнцем брусчатке, прытко дала деру.

- Мне кажется, вы знали этого человека, - сказал Мегре, проводив змею неприязненным взглядом. Он не любил змей, и более всего - гадюк.

- Разумеется, знал, - бесстрастно ответил Перен. - Как и все присутствующие, кроме вас, большого любителя домашнего уединения. Он - бывший мой пациент. Около трех недель тому назад я выписал его из санатория за неоднократные нарушения режима и отказа от важных процедур.

- Понятно. Неудобный, значит, был человек.

- Это не то слово.

- Вы кого-нибудь подозреваете?

- Случайные драмы жизни до смешного отрежиссированны[7], - проглотил профессор пилюлю из своей серебряной коробочки.

- Значит, подозреваете...

- Нет, я никого не подозреваю. Я знаю, в санатории есть люди, преследующие цель любым способом поставить мое дело под свой контроль, а если это не удастся – уничтожить его. Думаю, убийство Делу на их совести.

- Зная это, вы ничего не предпринимаете?

- Знаете, Мегре, есть дела, которые должны пройти через все! Через огонь, воду и медные трубы, должны пройти, чтобы стать жизнеспособными. Без врагов и недоброжелателей, без заговоров, ничего толкового, крепкого, вечного не получается.

- Но ведь враги убивают?!

- Да, убивают, держа тем противника в форме.

- Волчья у вас философия, господин профессор, вот что я вам скажу…

- Отнюдь. Мартен Делу был обречен на смерть всей своей жизнью, всеми своими поступками.

- Какие поступки вы имеете в виду?

- Я знаю о нем мало. Лишь то, что он был недобрым человеком И то, что сейчас ему хорошо.

- На небесах?

- Да, - странно улыбнулся профессор.

Тут сзади раздался крик:

- Господин комиссар, господин комиссар, вас госпожа Мегре спрашивает!

Обернувшись, они увидели консьержа Жерфаньона, спешащего к ним со всех ног. В его длани, простертой к комиссару, чернела трубка радиотелефона.

Профессор Перен полагал, что телефонная связь с «большой землей» приносит пациентам больше вреда, чем пользы, и потому в санатории ею пользовались лишь немногие и то по разнарядке, лично им составленной. Мадам Мегре в этом документе было дозволено звонить супругу лишь в светлое время суток.

Подумав: - Как всегда вовремя, - комиссар извинился перед главой клиники, взял телефон, поздоровался с супругой: - Здравствуй, дорогая, - и по мощеной кирпичом дорожке повернул в лес.

- Ну, как ты там, милый? - голос Луизы сочился сочувствием.

- Все нормально, дорогая. Профессор сказал, через месяц-другой у него, скорее всего, не будет повода удерживать меня здесь.

- А как же шунтирование?

- Оно не понадобится - инфаркт, хм, оказался весьма удачным. Я тебе писал и говорил об этом несколько раз.

- Может, не стоит торопиться?

- Стоит. Я так тоскую по твоему каплуну в красном вине....

- Через три дня, как только откроются дороги, ты его получишь.

- Луиза, ты приедешь?! - обрадовался Мегре.

- Да, милый! С каплуном и вином. И кое-чем еще в кружевной упаковке.

- Замечательно! И не забудь захватить пару книг, они нужны мне для работы.

- У вас же есть библиотека?!

- Есть, но книгохранилище закрыли на ремонт...

- А что за работа?

- Так, небольшое расследование…

- Ты опять за свое?! У тебя же инфаркт, милый! Тебе вскрывали грудную полость, оперировали печень и легкие! Ты перенес четыре сложнейшие операции! Тебе нельзя работать! Вообще нельзя! - запричитала комиссарша.

- Перестань, Луиза, какая работа? Так, пустяки.

- Знаю я твои пустяки! Из-за последнего тебя едва вытащили с того света!

- Эти пустяки влияют на мой организм эффективнее медикаментов профессора. Вот утром, например, коленные суставы побаливали, и сердце ныло, а сейчас я готов бежать кросс хоть до Дакара.

Это заявление комиссара было сущей правдой.

- Сыщик ты и есть сыщик ... - сказала с нежностью. - Какие книжки тебе привезти?

Мегре, убедившись, что никто его не слышит - стоявшие у воротец, увлеченно наблюдали за попытками профессора Перена открыть замок проволочкой, - назвал книги.

- Жюль, ты с ума сошел?!

- Нет, совсем нет. Потом все объясню. Да, прихвати еще что-нибудь об Афродите.

- Афродите?!

- Ну, да, богине. У нас в парке стоит ее скульптура, так я без ума от нее.