— Я не могу включить двигатель, — сказала ученая, — но надеюсь, ты сумеешь что-нибудь придумать.

Значит, она все это время знала о его трюке с перехватом управления. Картер начал перебираться на корму.

— Картер Чо, — не унимался голос, — вскоре я получу полный контроль над вашим кораблем. Сдавайся.

Сейчас Картер уже мог разглядеть истребитель — плоский треугольник на острие копья из белого пламени. Их разделяло всего несколько секунд. Он поднял панель, воткнул в разъем кабель управления. По дисплею в шлеме поползли редкие строчки информации. Он не мог получить доступ к подготовленному ученой плану полета, а из навигационных приборов у него остались только собственные глаза и задница. Ему придется наводить корабль на основание факела почти вслепую и надеяться, что удастся попасть в узкое окно, пройти под нужным углом, да еще в правильном месте, где параллельные силовые линии магнитного поля идут в верном направлении…

— Картер Чо. У меня полный контроль над кораблем. Убей женщину и сдавайся, и я обещаю, что ты будешь жить с нами в славе.

…Или он мог рискнуть и бросить кости. На удачу. Картер вытянул страховочный фал с пояса скафандра и пристегнулся к ближайшей скобе. Почти полностью затемнив щиток шлема, он мог смотреть прямо на поверхность неумолимо приближающейся звезды и даже разглядеть сложную путаницу упорядоченных потоков, направляющих плазму в ослепительное пятно термоядерного пламени у основания факела.

— Убей ее или я буду убивать твой живой мозг нейрон за нейроном.

— Сдохни, — отозвался Картер и отключил переговорник. Бьющая из звезды струя поднималась в бесконечность, гигантским мечом рассекая космос пополам. Картер вспомнил слова своей спутницы о том, что если корабль пройдет вплотную к струе, то спиральные магнитные поля выбросят его в небо со случайным вектором. А звезда расползлась уже на половину неба…

Да пошло оно все! До сих пор ему везло. Настало время еще разок бросить кубик в надежде, что удача от него не отвернется. Он включил управление ориентацией и нацелил тупой нос шлюпки. На щитке высветилось окошко меню. Он выбрал «зажигание» и «полная тяга».

Двигатель заработал, и он, вцепившись руками в скобу, внезапно ощутил свой вес. Ускорение составляло чуть меньше одного g, большинство когда-либо живших людей прожили всю свою жизнь при такой силе тяжести, но пальцы Картера в толстых перчатках свело от напряжения, а пояс, от которого тянулся фал, словно пытался разорвать его тело пополам. Огромная разделительная линия плазменного факела рванулась навстречу. Жар пробивался сквозь скафандр. Если его система охлаждения откажет хотя бы на секунду, он поджарится не хуже куска мяса в отцовской каменной печи. Или же Фанатик сожжет его импульсом рентгеновского лазера, или же магнитный поток разорвет шлюпку на куски…

Картеру на все это было наплевать. Оседлав шлюпку, как бычка на родео, он мчался на плазменный факел шириной в тысячу километров. Охваченный дерзким весельем, он завопил…

…а через мгновение шлюпка оказалась где-то в другом месте.

Прошла целая минута, пока Картер не вспомнил, что надо бы включить переговорник.

— Что ты сейчас сделал, черт побери? — немедленно услышал он.

Им понадобилось немало времени, чтобы это выяснить.

Картер направил шлюпку на край факела в надежде, что ее отбросит под случайным углом от красного карлика и она останется в целости достаточное время, чтобы передать всю информацию, накопленную во время эксперимента. Но теперь красный карлик превратился в ржавую шляпку гвоздя среди звезд у них за кормой, а в нескольких угловых секундах в стороне от него виднелась яркая точка белого карлика. Буквально в мгновение ока шлюпка набрала скорость убегания[13] и оказалась перенесенной в пространстве на десятки миллионов километров.

— Это наверняка проделал трансцедент, — сказала она.

Картер снова загерметизировал шлюпку, и теперь система охлаждения, напряженно гудя, работала на полную мощность, но внутри все еще было жарко, как в сауне. Он уже снял шлем и вытряхнул на плечи мокрые от пота волосы, но женщина осталась в закрытой капсуле, потому что из-за ожогов ее кожа стала очень чувствительной к теплу. Картер завис перед капсулой, глядя на нее через окошко.

— Я поставил все на единственный шанс, который у нас оставался, и нам повезло, — сказал он.

— Никакое магнитное поле не смогло бы забросить нас так далеко и так быстро. Тут явно не обошлось без трансцедента. Возможно, он лишил нас инерции. И на несколько секунд мы утратили массу наподобие фотонов, достигли скорости света…

— Нам повезло, — повторил Картер. — Я попал в нужную точку магнитного поля.

— Проверь дальний радар, рядовой. Истребитель Фанатиков бесследно исчез. А ведь он висел у нас на хвосте. Если бы магнитные поля имели к случившемуся хоть какое-то отношение, то его отбросило бы в том же направлении, что и нас.

Картер проверил радар. Никаких следов истребителя. Он вспомнил блестящую серебряную сферу, безмятежно летающую вокруг звезды, и сказал:

— Думаю, трансцеденты хотели оставить нас в покое. Вот почему они покинули Солнечную систему. Вот почему они переделывают только необитаемые системы…

— В детстве у тебя были ручные крысы. Если одна из них убегала, ты возвращал ее в клетку. Если они начинали драться, ты их разнимал. А какие чувства испытывали крысы, когда ты засовывал в клетку руку, чтобы их разнять?

Картер улыбнулся:

— Если мы крысы, то кто тогда Фанатики?

— Тоже крысы, только с манией величия. Свихнувшиеся крысы, которые думают, что распространяют волю богов, хотя на самом деле они ничем не лучше остальных. Хотела бы я знать, о Чем сейчас размышляет Фанатик. Пусть на мгновение, но его коснулась рука его бога…

— И как она выглядит?

— Я закончила обработку потока информации, полученной во время эксперимента. Когда мы достигли края факела, произошло мощное и внезапное увеличение потока фотонов.

— Из-за того самого нарушения симметрии, о котором вы говорили. Вы уже послали эти данные?

— Сперва надо все детально изучить.

— Посылайте данные, — решил Картер, — и я переведу корабль в автоматический режим, а мы заснем в капсулах.

— Возможно, кое-какие ответы даст анализ продуктов распада…

— Вы уже завершили свою миссию, мэм. И теперь обо всем остальном пусть волнуется кто-нибудь другой.

— Джессин Файвер, — сказала она и улыбнулась ему через окошко. Картер на миг увидел, какой она была красивой. — Ты ни разу не спросил, как меня зовут. Я Джессин Файвер. И теперь ты сможешь представить меня своим родителям, когда мы поедем на пикник.

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ

©Paul McAuley. Rats of the System. 2005. Печатается с разрешения автора.

Киноадаптация романа Филипа Дика «помутнение» резко отличается от других экранизаций произведений этого писателя. Учитывая тематику романа, это вполне закономерно, но насколько убедительным получился пофос новой ленты? Это пытается выяснить наш автор.

Как-то незаметно, тихой сапой писатель Филип Киндред Дик (скончавшийся в 1982 году) стал главным фантастом современного Голливуда. Мало кто мог это предположить при его жизни, тогда гремели другие имена — Роберта Хайнлайна, Айзека Азимова, Рэя Брэдбери… Но вот началось новое тысячелетие, и оказалось, что прежние кумиры… слегка потускнели, что ли. Во многом устарел их художественный язык, сонмы последователей до неприличия затерли тематику их творчества. А вот Дик, не чуравшийся приемов трэш-литературы, остался актуален и злободневен.

Недаром его сейчас столько экранизируют. И тут вырисовывается любопытная тенденция: конец XX века — снимаются «Бегущий по лезвию бритвы» и «Крикуны» по вполне традиционной, «обычной» диковской фантастике о киборгах. 1999 год — выходит «Матрица», сценарий которой (в чем признавались братья Вачовски) был написан не без влияния романа Дика «Убик» — о фальшивой сути известной нам реальности. Начало нового столетия — появляются «Особое мнение» и «Час расплаты», фильмы, чьи сюжеты хотя и основаны на предсказании будущего, на самом деле содержат относительно мало фантастических элементов. И вот наконец в 2006-м дело дошло до самой реалистичной (можно сказать — автобиографической) фантастики Дика — до экранизации его романа «Помутнение», этой мрачной баллады о наркоманах ближайшего будущего, о шизофрении отдельных людей — и всего общества.