— Пока и сам не понимаю, — честно ответил Ким. — Очень надеюсь, что пойму позже. Но вам действительно нужно уехать. Я не имею права втягивать в свою войну и тебя, и Эву.

— А ты не командуй здесь! — разозлился Тор. — Нет никакой войны. Есть только твое глупое упрямство. Да и навоевались мы уже, Браво-9…

Ким кивнул. Он и сам понял, что сравнение вышло неудачным. Вроде как обвинил брата в дезертирстве. И они разошлись, не глядя друг на друга. Каждый сделал свой выбор. Тор предпочел Эву, Ким — Оракул.

Вскоре Тор покинул планету. Попрощаться с братом не пожелал. Таким он и остался в памяти Кима — обозленным и раздраженным. И как-то загладить свою оплошность Ким уже не успел. Сразу после отъезда Тора вышел из стоя последний СБП-порт. Спустя короткое время и корабли Перевозчиков отказались брать пассажиров с Оракула. Сначала Ким подумал, что это случайное совпадение, но когда не смог найти ни один из многочисленных каналов связи, никаких сомнений у него не осталось — планета в блокаде.

Эмиссары Фонда Памяти появились спустя полгода. И тогда начался последний этап — полная эвакуация. Сначала они вывезли с Оракула оставшихся людей: те покидали планету весьма охотно. Община сегургов некоторое время сопротивлялась, но эмиссары убедили и их. Гораздо быстрей, чем ожидал Ким. Старейшины выторговали для себя довольно щедрую компенсацию и вполне приемлемые условия эвакуации. На транспортные платформы сегургов загружали целыми поселениями и перемещали на новое место жительства. Фонд Памяти не поскупился: общине Плывущих над Белыми Облаками выделили обширную территорию на одной из самых благоустроенных планет ближней Периферии, и переселение с Оракула прошло быстро и организованно.

Отказался покидать планету только один человек — Ким. Необходимые вещи он заранее перебросил в поселение Айойх. После чего спрятал свой рейдер в развалинах, а лишнее имущество уничтожил, чтобы не привлекать внимания. После эвакуаторов по Оракулу прошлись еще три больших отряда планетарной зачистки. Все искусственные сооружения, кроме храмового комплекса и куполов поселения Айойх, были демонтированы и утилизированы. И однажды утром Ким проснулся и ощутил, что остался на планете абсолютно один.

Это были не знания, а именно ощущения, разобраться в которых ему с недавних пор помогал Проводник. Металлическая пластина трансформировалась за это время в почти прозрачную полусферу. И если положить ее на ладонь, расслабиться и некоторое время ни о чем не думать, начинали приходить ощущения. Поначалу они накатывали колючими и неприятными волнами. Но когда Ким научился контролировать свои эмоции, то и ощущения изменились — стали теплыми и уютными, словно легкий утренний ветерок. В них можно было погружаться, как в приятный сон…

— Не помешаем?

Ким сжал в кулаке Проводник и открыл глаза. Их было двое. Человек и сегург. Человек улыбнулся и опустился на камень, который Ким так и не смог протащить в купол, поэтому бросил прямо у входа.

— Кажется, я вас знаю, — нахмурился Ким. Он не удивился. Рано или поздно кто-то должен был появиться.

— Мы встречались на Секторе, — напомнил человек и приветливо улыбнулся. — Это было давно.

— Вы тот самый ксенолог из Нижнего парка. Не могу вспомнить ваше имя.

— Не напрягайтесь. У меня много имен. Но вы можете называть меня Эйдос Маури.

— А он кто? — Ким кивнул на сегурга.

— Мой коллега. — Ксенолог хотел добавить еще что-то, но покосился на сегурга и промолчал. — Не возражаете, если мы сразу перейдем к нашим делам?

— Возражаю. Времени у вас осталось не так много. Кто вы такие и зачем пришли, я догадываюсь. И не вижу смысла обсуждать то, что в принципе не имеет решения. Сегодня, во всяком случае.

— То есть вы отказываетесь покинуть планету?

— Неужели я не заслужил того, чтобы меня оставили в покое?

— Конечно, заслужили, — вздохнул ксенолог. — Вы заслужили гораздо больше, чем можете себе представить. Именно поэтому Фонд Памяти Сегургов уполномочил меня предложить любой размер компенсации. Вы меня понимаете? Любой, который вас устроит. Что вы хотите?

— Я хочу рассказать одну очень древнюю историю, которая произошла примерно двадцать миллиардов стандартных лет назад. Не возражаете?

Ксенолог переглянулся с сегургом и кивнул:

— Рассказывайте.

— Постараюсь быть кратким, — успокоил его Ким. — Существует, если помните, не меньше сотни фундаментальных космологических теорий, но лично мне нравится одна очень древняя и простая концепция. Согласно ей, мир был создан неким Творцом. И не улыбайтесь. Несмотря на свою примитивность, она дает ответы буквально на все самые сложные вопросы, а не только на частные, как остальные теории. Так вот, в самом начале этого мира Творец создал и первого человека…

Сегург не отреагировал. Он продолжал любоваться своими когтями. Либо плохо понимал срединный язык, либо имел очень крепкие нервы. Ким усмехнулся и продолжил:

— Первого человека Творец создал из глины. И все бы хорошо, но первый человек затосковал. Долго он не мог понять причину своей тоски, пока не осознал, что ему не хватает женщины. Мужчина выждал, когда Творец уснет, и попытался повторить опыт Творца — вылепил себе женщину из той же глины. Но в этот раз глина не захотела оживать. И тогда мужчина вырвал собственное ребро, воткнул его в фигурку женщины, и она ожила. Он назвал ее Хава — «Первая». Вот эта самая Хава и стала праматерью всего рода человеческого… Как вы думаете, если бы первый мужчина, создав Хаву, тут же бросил ее, разве не закончилась бы на этом история человечества?

— Хороший вопрос, — после недолгой паузы сказал Эйдос Маури. — В рамках заданной модели ответ на него очевиден. Но тогда разрешите и мне рассказать вам историю. Она не из далекой древности, а из близкого будущего, которое наступит через 217 стандартных часов. Хотите, я вам расскажу о том, как звезда, которая значится в реестре под номером ИР-2-2-63, проявит активность? Сначала мощная буря пронесется в верхних слоях, а потом один за другим последуют три гигантских выброса звездного вещества из внутренних слоев. Весь этот катаклизм будет сопровождаться еще и сверхмощным электромагнитным импульсом.

— Точно, — согласился Ким. — Все очень просто — электромагнитный импульс. Если его мощность будет такой… — Ким наклонился и осколком камня вычертил длинную формулу на пыльном основании купола. — Последствия сильного электромагнитного воздействия на опорные точки, на которых мы построили свои Храмы, оценить довольно сложно. Вероятно, образуется эн-мерная пространственная структура…

— С вероятностью восемьдесят шесть и шесть десятых, — добавил ксенолог. — И еще могу сказать со стопроцентной вероятностью, что электромагнитное воздействие мгновенно выведет из строя всю вашу систему жизнеобеспечения. Это во-первых. А есть еще и во-вторых, и в-третьих, и в-четвертых. Никто не может сказать, что именно произойдет после того, как кривизна пространства-времени в эн-мерном континууме достигнет бесконечно больших величин. Увы, принцип неопределенности остается непреодолимой преградой для точного прогнозирования. Если все-таки произойдет «схлопывание» в точку сингулярности, то вас попросту размажет во времени и пространстве с некоторым распределением вероятности…

— Вы так ничего и не поняли, Эйдос Маури, — вздохнул Ким. — Меня не интересует, как и что здесь произойдет. Я пытаюсь найти ответ на другой вопрос: почему это произойдет?

Ксенолог опять переглянулся с сегургом.

— Почему в этой точке — сингулярности, как вы ее назвали, — сошлись именно мы? Вы, я, он… — Ким кивнул на сегурга. — А до нас на Оракуле побывали еще сотни и тысячи разных людей. Я думаю, что не было в этом никакой случайности. И если мы разговариваем здесь и сейчас, то только потому, что все, о чем вы говорили, уже случилось. Не в будущем или прошлом случилось, а в некоем «сейчас», размазанном, как вы сказали, во времени и пространстве — по всей его условно бесконечной протяженности. И корабли Зигмунда Поллака подлетают к этой планете сейчас, и сегурги возвращаются на свою потерянную родину сейчас. И прямо сейчас возникает Фонд Памяти Сегургов, который, насколько я понимаю, должен создать условия, чтобы на этой планете сейчас появились люди, которые построили Храмы Оракула. И какой бы выбор я ни сделал в любой момент времени, получается, я сделал его уже бесконечное количество раз. И если мы стоим здесь и сейчас, значит, он был правильный…