Вполне возможно хитрый политик Керенский в тот момент решил, что именно сейчас наступило время совершить маневр. Нет смысла оправдываться, в Ставке этого все равно не поймут. Мало ли как могут повести себя обозленные генералы. Уехать, не дав армии почувствовать свою «отеческую заботу» и «беспокойство за нее правительства», было бы неправильно. В следующий раз можно было и не приезжать без опаски схлопотать пулю какого-нибудь отчаявшегося офицера-патриота. Зато бросить армии кость было в самый раз. Дать возможность почувствовать, что «народ и армия едины». Нужен красивый жест, на которые Александр Федорович был большой мастак.

Керенский театрально встал и горячо пожал руку не ожидавшему такой реакции Деникину: «Благодарю вас, генерал, за ваше смелое, искреннее слово».

Не стоило обольщаться. Чуть позже министр-председатель уже будет оправдываться перед коллегами за свой столь консервативный жест в Ставке — «генерал Деникин впервые начертал программу реванша — эту музыку будущего военной реакции».

«Музыка», конечно, резала уши министру-председателю, но делать было нечего — приходилось «бросать кость». Ловкий политик на следующий день на всякий случай- ни слова не сказал Брусилову, с аппетитом подзакусил и укатил в столицу. А с дороги выслал в Ставку телеграмму: «Временное правительство постановило назначить вас в свое распоряжение. Верховным главнокомандующим назначен генерал Корнилов.

Вам надлежит, не ожидая прибытия его, сдать временное командование начальнику штаба Верховного главнокомандующего и прибыть в Петроград. Министр-председатель, военный и морской министр Керенский».

Оскорбленный Брусилов жаловался: «Я не хотел уходить в отставку, считая, что было бы нечестно с моей стороны бросить фронт, когда гибнет Россия». Интересная позиция для военного, которого воспитывали беспрекословно выполнять приказы. Тем более тогда, когда «гибнет Россия» в том числе и потому, что самому Брусилову было не стыдно в то время «махать красной тряпкой». Конечно, когда тебя обвиняют в развале и убирают с высшего поста в армии, это становится «нечестно». Особенно, когда душу так греет мысль стать «спасителем Отечества», а то и «русским бонапартом». В своих воспоминаниях он потом признавался, что ему предлагали сначала стать первым лицом при диктаторе Керенском, а затем и самому стать диктатором. «Я решительно ответил: «Нет, ни в коем случае, ибо считаю в принципе, что диктатура возможна лишь тогда, когда подавляющее большинство ее желает». То есть Брусилов в принципе допускал для себя «возможность» диктатуры. Главное, чтобы «подавляющее большинство ее желало». Как в России набирается это «большинство», давно известно. При отчаянной решимости и определенной доле везения популярный генерал смог бы совершить «собственное 18-е брюмера». Но вот как раз ни решимости, ни везения у Брусилова и не было. Да и провал летнего наступления явно сыграл не в его пользу. Поэтому первый том мемуаров очередного несостоявшегося диктатора правили цензоры из ВКП (б), а его второй «антибольшевистский» том, который так никогда и не был напечатан в России, — редакторы русской эмиграции. Сам же прославленный генерал Алексей Брусилов незаметно сошел со сцены и умер от воспаления легких в скромной должности инспектора кавалерии, так и не сыграв никакой роли в будущей Гражданской войне. Белые его прокляли, красные так и не поверили.

Нового Главковерха Корнилова в России вообще и в армии в частности любили, уважали и боялись. Его подвиги в русско-японской и Первой мировой войнах широко освещались в прессе и сделали Корнилова популярнейшей военной фигурой в империи. Настолько популярной, что она начала вызывать серьезное беспокойство у политиков. Его боготворили офицеры, обожали солдаты-азиаты, из которых он создал личную гвардию — Текинский полк, в него верили крупные промышленники (председатель Московского биржевого комитета, банкир и «текстильный король» Павел Рябушинский стал настоящим «спонсором» Корнилова).

Корнилов не скрывал своей антимонархической позиции, но и не принимал революционно-анархической. Первое позволило генералу сразу после Февральского переворота стать во главе Петроградского военного округа, второе — в апреле его покинуть. Телеграмму о назначении подписал 2 марта сам спикер Госдумы Михаил Родзянко: «Необходимо… для спасения столицы от анархии назначение на должность главнокомандующего Петроградским военным округом доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно в глазах населения. Комитет Государственной Думы признает таким лицом Ваше Превосходительство, как известного всей России героя. Временный комитет просит вас, во имя спасения Родины, не отказаться принять на себя должность главнокомандующего в Петрограде».

Это, правда, не помешало Временному правительству «доблестного боевого генерала» связать по рукам и ногам, идя на поводу у Совдепа и не давая ему реально наводить порядок в столице.

В июле ситуация была уже иная. Керенскому требовалось уже не просто наводить порядок, а СПАСАТЬ страну от этой волны вакханалии, чтобы волной порядка не смыло его самого. Из двух зол министр-председатель предпочел наименьшее — назначение Корнилова.

Однако генерал тоже был не лыком шит. Судьба своих двух предшественников «революционных главковерхов» научила его многому. Он тут же потребовал от правительства гарантий нормальной работы, направив в Зимний дворец ультимативную телеграмму. В ней говорилось, что Корнилов может принять верховное командование только при выполнении четырех условий:

1. Ответственности перед собственной совестью и всем народом.

2. Полного невмешательства в его оперативные распоряжения при в назначение высшего командного состава.

3. Распространения принятых за последнее время мер на фронте и на все местности тыла, где расположены пополнения армии.

4. Принятие его предложений, переданных телеграфно на совещание в Ставку 16 июля.

Керенский тут же встал на дыбы — как это так, «невмешательство в оперативные распоряжения» самого военного министра, который лично поднимал фронты в атаку (введение смертной казни в тылу его меньше всего волновало). Это выводило Корнилова из-под контроля и делало самостоятельной политической и военной фигурой, откуда был только шаг до диктатора. Керенского бросился успокаивать ставший управляющим делами военного министерства Савинков, убеждавший премьера в том, что без «железной руки» нечего и думать о реально действующей армии, которая в первую очередь славу должна приносить самому министру-председателю. Старый террорист был авторитетом для в принципе новичка в эсеровской партии Керенского, к его мнению он прислушивался, хотя всегда был настороже, вполне обоснованно подозревая того самого в диктаторских амбициях. В верхах власти никто не был избавлен от мании преследования.

Однако и просто так проглотить ультиматум Керенский не захотел. Выдал пробный шар — без ведома Корнилова назначил главнокомандующим Юго-Западным фронтом генерала Владимира Черемисова.

Теперь настала очередь для демарша Корнилова — тот ответил новым ультиматумом. Или я, или Черемисов, до прояснения вопроса — в Ставку ни ногой.

Трудно сказать, были ли ранее конфликты между двумя генералами или Керенскому просто необходимо было заранее столкнуть лбами двух известных военачальников, чтобы в лице Черемисова потом иметь хорошую «дубинку» для самого Главковерха.

Торговля с Петроградом длилась неделю, после чего Керенский пошел на попятную, прислал в Бердичев комиссара Филоненко сообщить, что «бомбометателя» переводят в распоряжение Временного правительства, а Юго-Западный фронт хотя бы временно примет у Корнилова престарелый генерал от инфантерии Петр Балуев, командовавший до этого 11-й армией.

Корнилов успокоился и 24 июля отбыл в Могилев с начальником штаба Главковерха Лукомским. У него самого были мысли по поводу подходящей кандидатуры себе на замену, но для начала требовалось с этой кандидатурой переговорить лично.